Имя Беллы Ахмадулиной — один из символов поэтического бума 1960-х годов. Наряду с Робертом Рождественским , Андреем Вознесенским , Евгением Евтушенко , она покоряла публику своими стихами в Политехническом, на стадионах, площадях.
Сама Белла никогда не называла себя поэтессой, только — поэтом, и стала она им очень рано. Когда девушке было всего 18 лет, журнал «Октябрь» опубликовал её строки: «Голову уронив на рычаг, крепко спит телефонная трубка». А в 22 года она написала своё самое знаменитое произведение:
По улице моей который год
Звучат шаги — мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.
Многие советские критики считали изящную поэзию Беллы «старомодной», «пошлой», «банальной», однако у простых читателей, уставших от идеологической литературы, она сразу завоевала популярность.
Девушке, чей творческий путь пришёлся на время, когда творили такие корифеи, как Борис Пастернак , Анна Ахматова и Владимир Набоков , нужно было ещё доказать право на звание поэта. Но для талантливой Беллы это не составило труда. В Литературном институте имени Горького, куда поэтесса поступила в 19 лет, она стала звездой — все мечтали поближе познакомиться с юным дарованием. Поэтесса покоряла окружающих не только своими стихами, особой манерой чтения, но и самоуверенностью. Поэт и прозаик Кирилл Ковальджи о студентке Белле вспоминал: «Словно эта девушка уже знала, кто она такая и какое место ей уготовано в русской поэзии».
Стихотворения чудный театр,
нежься и кутайся в бархат дремотный.
Я ни при чём, это занят работой
чуждых божеств несравненный талант.
Однако уже на третьем курсе звезду института отчислили. В официальных документах значилось, что студентку исключили из вуза за неуспешную сдачу экзамена по марксизму-ленинизму, на самом же деле Белла отказалась поддержать травлю Бориса Пастернака.
Пройдёт время, и девушка восстановится на курсе, чтобы окончить институт с красным дипломом. Но после продолжит высказываться в поддержку преследуемых властями советских диссидентов: Андрея Сахарова , Льва Копелева , Георгия Владимова , Владимира Войновича ... Её заявления в их защиту публиковались в «Нью-Йорк таймс», передавались по «Радио Свобода» и «Голосу Америки». Но за свои слова Белле пришлось заплатить высокую цену — её произведения перестали печатать.
«Любовь и есть отсутствие былого»
Не секрет, что Белла была настоящей королевой среди мужчин поэтов-шестидесятников: её уважали, а многие и вовсе были влюблены. Сама поэтесса на этот счёт никогда не заблуждалась и, зная себе цену, не упускала возможности пококетничать. Как результат — три официальных брака и множество романов.
Ни слова о любви! Но я о ней ни слова,
не водятся давно в гортани соловьи.
Там пламя посреди пустого небосклона,
но даже в ночь луны ни слова о любви!
Тогда о бурном романе Беллы и Евтушенко знали все, а они даже не пытались скрывать свои многочисленные ссоры. Оказывается, Евтушенко излишне ревновал жену к поклонникам и относил соседской козе цветы, которые дарили жене на творческих вечерах. Но и Белла была далеко не ангелом, Марина Влади часто сравнивала её характер с погодой в Бретани: утром дождик, через десять минут глаза слепит солнце, потом вдруг буря и снова тишина.
Как вспоминал позже Евтушенко, между ними не было ссоры, из-за которой они развелись — однажды их любовь «просто исчезла». А всего через пару месяцев у поэтессы было новое увлечение. На этот раз её выбор пал на восходящую звезду кинематографа и литературы Василия Шукшина . Их роман длился недолго, но за это время он успел снять поэтессу в кино «Живёт такой парень», а она «поработать» над его имиджем.
Затем был брак с известным советским писателем Юрием Нагибиным , который оставил в своём дневнике запись: «... Я так гордился, так восхищался ею, когда в битком набитом номере она читала свои стихи нежно-напряжённым, ломким голосом и любимое лицо её горело, — я не отважился сесть, так и простоял у стены, чуть не падая от странной слабости в ногах, и мне счастливо было, что я ничто для всех собравшихся, что я — для неё одной...». А затем в жизни поэтессы появился сын балкарского классика Эльдар Кулиев, от которого она родила дочь.
Главным же мужчиной в жизни Беллы стал художник, скульптор и театральный художник Борис Мессерер , с которым она прожила в счастливом браке более 30 лет. Мессерер оказался настоящим ангелом-хранителем поэтессы. Не случайно в одном из своих поздних стихотворений она к нему обращалась: «О, поводырь моей повадки робкой».
Забота Мессерера была особенно необходима поэтессе в последние годы жизни. Белла была больна раком, а почти полная слепота даже не позволяла ей читать. Семья, опекая поэтессу, скрывала от неё страшный диагноз, но так и не смогла спасти от смерти.
«Дочь и внучка московских дворов», Ахмадулина всегда хотела преодолеть пропасть между представлением о ней и её истинной сущностью. В бесплодном споре между «почвой» и «асфальтом» ей не нравилось быть «символом городской умственно-витиеватой и неплодотворной жизни». Она могла бы стать актрисой. По крайней мере эпизодическая роль в фильме Шукшина «Живёт такой парень» (1964) ей удалась вполне.
— Белла Ахатовна, как вы сегодня поживаете? - Сложность всякого поживания для человека… Оно многотрудно. А я понимаю… сумму лет, которую прожила. И что она должна значить. Поэтому поживаю я с чувством некоторой жалостливости. Все-таки привыкла – еще недавно! – быть довольно молодой. Я привыкла быть! Но надо себя учить отвыкать. Это очень грустно.
С Беллой Ахмадулиной корреспондент «СО» встретился в унылом провинциальном городе Саранске. Белла Ахатовна приехала туда с творческим вечером. Она сидела в театральной гримерке, заваленной цветами, и голосом, похожим не то на песню, не то на плач, говорила: «Извините, но сегодня разговора не получится».
Жизнь поэта прозаична. Его главная функция, я бы сказал, социально-экологическая и информационная: он сообщает, можно ли еще дышать, насколько отравлена атмосфера, какими культурными приемами следует очистить воздух, стоит ли вообще жить? Ну и сам отвечает на эти вопросы, показывая, как жить, если это еще возможно, какими жабрами дышать, какими приемами пользоваться, чтобы окончательно не задохнуться…
14 сентября 2013 года в Тарусе Калужской области состоялось открытие памятника выдающемуся поэту XX- начала XXI века Белле Ахатовне Ахмадулиной. Жизнь и творчество Беллы Ахатовны тесно связаны с этим городом; ему посвящены несколько циклов ее стихотворений, в которых Таруса и ее окрестности отражены с выразительной проникновенностью. Автор памятника…
По мнению поэта Евгения Евтушенко, его бывшая супруга Белла Ахмадулина была не только великим поэтом, но и являла собой пример гражданского благородства. «Что я могу сказать… я совершенно ошеломлен, подавлен, и только то, что сам я нахожусь в предоперационном состоянии, мне не позволяет немедленно лететь в Москву», - признался Евгений Александрович в эфире…
Так говорит Народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР, художественный руководитель Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы» и Национального филармонического оркестра России. Великий музыкант и великая поэтесса. Они дружили талантами. Белла Ахатовна часто ходила на концерты Спивакова и восхищалась его музыкой, а он всегда был большим ценителем ее поэзии.
1. Имя поэтессы, полученное при рождении, - Изабелла. Вот что она сама рассказывала о его появлении: «Моя мать в тридцатых годах была помешана на Испании. Она бабушку просила найти для новорожденной испанское имя. Но в Испании все-таки Изабель. Бабушка даже думала, что королеву называют Изабелла, а по-настоящему королеву называют Изабель.
Она ушла осенью 2010 года. Накануне дня рождения поэтессы наш корреспондент встретилась с близкими людьми Беллы Ахатовны и выведала немало подробностей ее биографии, о которых до сих пор знали лишь самые близкие. Первым делом я решила позвонить дочкам Беллы Ахатовны – старшей, 43-летней Анне, и младшей – 38-летней Лизе.
10 апреля 1937, Москва — 29 ноября 2010, Переделкино
тат. Белла Әхәт кызы Әхмәдуллина, Bella Əxət qızı Əxmədullina — советская и российская поэтесса, писательница, переводчица, один из крупнейших русских лирических поэтов второй половины XX века.
Член Союза российских писателей, исполкома Русского ПЕН-центра, Общества друзей Музея изобразительных искусств имени А.С.Пушкина.
Почётный член Американской академии искусств и литературы. Лауреат Государственной премии Российской Федерации и Государственной премии СССР.
Она никогда не называет себя поэтессой, только — поэтом. Одна из самых ярких представительниц поколения "шестидесятников", она собирала на свои выступления огромные залы… Она выступала в Политехническом, на стадионах, площадях. Публику покоряли ее узнаваемый голос, неподражаемая манера чтения стихов и какой-то воздушный и нездешний облик. И, конечно же, сами стихи - лиричные и психологичные.
Все это — о поэтессе Белле Ахмадулиной, сумевшей создать в своих стихах особый женский внутренний мир, где каждая мелочь имеет огромное значение, а самые обыденные ситуации приобретают зыбкость и ирреальность.
Белла Ахатовна родилась 10 апреля 1937 года в Москве, на Варварке.
Семья Беллы принадлежала к советской элите. Ее отец Ахат Валеевич был крупным таможенным начальником, а мать Надежда Макаровна - майором КГБ и переводчиком. Сочетание кровей девочка получила экзотическое: по линии матери в роду были обосновавшиеся в России итальянцы, а по отцовской линии — татары.
Родители целыми днями были заняты на работе, и воспитывала будущую поэтессу в основном бабушка. Она обожала животных, и вдвоем с внучкой они подбирали бездомных собак и кошек… Позже, Белла будет заниматься этим всю жизнь, передав любовь к животным двум свои дочерям — Ане и Лизе. "Я полностью солидарна с Анастасией Ивановной Цветаевой, которая говорила: "Слово "собака" пишу большими буквами", — сказала как-то она.
Будущая поэтесса долго не говорила, а потом расцвели тюльпаны. И малышка произнесла: "Я такого не видела никогда"… Первые стихи она начала писать еще в школе. Уже в 1955 году ее произведения были опубликованы в журнале "Октябрь". Некоторые критики называли ее стихи "неактуальными", говорящими о вещах банальных и пошлых. Тем не менее, молодая поэтесса сразу завоевала у читателей большую популярность.
В 1960 году она закончила Литературный институт имени Горького, о своем пребывании в стенах которого отзывалась так: "Если меня чему-то и научил Литературный институт, так это тому, как не надо писать и как не надо жить. Моя юность как раз пришла на то время, когда травле подвергался Пастернак, и я видела, что потом происходило в душах тех людей, которые приняли в ней участие. Они медленно изнутри самоуничтожались. Я поняла, что жизнь - это отчасти попытка отстоять суверенность души:
не поддаться ни соблазнам, ни угрозам".
Вот так разбивали сердца
Вечер в политехническом
Поэтический фрагмент фильма Марлена Хуциева Застава Ильича (или Мне двадцать лет, 1964 год). Стихи читают Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский, Григорий Поженян, Борис Слуцкий, Белла Ахмадулина, поёт Булат Окуджава.
"Стихотворения чудный театр..."
Такая позиция не прошла молодой поэтессе даром. В 1959 году ее исключили из института за отказ участвовать в травле Пастернака. Впрочем, через год Ахмадулину восстановили.
Позже она всегда будет идти против течения: писать письма главе КГБ Андропову с просьбой облегчить участь Параджанова, сидевшего в тюрьме, подписывать петиции в защиту попавших в опалу Синявского и Даниэля, ездить в ссылку к академику Сахарову…
"Я никогда не боялась за себя, - сказала как-то поэтесса. - Но мне знаком страх за товарищей". А поэтически выразит это так: "Свирепей дружбы нет любви!"
Вскоре после окончания института она выпустила свой первый сборник "Струна". Тогда, оценивая ее дебют, поэт Павел Антокольский написал в посвященном ей стихотворении: "Здравствуй, Чудо по имени Белла!".
А потом будут сборники "Метель" и "Уроки музыки", "Сад" и "Свеча", "Сны о Грузии" и "Тайна", "Шум тишины" и "Гряда камней", "Самые мои стихи" и "Звук указующий", "Однажды в декабре" и "Созерцание стеклянного шарика"… всего и не перечислишь. Ахмадулина делала и великолепные поэтические переводы: с грузинского, армянского, абхазского, английского, французского, итальянского, польского, чешского, сербскохорватского…
1962 год
Многие запомнили ее роль журналистки в фильме 1964 года "Живет такой парень". Кино впоследствии еще не раз всплывет в ее жизни. В частности, в виде чудесных песен на стихи Ахмадулиной: "А напоследок я скажу..." или "По улице моей", прозвучавших в столь же прекрасных отечественных фильмах "Жестокий романс" и "Ирония судьбы или с легким паром!".
Одна из дочерей поэтессы — Елизавета — продолжила дело мамы и пишет книги. Анна тоже натура творческая — она модельер.
Ахмадулина всегда была объектом любви и восхищения. О своей прошлой личной жизни поэтесса распространяться не любила "Любовь и есть отсутствие былого", - написала она как-то в одном из стихотворений…
Однако ее бывшие мужья, на всю жизнь сохранившие восхищение Беллой, сами рассказали о былых отношениях в своих дневниках и воспоминаниях.
Первым мужем Ахмадулиной стал.Евгений Евтушенко. С ним она познакомилась еще в Литинтституте. "Мы часто ссорились, но быстро и мирились. Мы любили и друг друга, и стихи друг друга. Взявшись за руки, мы часами бродили по Москве, и я забегал вперед и заглядывал в ее бахчисарайские глаза, потому что сбоку была видна только одна щека, только один глаз, а мне не хотелось потерять ни кусочка любимого и потому самого прекрасного в мире лица. Прохожие оглядывались, ибо мы были похожи на то, что им самим не удалось..." - вспоминал позже поэт. Этот брак продлился три года...
Вторым мужем Ахмадулиной стал писатель Юрий Нагибин. "Я так гордился, так восхищался ею, когда в битком набитом номере она читала свои стихи нежно-напряженным, ломким голосом и любимое лицо ее горело. Я не отважился сесть, так и простоял у стены, чуть не падая от странной слабости в ногах, и мне счастливо было, что я ничто для всех собравшихся, что я — для нее одной", — писал Нагибин.
В то время Ахмадулина, по воспоминаниям поэтессы Риммы Казаковой, была особенно экстравагантна: в обязательной вуалетке, с мушкой на щеке "Она была красавица, богиня, ангел", — говорит Казакова об Ахмадулиной.
Ахмадулина и Нагибин прожили вместе восемь лет… Их расставание поэтесса отметит строками: "Прощай! Но сколько книг, дерев нам вверили свою сохранность, чтоб нашего прощанья гнев поверг их в смерть и бездыханность. Прощай! Мы, стало быть, — из них, кто губит души книг и леса. Претерпим гибель нас двоих без жалости и интереса".
С нынешним мужем — известным художником и скульптором Борисом Мессерером — они жили вместе более тридцати лет. Познакомились, выгуливая своих собачек, и это была любовь с первого взгляда. До их женитьбы Мессерер даже не был толком знаком с ее поэзией…
Его сразу же поразило, как легко Ахмадулина раздаривает свои произведения. И он занялся сбором этих разрозненных стихотворений — написанных порой на салфетках, на тетрадных листках… В итоге поисков Мессерера был издан целый четырехтомник.
Он стал ее своеобразным ангелом-хранителем. Борис взял на себя задачу опекать и покровительствовать и справляется с этой задачей уже многие годы. "Я рассеянный человек, - говорила о себе поэтесса. - Житейские затруднения для меня совершенно непреодолимы".
И если во время выступления она забывала строчку, муж тотчас же подсказывал. В одном из своих стихотворений она сказала о нем: "О, поводырь моей повадки робкой"… И к этому нечего добавить.
Екатерина Щеглова
"Мои товарищи"
— Пока! — товарищи прощаются со мной.
— Пока! — я говорю. — Не забывайте! —
Я говорю: — Почаще здесь бывайте! —
пока товарищи прощаются со мной.
Мои товарищи по лестнице идут,
и подымаются их голоса обратно.
Им надо долго ехать—до Арбата,
до набережной, где их дома ждут.
Я здесь живу. И памятны давно
мне все приметы этой обстановки.
Мои товарищи стоят на остановке,
и долго я смотрю на них в окно.
Им летний дождик брызжет на плащи,
и что-то занимается другое.
Закрыв окно, я говорю:
— О горе, входи сюда, бесчинствуй и пляши!
Мои товарищи уехали домой,
они сидели здесь и говорили,
еще восходит над столом дымок
— это мои товарищи курили.
Но вот приходит человек иной.
Лицо его покойно и довольно.
И я смотрю и говорю: — Довольно!
Мои товарищи так хороши собой!
Он улыбается: — Я уважаю их.
Но вряд ли им удастся отличиться.
— О, им еще удастся отличиться
от всех постылых подвигов твоих.
Удачам все завидуют твоим —
и это тоже важное искусство,
и все-таки другое есть Искусство,
— мои товарищи, оно открыто им.
И снова я прощаюсь: — Ну, всего
хорошего, во всем тебе удачи!
Моим товарищам не надобно удачи!
Мои товарищи добьются своего!
Борис Мессерер. Монолог... 1. Белла Ахмадулина
Монолог свободного художника. Фильм 1. Монолог к жене Белле. Далекое воспоминание о случайной встрече в детстве, в эвакуации... Все случилось гораздо позже, когда за плечами у обоих были и браки, и победы... Культура, 2013
Белла Ахмадулина. Монолог (2007)
Дуэт Белла Ахмадулина и Леонид Куравлев в фильме "Живет такой парень". 1964. Режиссер Василий Шукшин.
Белла Ахмадулина и Микаэл Таривердиев -
"По улице моей" (1993)
Друзья называли Беллу "Жанна д"Арк чистых помыслов". Голос, красота и неподкупность были неотъемлемой частью её творчества. Знаменитая мастерская сценографа и театрального художника Бориса Мессерера, мужа поэтессы, "Поварская, 20" - неформальная академия искусств, союз литературы, живописи и музыки. Не случайно именно здесь в конце 70-х годов создавался литературный альманах "Метрополь" - один из первых неподцензурных сборников в СССР, в выпуске которого принимали участие Василий Аксёнов, Андрей Битов, Фазиль Искандер, Белла Ахмадулина,
Владимир Высоцкий, Виктор Ерофеев.
Собравшиеся в мастерской друзья Беллы поделятся воспоминаниями о ней.
29 ноября 2010, на 74-м году жизни ушла из жизни Белла (в крещении Анна) Ахмадулина. Она принадлежала к поколению «шестидесятников», став одним из самых ярких его представителей. Наряду с ней в числе самых известных писателей-шестидесятников обычно называются Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Римма Казакова, Андрей Битов, Василий Аксенов и другие. Ахмадулина является членом Союза российских писателей, исполкома Русского Пен-центра и ряда других организаций. Она награждена несколькими орденами, в частности, «За заслуги перед Отечеством II степени» и «За заслуги перед Отечеством III степени». В 2004 году она стала лауреатом Государственной премии в области литературы и искусства.
Родилась Белла Ахмадулина 10 апреля 1937 в Москве. Школьницей работала внештатным корреспондентом газеты «Метростроевец». Стихи писала с детства, занималась в литобъединении при ЗИЛе у поэта Е.Винокурова. В 1955 в газете «Комсомольская правда» было опубликовано ее стихотворение Родина. По окончании школы поступила в Литературный институт им. А. М. Горького. Стихи, поданные на творческий конкурс при поступлении, удостоились высокой оценки И.Сельвинского: «поразительные по силе, свежести, чистоте души, глубине чувства».
Во время учебы в Литинституте Ахмадулина публиковала стихи в литературных журналах и в рукописном журнале «Синтаксис». Занималась журналистикой, писала очерки ("На сибирских дорогах" и др.). В 1957 писала в «Комсомольской правде»: искусство «призвано не веселить людей, а приносить им страдания». В 1959 Ахмадулина была исключена из института за отказ участвовать в травле Б. Л. Пастернака, но затем восстановлена. В 1960 окончила институт с отличной оценкой дипломной работы.
В 1962 стараниями П. Г. Антокольского была издана первая книга Ахмадулиной "Струна". Высоко оценивая поэтический дар Ахмадулиной, Антокольский впоследствии написал в посвященном ей стихотворении: «Здравствуй, Чудо по имени Белла, / Ахмадулина, птенчик орла!»
Поэтический сборник "Озноб", в котором были собраны все стихи, написанные в течение 13 лет, вышел в эмигрантском издательстве «Посев» (1969, ФРГ). Несмотря на это «крамольное» событие, книги Ахмадулиной, хотя и подвергались строгой цензуре, продолжали издаваться в СССР: "Уроки музыки" (1969), "Стихи" (1975), "Свеча" (1977), "Метель" (1977) и др. В 1977 она была избрана почетным членом Американской академии искусства и литературы. В 1988 вышла книга "Избранное", за ней последовали новые поэтические сборники.
Сюрреалистический рассказ Ахмадулиной «Много собак и собака» вошел в неофициальный альманах «Метрополь» (1979). К этому времени она по праву считалась одним из наиболее ярких поэтов, начинавших свой творческий путь во время «оттепели». Вместе с А.Вознесенским, Е.Евтушенко и Р.Рождественским ее называли «поэтом эстрады», обозначая таким образом не столько поэтический строй, сколько способ общения с читателем. Вообще же стихам Ахмадулиной никогда не была присуща публицистичность. Она не раз говорила о том, что без восторга вспоминает времена массового интереса к поэзии, из-за которого в поэтах воспитывалось желание угождать неприхотливым вкусам.
Одной из главных тем лирики Ахмадулиной является дружба. Дружбу — в том числе дружбу-любовь и дружбу-творчество — она считает одним из самых сильных человеческих чувств. Дружбе в равной мере присущи и страсть («Свирепей дружбы в мире нет любви», в сб. Сны о Грузии, 1977), и горечь («По улице моей который год…»; там же).
Героями стихов Ахмадулиной становились русские поэты — от А.Пушкина и М.Цветаевой (сб. Тайна, 1983) до друзей и современников А.Вознесенского и Б.Окуджавы, а также простые люди — «кривая Нинка» (сб. Побережье, 1991), «электрик Василий» (сб. Стихотворения, 1988) и др. Ахмадулину не пугают уродливые черты действительности, о которой она пишет в своем «больничном цикле» (Воскресенье настало…, Был вход возбранен…, Елка в больничном коридоре и др.): «Я видела упадок плоти / и грубо поврежденный дух /…весь этот праздник некрасивый / был близок и понятен мне». При этом, как писал в 1977 И.Бродский, ее искусство «в значительной степени интровертно и центростремительно. Интровертность эта, будучи вполне естественной, в стране, где живет автор, является еще и формой морального выживания» (Зачем российские поэты?..).
Бродский считал Ахмадулину «несомненной наследницей Лермонтовско-Пастернаковской линии в русской поэзии», поэтом, чей «стих размышляет, медитирует, отклоняется от темы; синтаксис — вязкий и гипнотический — в значительной мере продукт ее подлинного голоса».
Ахмадулина много переводила грузинских поэтов Н.Бараташвили, Г. Табидзе, С.Чиковани и др. Журнал «Литературная Грузия» публиковал ее стихи в годы, когда из-за идеологических запретов это было невозможно в России.
Ахмадулина — автор многочисленных эссе — о В.Набокове, А.Ахматовой, М.Цветаевой, Вен. Ерофееве, А.Твардовском, П.Антокольском, В.Высоцком и др. крупных творческих личностях, которые, по ее словам, «украсили и оправдали своим участием разное время общего времени, незаметно ставшего эпохой».
Поэтесса Белла Ахмадулина вошла в русскую литературу на рубеже 1950-1960-х годов, когда возник беспримерный массовый интерес к поэзии, причем не столько к печатному, сколько к озвученному поэтическому слову.
Во многом этот «поэтический бум» был связан с творчеством нового поколения поэтов - так называемых «шестидесятников».
Одним из наиболее ярких представителей этого поколения стала Белла Ахмадулина, сыгравшая наряду с Андреем Вознесенским, Евгением Евтушенко, Робертом Рождественским и Булатом Окуджавой огромную роль в возрождении общественного самосознания в стране в период «оттепели».
Начало литературного пути Беллы Ахмадулиной пришлось на время, когда были живы и активно работали Борис Пастернак, Анна Ахматова и Владимир Набоков - корифеи русской литературы XX века.
В эти же годы внимание общества было приковано к трагической судьбе и творческому наследию Осипа Мандельштама и Марины Цветаевой.
Именно Ахмадулиной выпала нелегкая миссия подхватить поэтическую эстафету из рук великих предшественников, восстановить, казалось бы, навечно распавшуюся связь времен, не дать прерваться цепочке славных традиций отечественной словесности. И если сейчас можно смело говорить о существовании самого понятия «изящная словесность», то это во многом является заслугой Беллы Ахмадулиной перед русской литературой.
Белла Ахмадулина родилась 10 апреля 1937 года в Москве, на Варварке. Семья Беллы принадлежала к советской элите. Ее отец Ахат Валеевич был крупным таможенным начальником, а мать Надежда Макаровна - майором КГБ и переводчиком. Сочетание кровей девочка получила экзотическое: по линии матери в роду были обосновавшиеся в России итальянцы, а по отцовской линии — татары. Родители целыми днями были заняты на работе, и воспитывала будущую поэтессу, в основном, бабушка. Она обожала животных, и вдвоем с внучкой они подбирали бездомных собак и кошек.
Позже, Белла будет заниматься этим всю жизнь, передав любовь к животным двум своим дочерям — Ане и Лизе.
«Я полностью солидарна с Анастасией Ивановной Цветаевой, которая говорила: «Слово «собака» пишу большими буквами», — сказала как-то она.
О своем детстве Белла Ахмадулина рассказывала: «Осталась где-то жалкая, убогая фотография: две унылые женщины - это мать моя, моя тетка, - а вот в руках у них то, что они только что обрели, то, что появилось на свет в апреле 1937 года.
Знает ли это мало сформированное несчастное личико, что же предстоит, что же дальше будет? Всего лишь апрель тридцать седьмого года, но вот этому крошечному существу, этому свертку, который они держат, прижимают к себе, как будто что-то известно, что творится вокруг. И довольно долгое время в раннем, самом раннем начале детства меня осеняло какое-то чувство, что я знаю, несмотря на полное отсутствие возраста, что я знаю что-то, что и не надо знать и невозможно знать, и, в общем, что выжить - невозможно…
Сначала расцвели тюльпаны, и вдруг это угрюмое дитя, неприветливое, несимпатичное нисколько, увидело цветущие тюльпаны и сказало: «Я такого никогда не видала». То есть совершенно отчетливо такую четкую фразу. Все удивились, что мрачный и какой-то, может быть, и немудрый ребенок вдруг высказался…
В утешение мне, в каком-то троллейбусе мы едем, мне купили, кто-то продавал, несколько красных маков. То есть только я успела плениться ими и страшно поразиться, и быть так раненной этой алой их красотой, этим невероятным цветом этих растений, как ветер их сдул.
Так начинались все неудачи, как эти маки пропавшие…
Мать звала отца Аркадий, а он, когда я в кровати начала прыгать, учил меня говорить: «Я татайка, я татайка»…
Мое имя Изабелла, почему? Моя мать в тридцатых годах была помешана на Испании. Она бабушку просила найти для новорожденной испанское имя. Но в Испании все-таки Изабель. Бабушка даже думала, что королеву называют Изабелла, а по-настоящему королеву называют Изабель. Но я рано спохватилась и сократила все это до Белла.
Только Твардовский называл меня Изабелла Ахатовна. Я вот очень смущаюсь, когда меня называют Белла Ахматовна, я говорю: «Простите, я - Ахатовна, мой отец - Ахат»…». Война застала маленькую Беллу в подмосковном садике в Краскове. Ее отец практически сразу же был призван на фронт, а мама была постоянно на работе.
Ахмадулина рассказывала: «В детстве ребенок претерпевает столько всего, а еще начало войны, боже мой. Как меня еще спасли из этого сада в Краскове. Немцы подошли вплотную к Москве. Отец уже ушел на войну, а люди думали, что все скоро кончится, что это ерунда какая-то. Мне было четыре года, у меня был мишка.
Эти воспитательницы в Краскове обирали всех. Родители пришлют какие-то гостинцы, они отбирали. У них были свои дети. Один раз хотели отобрать моего медведя, но тут я так вцепилась, что они испугались.
Так можно было пропасть, потому что над Москвой полыхало зарево, горела Москва. Они своих детей хватали, утешали, а вся остальная мелюзга плакала, толпилась, но, к счастью, мать меня успела забрать. Ну и начались дальнейшие скитания. Все это пригождается человеку».
В эвакуацию маленькую Беллу и ее бабушку отправили слишком поздно, когда немцы вплотную подошли к Москве, Белла тяжело болела корью. Ей пришлось проделать тяжелый путь из Москвы в Самару, из Самары в Уфу и, наконец, из Уфы в Казань, где родился ее отец и жила вторая бабушка. Ахмадулиной запомнилась эта дорога бесконечной чередой станций, лиц и вагонов: «Отец был на войне, и никакой издали помощи он оказывать никому не мог.
И вот мы появились, совершенно чужие. Особенно меня напугала эта вторая бабушка. Она ходила в таком каком-то цветастом длинном наряде, голова замотана, страшно мрачная, хоть ей и объяснили, что это ее внучка, Ахата дочка, но это ей не понравилось. Ей и вообще, давно, может быть, не нравилось, что он в Москве, а сейчас он не виноват был, он на войне.
И конечно, ее ужасно раздражало, что я не говорила по-татарски. Она несколько раз даже хотела мне заехать, но тут моя бабушка, конечно, такого не могла позволить. Заехать, чтоб я говорила, как надо, как нормальные люди говорят. И нам отвели угол, совершенный какой-то угол, и эта бабушка всегда была угрюма.
Чего легче малому ребенку, чем заговорить на другом языке, но из-за того, что я видела эту враждебность, враждебность, совершенно неповинную, потому что, действительно, они все говорили по-татарски, а я ничего по-татарски не говорила.
И еще, мало того, опять начались наши с моей бабушкой чтения. Это про Вия, про страшную месть. И, кроме того, мы были им просто страшно в тягость, потом люди даже удивлялись: «А что, в Казани такой голод был?».
Да, такой голод. Вот я не знаю, почему, то ли какие-то карточки потеряли, то ли у нас их не было, что ли, не знаю. Или бабушка была совершенно не приспособлена к этому ко всему…». Голод подкосил и без того хрупкое здоровье девочки. Белла тяжело заболела и спас ее только приезд матери в 1944 году.
Закончилась эвакуация и вернулась московская жизнь. В 1944 году Белла пошла в первый класс. Она рассказывала: «Я один раз сходила в школу, а потом так и пренебрегала образованием. В школу я не ходила три года, и ничего поделать со мной нельзя было. Почему-то школа меня ужаснула, и, не знаю, я привыкла уже к одиночеству, к этой болезни, к этой молящейся женщине, которую я и сейчас отчетливейше помню.
Учительница, так и помню, Анна Петровна Казаченко, приходила и у родителей просила какие-то продукты, чтобы ее поддержать. Но ничего у меня все равно не получалось, и вся жизнь складывалась только из хождения вдоль Китайской стены, вдоль набережной, и - никогда не ходить в школу. И так я почти не ходила…
Она уставилась на меня каким-то внимательным взглядом, видимо, увидела что-то такое в человеке, что было ей не чуждо, а как бы смутно и условно родимо, потому что она была горестная, еще и с какой-то раной, как-то перевязанной, открытой, и тут вот такой ребенок.
Вдруг она сказала: - Ну, как тебя зовут? И потом: - Давайте, эта девочка будет у нас дежурная. Она, наверное, очень хорошо и тряпку умеет держать. Этого я совсем никогда не умела и до сих пор не умею.
Но вот так она меня полюбила именно из-за военных, как я считаю, страданий. И как-то она просила меня, чтобы я руководила этой доской, вытирала тряпкой. А я так много читала к тому времени, что, конечно, я уже очень хорошо писала, и если я в «собаке» ставила ударение где-то не там, то это не значило, что я не умею, потому что я непрестанно читала, сначала с бабушкой, потом одна.
Это непрестанное чтение Пушкина, но в основном как-то Гоголя, было все время. Книги в доме были, и я читала, и вдруг все заметили, что я пишу без всяких ошибок и очень резво, и стала даже учить других, чтобы они писали. Вот такая израненная послевоенная одинокая печальная женщина, Надежда Алексеевна Федосеева, вдруг она какое-то крыло надо мной, как будто я ей, не знаю, кого-то я ей напоминала, или раненых, если она была санитаркой, или, я не знаю, как-то вот она меня возлюбила. Ну, и все ко мне как-то примерились. Я, действительно, вытирала эту доску…».
Первые стихи Белла Ахмадулина начала писать еще в школе, занимаясь в литературном кружке Дома пионеров Красногвардейского района на Покровском бульваре.
Уже в 1955 году ее произведения были опубликованы в журнале «Октябрь». Некоторые критики называли ее стихи «неактуальными», говорящими о вещах банальных и пошлых. Тем не менее, молодая поэтесса сразу завоевала у читателей большую популярность.
Вот как о юной поэтессе вспоминал Евгений Евтушенко: «В 1955-м году я наткнулся в журнале «Октябрь» на трогательные, по-детски целомудренные строчки: «Голову уронив на рычаг, Крепко спит телефонная трубка».
А стоило прочитать рядом: «По-украински март называется «березень» – и, с наслаждением отфыркиваясь, выныривала чуть ли не с лилией в мокрых волосах пара к березню: бережно. Я сладостно вздрогнул: такие рифмы на дороге не валялись.
Тут же позвонил в «Октябрь» Жене Винокурову и спросил: «Кто эта Ахмадулина?». Он сказал, что она десятиклассница, ходит к нему в литобъединение при ЗИЛе и собирается поступать в Литинститут. Я немедленно заявился в это литобъединение, где впервые увидел ее и услышал ее самозабвенное чтение стихов.
Не случайно она назвала свою первую книгу «Струна» – в ее голосе вибрировал звук донельзя натянутой струны, становилось даже боязно, не оборвется ли. Белла тогда была чуть полненькая, но непередаваемо грациозная, не ходившая, а буквально летавшая, едва касаясь земли, с дивно просвечивающими сквозь атласную кожу пульсирующими жилочками, где скакала смешанная кровь татаро-монгольских кочевников и итальянских революционеров из рода Стопани, в чью честь был назван московский переулок.
Хотя ее пухленькое личико было кругленьким, как сибирская шанежка, она не была похожа ни на одно земное существо. Ее раскосые не то что азиатские, а некие инопланетные глаза глядели как будто не на самих людей, а сквозь них на нечто никому не видимое. Голос волшебно переливался и околдовывал не только при чтении стихов, но и в простеньком бытовом разговоре, придавая кружевную высокопарность даже прозаическим пустякам.
Белла поражала, как случайно залетевшая к нам райская птица, хотя носила дешевенький бежевый костюмчик с фабрики «Большевичка», комсомольский значок на груди, обыкновенные босоножки и венком уложенную деревенскую косу, про которую уязвленные соперницы говорили, что она приплетная.
На самом деле равных соперниц, во всяком случае - молодых, у нее не было ни в поэзии, ни в красоте. В ее ощущении собственной необыкновенности не таилось ничего пренебрежительного к другим, она была добра и предупредительна, но за это ее простить было еще труднее. Она завораживала. В ее поведении даже искусственность становилась естественной.
Она была воплощением артистизма в каждом жесте и движении – так выглядел лишь Борис Пастернак. Только он гудел, а Белла звенела…».
Семья хотела, что бы Белла поступала на журфак МГУ, потому что когда-то ее отец работал в многотиражке, но Белла провалилась на вступительных экзаменах, не зная ответа на вопрос о газете «Правда», которую никогда в руках не держала и не читала. Но все же по совету матери Белла пошла работать в газету «Метростроивец», в которой она и стала печатать не только первые статьи, но и свои стихи.
В 1956 году Белла поступила в Литературный институт. Она рассказывала: «В институте вначале, на первом курсе, сплотилось несколько людей, которые считались более способными, а были некоторые очень симпатичные, но себя не проявившие. Старались принимать в институт не по силе грамотности или умению стихотворства, а так. Там были какие-то бывшие моряки, ну, и был замечательный, с которым мы очень дружили, который стал известным тоже, шахтер Коля Анциферов.
Так что старались, чтобы это были не те, которые учились у Надежды Львовны Побединой, то есть, про Победину никто там не думал, а просто не те, которые много книжек прочитали. И там была замечательная, совершенно замечательная, которую до сих пор я нежно люблю, Галя Арбузова, падчерица Паустовского. Вот она замечательная была и по уму, и по доброте, чудесный человек, такая она и теперь есть.
Хоть много лет прошло, но ее я всегда вспоминаю с любовью. Ну, и, конечно, какое-то влияние Паустовского через нее проходило, и влияние, и поддержка…
Мой такой недолгий успех продолжался, пока Борис Леонидович Пастернак не получил Нобелевскую премию. В институте разразился скандал, да не только в институте, в институте только в малой степени. Всем объявили: этот писатель - предатель. Некоторые с легкостью подписывали обвинения, некоторые просто не понимали, о чем речь.
Да, взрослые писатели, некоторые именитые писатели подписывали фальшивые проклятия Пастернаку. А мне просто сказали, что вот надо, совали эту бумагу… Хорошо, если уже в раннем возрасте человек понимает, что ты один раз ошибешься и потом всю жизнь, всю жизнь…Но мне и в голову не приходило ошибаться, я не могла этого сделать, это было бы так же странно, как, я не знаю, обидеть мою собаку или какое-то злодеяние…
Исключали меня за Пастернака, а делали вид, что за марксизм-ленинизм. Я, естественно, не поспевала по этому предмету. У нас была преподавательница по диамату, а у нее был диабет, и я однажды перепутала диамат и диабет. Это диалектический материализм — диамат. Ну, мне тогда защитывалось это как цинизм. Да нет, я не знала, я не хотела обидеть. «Каким-то диабетом вы называете учение…».
В 1959 году Беллу Ахмадулину исключили из Литературного института. В тот трудный год Белле помог главный редактор «Литературной газеты» С.С.Смирнов, предложивший ей стать внештатным корреспондентом «Литературной газеты Сибирь» в Иркутске. Ахмадулина рассказывала: «Я видела много горя, много человеческого горя.
Тем не менее, я продолжала трудиться. Про домну у меня было стихотворение, про сталеваров. Они после своей смены выходили измученные, хотели пить пиво, есть, а в магазинах ничего не было, никакой еды. А вот водки — пожалуйста. Ну, разумеется, я этим не интересовалась. Они ко мне хорошо относились, понимали, что это какое-то московское явление.
Ну что же, я в комбинезоне, в каске, что смехотворно. Но это я еще начала в газете «Метростроевец», там, может быть, были какие-то поблажки».
В Сибири Беллой был написан рассказ «На сибирских дорогах», в котором она описала свои впечатления от поездки. Рассказ был напечатан в «Литературной газете» вместе с серией стихотворений об удивительном Крае и его людях. Смирнов помог восстановиться Белле Ахмадулиной в институте, остро поставив вопрос в Союзе Писателей о поддержке молодых талантов.
Восстановили Беллу на четвертый курс, тот самый с которого исключили. В 1960 году Белла Ахмадулина окончила Литературный институт с красным дипломом.
Вскоре после окончания института она выпустила свой первый сборник «Струна».
Тогда, оценивая ее дебют, поэт Павел Антокольский написал в посвященном ей стихотворении: «Здравствуй, Чудо по имени Белла!». Тогда же к Белле Ахмадулиной пришла первая известность вместе с первыми поэтическими выступлениями в Политехническом музее, Лужниках, Московском университете (вместе с Вознесенским, Евтушенко и Рождественским), собиравшими огромную аудиторию.
С Андреем Вознесенским.
Искренняя, проникновенная интонация, артистизм самого облика поэтессы определяли своеобразие ее исполнительской манеры. Позднее, в 1970-е годы, Ахмадулина говорила об обманчивой легкости этих выступлений: «По грани роковой, по острию каната». Первый сборник стихов Ахмадулиной «Струна», вышедший в 1962 году, был отмечен поисками собственных тем.
Позднее вышли в свет ее сборники «Уроки музыки» (1969), «Стихи» (1975; с предисловием П.Г.Антокольского), «Свеча», «Метель» (оба - в 1977-м году), подборки стихов Ахмадулиной постоянно публиковались в периодике.
Ее собственный поэтический стиль сформировался к середине 1960-х годов. Впервые в современной советской поэзии Ахмадулина заговорила высоким поэтическим слогом.
Не плачьте обо мне - я проживу
счастливой нищей, доброй каторжанкой,
Озябшею на севере южанкой,
Чахоточной да злой петербуржанкой
на малярийном юге проживу.
той хромоножкой, вышедшей на паперть,
тем пьяницей, поникнувшим на скатерть,
и этим, что малюет Божью Матерь,
убогим богомазом проживу.
Не плачьте обо мне - я проживу
той грамоте наученной девчонкой,
Которая в грядущести нечёткой
мои стихи, моей рыжея чёлкой,
как дура будет знать. Я проживу.
Не плачьте обо мне - я проживу
Сестры помилосердней милосердной,
в военной бесшабашности предсмертной,
Да под звездой моею и пресветлой
уж как-нибудь, а всё ж я проживу.
Возвышенная лексика, метафоричность, изысканная стилизация «старинного» слога, музыкальность и интонационная свобода стиха делали ее поэзию легко узнаваемой. Сама стилистика ее речи являлась бегством от современности, срединности, обыденности, способом создания идеального микрокосмоса, который Ахмадулина наделяла своими ценностями и смыслами.
Лирическую фабулу многих ее стихов составляло не лишенное магического оттенка общение с «душой» предмета или пейзажа (свечи, портрета, дождя, сада), призванное дать им имя, пробудить их, вывести из небытия. Ахмадулина таким образом давала свое зрение окружающему миру.
Всего-то - чтоб была свеча,
Свеча простая, восковая,
и старомодность вековая
так станет в памяти свежа.
И поспешит твое перо
к той грамоте витиеватой,
разумной и замысловатой,
И ляжет на душу добро.
Уже ты мыслишь о друзьях
все чаще, способом старинным,
и сталактитом стеаринным
займешься с нежностью в глазах.
И Пушкин ласково глядит,
и ночь прошла, и гаснут свечи,
и нежный вкус родимой речи
так чисто губы холодит.
Во многих стихах, особенно с условоно-фантастической образностью (поэма «Моя родословная», «Приключение в антикварном магазине», «Дачный роман») она играла со временем и пространством, воскрешала атмосферу 19 столетия, где находила рыцарство и благородство, великодушие и аристократизм, способность к безоглядному чувству и состраданию - черты, составлявшие этический идеал ее поэзии, в которой она говорила: «Способ совести избран уже, и теперь от меня не зависит».
Желание обрести духовную родословную обнаруживалось в стихах, обращенных к Пушкину, Лермонтову, Цветаевой и Ахматовой («Тоска по Лермонтову», «Уроки музыки», «Я завидую ей — молодой» и других произведениях); в их судьбе она находит свою меру любви, добра, «сиротства» и трагической оплаченности творческого дара.
Эту меру Ахмадулина предъявляла к современности - и в этом (не только в слове и слоге) состоял ее особый характер наследования традиции 19 века.
Эстетическая доминанта творчества Ахмадулиной - стремление воспеть, «воздать благодаренье» «любой малости»; ее лирика была переполнена признаниями в любви - прохожему, читателю, но прежде всего друзьям, которых она была готова простить, спасти и защитить от неправого суда. «Дружество» — основополагающая ценность ее мира (стихотворения «Мои товарищи», «Зимняя замкнутость», «Наскучило уже, да и некстати, «Ремесло наши души свело»).
Воспевая чистоту дружеских помыслов, Ахмадулина не лишала эту тему драматических обертонов: дружество не спасало от одиночества, неполноты понимания, от обоюдной безысходности:
По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.
Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
Вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
Друзья мои, туманит ваши очи.
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
На том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.
Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
И - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.
И я познаю мудрость и печаль,
Свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
Объявит свои детские секреты.
И вот тогда - из слез, из темноты,
Из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.
Либеральная критика была одновременно благосклонна и снисходительна к творчеству Ахмадулиной, недоброжелательная и официозная — упрекала в манерности, выспренности, камерности.
Ахмадулина всегда избегала, в отличие от других «шестидесятников», общественно-значимые социальные темы. Лирика Ахмадулиной не воспроизводила историю душевных страданий, а лишь указывала на них: «В той тоске, на какую способен», «Однажды, покачнувшись на краю», «Случилось так...». О трагической подоснове бытия она предпочитала говорить в иносказательной форме («Не плачьте обо мне! Я проживу...» - «Заклинание»), но чаще в стихах о поэзии, самом процессе творчества, занимающих в ее творениях очень большое место.
Творчество для Ахмадулиной - и «казнь», «пытка», и единственное спасение, исход «земной муки» (стихотворения «Слово», «Ночь», «Описание ночи», «Так дурно жить); вера в слово (и верность ему), в нерасторжимость «словесности и совести» у Ахмадулиной столь сильна, что настигающая немота равносильна для нее небытию, утрате высокой оправданности собственного существования.
Ахмадулина готова расплачиваться за поэтическое избранничество «мукой превосходства», страдание виделось ей искуплением душевного несовершенства, «обострением» личности, но в стихотворениях «Плохая весна», «Это я» она преодолевает эти искусы.
О боль, ты - мудрость. Суть решений
перед тобою так мелка,
и осеняет темный гений
глаз захворавшего зверька.
В твоих губительных пределах
был разум мой высок и скуп,
но трав целебных поределых
вкус мятный уж не сходит с губ.
Чтоб облегчить последний выдох,
я, с точностью того зверька,
принюхавшись, нашла свой выход
в печальном стебельке цветка.
О, всех простить - вот облегченье!
О, всех простить, всем передать
и нежную, как облученье,
вкусить всем телом благодать.
Прощаю вас, пустые скверы!
При вас лишь, в бедности моей,
я плакала от смутной веры
над капюшонами детей.
Прощаю вас, чужие руки!
Пусть вы протянуты к тому,
что лишь моей любви и муки
предмет, не нужный никому.
Прощаю вас, глаза собачьи!
Вы были мне укор и суд.
Все мои горестные плачи
досель эти глаза несут.
Прощаю недруга и друга!
Целую наспех все уста!
Во мне, как в мертвом теле круга,
законченность и пустота.
И взрывы щедрые, и легкость,
как в белых дребезгах перин,
И уж не тягостен мой локоть
чувствительной черте перил.
Лишь воздух под моею кожей.
Жду одного: на склоне дня,
охваченный болезнью схожей,
пусть кто-нибудь простит меня.
Традиционную тему противостояния поэта и толпы Ахмадулина решала без привычного обличения непосвященных (стихотворенье «Озноб», поэма «Сказка о дожде»): московская богема в конфликте с поэтом представала не неизбывно враждебной, а генетически чуждой.
В сборниках «Тайна», изданном в 1983 году, и «Сад», изданном в 1987 году, и отмеченном в 1989 году Государственной премией, поэтический герметизм, описание уединенных прогулок, «ночных измышлений», встреч и расставаний с заветными пейзажами, хранителями тайны, смысл которой не расшифровывался, сочетался с социально-тематическим расширением поэтического пространства: появлялись обитатели пригородных предместий, больниц, неустроенные дети, боль за которых Ахмадулина претворяет в «соучастье любви».
Интересна и другая грань таланта Беллы Ахмадулиной – это ее участие в двух кинокартинах. В 1964 году она снялась в роли журналистки в фильме Василия Шукшина «Живёт такой парень», где играла практически саму себя в период работы в «Литературной газете». Лента получила «Золотого льва» на кинофестивале в Венеции. А в 1970 году Ахмадулина появилась на экранах в фильме «Спорт, спорт, спорт».
Леонид Куравлев и Белла Ахмадулина в фильме Василия Шукшина "Живет такой парень".
В 1970-е годы Белла Ахмадулина посетила Грузию, и с тех пор эта земля заняла в её творчестве заметное место. Ахмадулина переводила Н.Бараташвили, Г.Табидзе, И.Абашидзе и других грузинских авторов. В 1979 году Ахмадулина участвовала в создании неподцензурного литературного альманаха «Метрополь».
Ахмадулина не раз высказывалась в поддержку преследуемых властями советских диссидентов Андрея Сахарова, Льва Копелева, Георгия Владимова и Владимира Войновича. Ее заявления в их защиту публиковались в «Нью-Йорк таймс», неоднократно передавались по «Радио Свобода» и «Голосу Америки».
Она участвовала во многих мировых поэтических фестивалях, в том числе в Международном празднике поэзии в Куала-Лумпуре в 1988 году.
В 1993 году Белла Ахмадулина подписала «Письмо сорока двух», опубликованное в газете «Известия» 5 октября 1993 года. Это было публичное обращение группы известных литераторов к гражданам, правительству и президенту России Борису Ельцину по поводу событий осени 1993 года, в ходе которых произошёл силовой разгон Верховного Совета России с обстрелом здания парламента из танков и гибелью по официальным данным 148 человек.
«Нет ни желания, ни необходимости подробно комментировать то, что случилось в Москве 3 октября. Произошло то, что не могло не произойти из-за наших с вами беспечности и глупости, — фашисты взялись за оружие, пытаясь захватить власть. Слава Богу, армия и правоохранительные органы оказались с народом, не раскололись, не позволили перерасти кровавой авантюре в гибельную гражданскую войну, ну а если бы вдруг?... Нам некого было бы винить, кроме самих себя. Мы «жалостливо» умоляли после августовского путча не «мстить», не «наказывать», не «запрещать», не «закрывать», не «заниматься поисками ведьм». Нам очень хотелось быть добрыми, великодушными, терпимыми. Добрыми… К кому? К убийцам? Терпимыми… К чему? К фашизму? … История ещё раз предоставила нам шанс сделать широкий шаг к демократии и цивилизованности. Не упустим же такой шанс ещё раз, как это было уже не однажды!» - выдержка из письма.
Авторы призывали президента России запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений», ужесточить законодательство, ввести и широко использовать жёсткие санкции «за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти», закрыть ряд газет и журналов, в частности газеты «День», «Советская Россия», «Литературная Россия», «Правда», а также телепрограмму «600 секунд», приостановить деятельность Советов, а также признать нелегитимными не только Съезд народных депутатов РФ и Верховный Совет РФ, но и все образованные ими органы (в том числе и Конституционный суд).
Писатели потребовали запретить и «разогнать» все незаконные военизированные и вооружённые формирования, действующие на территории страны. «Письмо сорока двух» вызвало раскол в среде представителей творческой интеллигенции, продолжающийся по сегодняшний день.
А Белла Ахмадулина не потерялась в этом бурном времени, только слегка дистанцировалась, уйдя в работу. Она писала воспоминания о поэтах-современниках и эссе об Александре Пушкине и Михаиле Лермнотове. Белла Ахмадулина всегда была объектом любви и восхищения.
О своей прошлой личной жизни поэтесса распространяться не любила «Любовь и есть отсутствие былого», – написала она как-то в одном из стихотворений. Однако ее бывшие мужья, на всю жизнь сохранившие восхищение Беллой, сами рассказали о былых отношениях в своих дневниках и воспоминаниях. Первым мужем Ахмадулиной стал Евгений Евтушенко. С ним она познакомилась еще в Литинтституте.
С Евгением Евтушенко.
«Мы часто ссорились, но быстро и мирились. Мы любили и друг друга, и стихи друг друга. Взявшись за руки, мы часами бродили по Москве, и я забегал вперед и заглядывал в ее бахчисарайские глаза, потому что сбоку была видна только одна щека, только один глаз, а мне не хотелось потерять ни кусочка любимого и потому самого прекрасного в мире лица. Прохожие оглядывались, ибо мы были похожи на то, что им самим не удалось...» – вспоминал позже поэт. Этот брак продлился три года.
Вторым мужем Ахмадулиной стал писатель Юрий Нагибин. «Я так гордился, так восхищался ею, когда в битком набитом номере она читала свои стихи нежно-напряженным, ломким голосом и любимое лицо ее горело. Я не отважился сесть, так и простоял у стены, чуть не падая от странной слабости в ногах, и мне счастливо было, что я ничто для всех собравшихся, что я - для нее одной», - писал Нагибин. В то время Ахмадулина, по воспоминаниям поэтессы Риммы Казаковой, была особенно экстравагантна: в обязательной вуалетке, с мушкой на щеке «Она была красавица, богиня, ангел», - говорит Казакова об Ахмадулиной.
Ахмадулина и Нагибин прожили вместе восемь лет… Их расставание поэтесса отметила строками:
«Прощай! Но сколько книг, дерев
нам вверили свою сохранность,
чтоб нашего прощанья гнев
поверг их в смерть и бездыханность.
Прощай! Мы, стало быть, — из них,
кто губит души книг и леса.
Претерпим гибель нас двоих
без жалости и интереса».
Недолгим был ее гражданский брак с сыном балкарского классика Кайсына Кулиева - Эльдаром Кулиевым, подарившим ей в 1973 году старшую дочь Елизавету.
В 1974 году Белла Ахмадулина познакомилась с художником, скульптором и театральным художником Борисом Мессерером. Они прожили вместе более тридцати лет. Познакомились, выгуливая своих собачек, и это была любовь с первого взгляда. «Весна 74-го года. Двор дома кинематографистов на улице Черняховского, около метро «Аэропорт». Я гуляю с собакой Рикки, тибетским терьером. Она принадлежит красавице-киноактрисе Эльзе Леждей, любимой мною женщине, с которой я живу в этом доме.
Во дворе появляется Белла Ахмадулина с коричневым пуделем. Его зовут Фома. Белла живет через один подъезд от меня, в бывшей квартире Александра Галича. Белла в домашнем виде. В туфлях на низких каблуках. Темный свитер. Прическа случайная. От вида ее крошечной стройной фигурки начинает щемить сердце. Мы разговариваем. Ни о чем. Белла слушает рассеянно. Говорим о собаках…
Вскоре она уходит. И вдруг я со всей ниоткуда возникшей ясностью понимаю, что если бы эта женщина захотела, то я, ни минуты не раздумывая, ушел бы с ней навсегда. Куда угодно… В первые дни нашего совпадения с Беллой мы отрезали себя от окружающего мира, погрузились в нирвану и, как сказано Высоцким, легли на дно, как подводная лодка, и позывных не подавали… Мы ни с кем не общались, никто не знал, где мы находимся. На пятый день добровольного заточения Беллы в мастерской я, вернувшись из города, увидел на столе большой лист ватмана, исписанный стихами. Белла сидела рядом. Я прочитал стихи и был поражен - это были очень хорошие стихи, и они были посвящены мне. До этого я не читал стихов Беллы - так уж получилось. После знакомства с ней мне, конечно, захотелось прочитать, но я не стал этого делать, потому что не хотел сглазить наши нарождавшиеся отношения…» - рассказывает Борис Мессерер в книге «Промельк Беллы».
С Борисом Мессерером.
Мессерера сразу же поразило, как легко Ахмадулина раздаривает свои произведения. И он занялся сбором этих разрозненных стихотворений — написанных порой на салфетках, на тетрадных листках. В итоге поисков Мессерера был издан целый четырехтомник. Он стал ее своеобразным ангелом-хранителем. Борис взял на себя задачу опекать и покровительствовать и справляется с этой задачей уже многие годы.
«Я рассеянный человек, - говорила о себе поэтесса. – Житейские затруднения для меня совершенно непреодолимы». И если во время выступления она забывала строчку, муж тотчас же подсказывал. В одном из своих стихотворений она сказала о нем: «О, поводырь моей повадки робкой».
В этом удивительно нежном трогательном союзе двух великих людей появилась на свет вторая дочь Беллы Ахмадулиной - Анна. В последние годы своей жизни Белла Ахмадулина жила вместе с мужем в Переделкино. По словам писателя Владимира Войновича, Ахмадулина в последние годы жизни страдала от тяжелой болезни: «Она очень мало писала в последнее время, так как почти ничего не видела, практически жила на ощупь. Но, несмотря на очень тяжелый недуг, никогда не жаловалась, всегда была приветлива».
В конце октября 2010 года она была госпитализирована в больницу имени Боткина, где хирурги приняли решение об операции. По прогнозам медиков, все прошло хорошо, состояние Беллы Ахатовны улучшилось. Несколько дней Ахмадулина пролежала в реанимации, затем в обычном отделении. Поэтессу выписали из клиники, но, к сожалению, ее организм не выдержал и через четыре дня после выписки из больницы Белла Ахмадулина умерла.
Прощание с Беллой Ахмадулиной состоялось 3 декабря 2010 года. На отпевании в храме святых Косьмы и Дамиана присутствовали только ее родные и близкие. Прощание с ней вообще было на редкость тихим. За час до официального прощания – в 11 часов - в Центральном Доме литераторов начали собираться те, кого Ахмадулина называла «своими досточтимыми читателями».
В зале и фойе – сотни людей. Они будто боялись лишних слов. «Я мальчишкой лет в 17 бегал на ее концерты, как бегают в русскую народную сказку: очищаться из котла в котел. Вываривался в ее стихах и выходил такой красивый, полный жизнью, верящий в будущее», - рассказывал писатель Виктор Ерофеев.
«Она для меня внешне и внутренне воплощение поэзии, женской причем. Женственной и мужественной – такое сочетание», - говорил писатель Михаил Жванецкий. Ее друзья вспоминали, как Белла Ахмадулина умела дружить, как умела любить, как совмещала несовместимое.
«Белла оставалась благоухающей душой до самого конца, поэтому она собирает такую толпу в любой мороз. Люди чувствуют, что это человек, который обладал нравственным камертоном и никогда не делал ни одного фальшивого поступка», - уверена вдова писателя Солженицына Наталья Солженицына.
«Белла не любила, когда говорили: «Поэт в России больше, чем поэт». Она говорила: «Как будто не свое дело делаешь». Она была просто поэтом. Может быть, самым высоким и чистым за последнее время», - говорил журналист Юрий Рост.
Ее стихи не были политизированы и социальны. До сих пор непонятно, как такая «чистая поэзия» из сложных словосочетаний и образов собирала пятитысячные трибуны стадионов. Может, это была потребность в чем-то непонятно-прекрасном?
И Белла, словно случайно уцелевшая жемчужина Серебряного века, гипнотизировала пространство? «Она родилась через сто лет после Пушкина и ушла после столетия ухода Толстого», - сказал об Ахмадулиной писатель Андрей Битов.
В зале Дома литераторов во время прощания с Ахмадулиной присутствовали в основном шестидесятники. «С уходом Беллы стоит вопрос – остается ли в стране интеллигенция. Или она исчезнет, и ее заменят интеллектуалы, работающие на рынок», - отметил министр культуры России Александр Авдеев.
Белла Ахмадулина был похоронена на Новодевичьем кладбище. На похоронах присутствовали лишь самые близкие ей люди. Было холодно и безмолвно, не было пафоса и торжественных речей. В записях остался ее голос. В книгах – стихи. Сама Прекрасная дама ушла…
В 1997 году о Белле Ахмадуллиной была подготовлена телевизионная передача из цикла «Жизнь замечательных людей».
Текст подготовила Татьяна Халина