Это серое, ничем не примечательное здание на Старой площади в Москве редко привлекало внимание проезжающих мимо. Настоящее зрелище ожидало их после поворотов направо и трех минут езды - собор Василия Блаженного, Красная площадь и, конечно же, величественный и легендарный Кремль. Все знали - одна шестая часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда.
Все немного ошибались.
Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по — настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади - в двух поворотах и трех минутах езды.
И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев.
Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать - переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание.
Найти гражданина СССР Армада Мишеля.

Всё началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ - от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР.
-Ну и что? - спокойно спросил генсек. - В чем проблема-то?
-Нет такого гражданина в СССР, — упавшим голосом ответствовал министр. - Не нашли, Леонид Ильич.
-Значит, плохо искали, — вынес приговор Брежнев.
После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо.
В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса - десятки.
Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях.
И вскоре стало ясно: Армад Мишель - фантом.
Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают - о чем я.
Решились на беспрецедентное - позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола.
Бесстрастная лента дипломатическойсвязи любезно повторила - АРМАД МИШЕЛЬ.
Забегая вперед, замечу - разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника.
А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР - тоже.
И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву - а именно он правил СССР в означенном 1963-м году.
Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат.
В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили.
Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное - кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы).
По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности.
Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня.
Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж.
Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили.
72-х летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева - авт.). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски!
-И он внес? - спросил Помощник.
-Даже кумекать не стал, — торжествующе сказал Хрущев. - Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный.
Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи.
— Так это ж кличка его партизанская была, — укоризненно пояснил Хрущев. - А настоящее имя и фамилия у него были - без пол литра не то, что не запомнишь - не выговоришь даже.
Помощник выразил сожаление.
А Хрущев побагровел и крякнул от досады.
— А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! - Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. - А ты, я смотрю, как был мудак мудаком, так и остался.
Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность.
Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана - Баку.
В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки «Волга» и отрядили его на север республики - в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели - маленькому селу под названием Охуд.
Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками.
Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села - ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать.
Он вышел на крыльцо.

Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах - авт.) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый.
Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется - такая черта натуры.
Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе - куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела.
Агроном повернулся и попросил его поклясться.
Тот поклялся своими детьми.
Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.
С трапа его увезли в гостиницу «Москва», поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу.
Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедие к ним прислушаться.
«Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране.
Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника - село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот - поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей - для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно - если Ахмедия даст на оное свое согласие.
Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал:
-Я ничего не услышал. А знаете - почему?
-Почему? - почти хором спросили «товарищи».
-Потому что вы ничего не сказали, — сказал Ахмедия.
«Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты.
Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна - высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал - с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды - от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое.
Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения - мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии.
Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? Де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже - бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, — или почти все, — пораженно смотрят на них.
Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию - так пожелает сам генерал. Де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом.
Де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер.
Именно эта встреча и станет «базовой» для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно.
Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать.
Воспоминания будут разные, — и субъективные, и авторские, — но основной событийный ряд сценария составят именно они.
Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Всё покажет будущая работа.
А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того - удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной.
Итак, судите сами.

Повторяю, перед вами - основный событийный ряд сценария.
Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война.
Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку.
— Почему? - спросили его.
— Потому что я ничего не боюсь. - ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность.
Его осмеяли прямо перед строем.
Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок «языка» — солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя.
За это его примерно наказали - тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал.
От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался.
— Ты что -вообще не пьешь? — поинтересовались у него.
— Пью - ответил он. - Если повод есть.
Любви окружающих это ему не прибавило.
Однажды его застали за углубленным изучением русско — немецкого словаря.
Реакция была своеобразная:
— В плен, что ли, собрался?
— Разведчик должен знать язык врага. - пояснил он.
-Но ты же не разведчик.
— Пока. - сказал он.
Как — то он пересекся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали.
В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев.

Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку.
— Зачем это тебе? - спросила она.
— Разведчик должен знать язык союзников. - пояснил он.
— Хорошо. - сказала она. - Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам.
-Двадцать пяти. - сказал он.
— Не запомнишь. - засмеялась она.
Он устремил на неё ясный взгляд своих голубых глаз.
— Если забуду хотя бы одно - будешь учить по-своему.
Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт)
Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика - с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин.
А потом он придумал план - простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить.
Жанетт вывезла его за пределы лагеря - вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам - авт.)
Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один - единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом:
— Командиром разведотряда.
Ему поверили и определили в разведчики - в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручнонаписанную самоназначеннымлидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: «Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется.
Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель - французский вариант имени его отца (Микаил).
Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена.
История сохранила почти все его остальные псевдонимы - Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.

Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы.
И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага - малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам - они должны были быть без сучка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.
Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден - Крест за добровольную службу.
Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание - остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание
артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег - несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими.
— Он жив. - сказал кто -то.
Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что-то крайне сентиментальное типа:
— Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии.
В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя:
— Послушай, всё время забываю тебя спросить - почему ты в тот момент приплел какого - то дядю Карла?
Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой.
— Вообще - то, — невозмутимо сказал он, — я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.

Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого.
Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца - Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало - комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это - очередной исторический факт - авт.)
Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, — преимущественно, советских, — и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться
И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры.
А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и - победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест - высшая из высших воинских наград Французской Республики.
Вручая ему эту награду, де Голль сказал:
— Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны.
— Если им не станете Вы, мой генерал. — ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда.
— Кстати, нам пора перейти на «ты». - сказал де Голль.
К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля.
И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай - в СССР).
Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие.
Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его - тоже равносильно безумию.
Де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля.
В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ — авт.) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т.д. и т.п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали.
В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом.
В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды.
Все, кроме самой главной - Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду - главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов.
Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука.
А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария.
Точнее к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь.
Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном.
Наш герой не стал пользоваться услугами «товарищей». Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину.
Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в двухкомнатный «полулюкс», который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя.
Спустя несколько дней, агронома «повысят» до должности бригадира в колхозе.
А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз - всего два. Из них выйдут какие - то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели.
Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да ещё в звании бригадного генерала, да ещё когда-то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира.
Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется).
Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила - авт.) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства.
А затем генерал, — нет, не вручит, а вернет, — Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления.
Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях - запоют «Марсельезу».
В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села.
Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто - в сопровождении «Марсельезы» покинул бы этот домик через окно, держа всё время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района - луга, леса, горы, — а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания:
Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции.
Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины - СССР.
В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей.
Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось.
В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем.

Ещё из , в т.ч. из

Не тот герой: чем полезно развенчание «личного друга де Голля»
Оказавшиеся мифом подвиги Ахмедии Джебраилова могут помочь очистить историю войны от выдумок, считает колумнист m24.ru Алексей Байков / Городские байки Алексея Байкова

В истории Великой отечественной войны много пробелов. Часто оказывается, что известные факты не более чем вымысел журналистов тех времен. Так, на днях группа энтузиастов «Википедии» выяснила, что биография «личного друга де Голля », национального героя Азербайджана Ахмедии Джебраилова полна неточностей. По теме: О 28 панфиловцах

Чем поучительна эта история, рассказывает обозреватель и колумнист m24.ru Алексей Байков .
Буквально на днях тихим осенним вечером, когда я собирал в интернете материалы для статьи о Войкове, у меня зазвонил телефон. "Здравствуйте, это корреспондент газеты такой-то, – поведал приятный женский голос из другой мобильной соты, – я бы хотела взять у вас комментарий о малоизвестных героях битвы за Москву"…

Признаться, я слегка опешил. Потом вежливо попросил журналистку найти для этого материала какого-нибудь другого спикера. А сам уселся рефлексировать. Действительно, как же так получилось, что, прочитав по этой теме примерно четыре монографии, штук восемь журналов с фотографиями и картами и несколько десятков статей в сетевых СМИ и блогах, я так и не запомнил ни одного такого героя. Ну кроме разве что обязательных для каждого советского школьника 28 панфиловцев, храброго полководца Доватора и Зои Космодемьянской?

Так ли нужны герои

Ведь это нам только кажется, что история Второй мировой и нашей Великой Отечественной исследована вдоль и поперек. На самом деле архивы все еще полны неоткрытых и попросту засекреченных документов, интересных проблем для историка и его читателей ворох, белых пятен еще на годы хватит – разбираться и разбираться. Но нам нужны герои. Все никак нам не обойтись без Ильи Муромца, который ужо ухватит одного басурманина за ноги да как врежет им по супостатам: "Как раз махнет – улица, а назад отмахнет – переулочек". Ну или без Василия Теркина, который, как известно, "русской ложкой деревянной восемь фрицев уложил".

Когда такие истории печатались на первых полосах фронтовых газет – это было понятно и объяснимо: в окопах нужна была не столько страшная правда, сколько наглядные примеры того, что врага можно бить. И после войны тоже все было понятно: "Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой". Но те времена прошли, и на наших глазах взрослеет и начинает читать книжки о войне поколение, у которого воевали даже не деды, а прадеды.

Давно уже настала пора для холодного и беспристрастного анализа, для отделения удачных решений от ошибок – словом, то, для чего и существует история. А нам по-прежнему нужны герои. И каким страшным ударом становятся внезапно открытые факты и документы, из-за которых герой вдруг оказывается "не тот", а большинство его подвигов – чьим-то вымыслом. Вот тут историки и архивисты живо становятся главными врагами народа, и мы их готовы буквально на части разорвать. За наше все, свое, родное.

Ахмедия Джебраилов во французском Сопротивлении

"Личный друг де Голля"

А со временем оказывается, что таких случаев немало. К примеру, на днях завершилось многомесячное историческое расследование, которое вели совместными усилиями авторы русского, английского и французского сегментов "Википедии". В результате была удалена страница, посвященная одному из самых известных азербайджанских героев войны – Ахмедии Микаил оглы Джебраилову, "личному другу де Голля". Классический случай, когда герой оказался "не тот".

Легенда в ее каноническом виде была такова: в 1941 году Джабраилов ушел на фронт вслед за отцом и старшими братьями. Спустя год он попал в плен в районе Лозовой, сперва содержался в лагере под Львовом, затем был оттуда переведен в Дахау. Из Дахау его отправили в специальный лагерь для военнопленных азербайджанцев, располагавшийся во французском Родезе, оттуда – в Монтобан. Там он сошелся с местной уборщицей по имени Жаннет, имевшей связи с Сопротивлением, симулировал собственную смерть и был "похоронен" в гробу за пределами лагеря. Спустя несколько часов гроб откопали и заново родившийся на свет "Армад Мишель" стал бойцом 4-го эскадрона корпуса фронтьерьеров капитана Дюма, действовавшего в департаменте Тарн и Гаронна.

Дальнейшая история славного французского партизана Армада Мишеля исчерпывающе описывается известной фразой из фильма "Generation P": "под Кандагаром было круче". Он спас 500 участников Сопротивления от отправки в Германию, переодевшись в немецкого фельдфебеля, затем, не вылезая из вражеской формы, получил назначение комендантом города Альби близ Тулузы, где пачками освобождал французских партизан и советских военнопленных.

Ахмедия Джебраилов во французском Сопротивлении

Полный комплект

Потом бежал обратно в подполье по личному приказу де Голля, прихватив высокопоставленного "языка". Участвовал в освобождении Родеза, Бордо, Тулона, Парижа и Дижона. За все это из рук де Голля и Мориса Тореза он получил почти полный комплект высших французских наград: Военный Крест, Крест за добровольную службу, Военную медаль Франции, Орден Почетного Легиона и вдобавок ко всему – звание Национального героя Франции.

После войны Джебраилов какое-то время живет в Париже, заводит двух детей от переводчицы Сары и "управляет подаренным французским правительством автозаводом". А затем его начинает неудержимо тянуть на родину. Он возвращается в СССР, где его тут же ссылают на 10 лет как добровольно сдавшегося в плен – согласно законам жанра, жизнь великого героя не может быть без великих страданий. Освободившись, он, как и всякий Одиссей, вернулся домой и стал работать пастухом в родном селе Охуд.

Так бы и поглотила Национального героя Франции пучина забвения, не случись в 1966 году исторического визита де Голля в СССР. Одним из первых желаний, которые высказал высокий гость, впервые ступив на советскую землю, было "увидеться со своим личным другом и соратником Армадом Мишелем". Джебраилова разыскали, переодели в лучший костюм из спецсекции ГУМа и всю ночь они с генералом ужинали при свечах, "накинув на плечи два одинаковых пледа". После этой встречи герой снова вернулся в родные места и прожил там до самой смерти, случившейся в 1994 году.

Ахмедия Джебраилов во французском Сопротивлении

Ни подвигов, ни медалей

Что в этой истории правда, а что вымысел? Для начала отечественные википедисты удивились тому, что встреча де Голля со своим личным другом и целым Национальным героем Франции – гражданином СССР не упоминалась ни в многочисленных биографиях генерала, ни во французской прессе. Потом засомневались: а как это мог простой азербайджанский паренек, пусть даже обладавший исключительными способностями к языкам, выучить немецкий так, чтобы его долгое время принимали за кадрового офицера вермахта? И пошел разматываться клубок…

Выяснилось, что никакого лагеря для азербайджанских военнопленных в окрестностях французского города Родеза никогда не было. Зато там было кое-что другое – казармы азербайджанского легиона вермахта. И вот оттуда и в самом деле был совершен массовый побег, очень похожий на тот, что был описан в биографии Джебраилова. Для полной ясности проверили списки узников Дахау и выяснили, что Джебраилов в них не значился.

Начали разбираться с героическим боевым прошлым. Для начала наткнулись на странные нестыковки указанных в биографии "Армада Мишеля", но при этом общеизвестных исторических дат. Скажем, как это мог Джебраилов освободить Бордо прежде Парижа, когда на самом деле французскую столицу освобождали с 19 по 24 августа 1944 года, а Бордо – 28 августа, причем никакого героического взятия там не было в принципе: немцы тихо отступили, а отряды Сопротивления без единого выстрела вошли в город.

Вдобавок "корпуса фронтьерьеров капитана Дюма", по другим версиям – Виктора Дельтапланка, не существовало в природе. То есть был в Сопротивлении деятель с таким именем, но партизанил он на севере Франции, а не в районе Тулузы. А заодно все удивились тому, что государственные награды Франции Джебраилову вручал не только де Голль, но и лидер Компартии Морис Торез. Он, кстати, не мог этого делать чисто физически, так как почти всю войну просидел в СССР и вернулся только в ноябре 1944 года.

И разумеется, в документах Сопротивления из французских архивов и музеев не удалось обнаружить никаких упоминаний о Джебраилове или Армаде Мишеле. Из тех мест, где он геройствовал, так и вовсе пришел вполне однозначный ответ: "В архивах маки Тарна и Гаронны не упоминается, в списке награжденных медалями Сопротивления не значится". Большинство французских документов из дома-музея Джебраилова в Шеки оказались подделками. В выданном ему удостоверении бывшего военнопленного и вовсе имелась грубая грамматическая ошибка, которой никогда бы не сделал носитель языка: в графе "профессия" было указано agranome et chofers (агроном и шофер), тогда как правильно – agronome et chauffeur.

Мундир Ахмедии Джебраилова

И наконец, матерые фалеристы (а от этой публики никогда и ничего не укроется) взялись за выставленный в доме-музее парадный китель Джебраилова и не оставили от него живого места. Там обнаружилась, к примеру, медаль, выдававшаяся только участникам Первой мировой и аналогичная лента к Военному Кресту. Некоторые медали вообще висели на лентах от американских наград. Впрочем, одну подтвержденную медаль они все-таки нашли – памятную "юбилейку" Medaille commemorative de la Guerre 1939–1945, которую давали вообще всем, кто имел хоть какое-то отношение к этим событиям с французской стороны. На отправленный в архив Caserne Bernadotte был получен ответ: Джебраилов действительно состоял в рядах Сопротивления… с августа 1944 года.

В истории Резистанса департамента Тарн и Гаронна, в общем, не было ничего особо героического. Накануне американской высадки все силы местных партизан составляли пару-тройку десятков человек, и активизировались они только после того, как получили от англичан сигнал о скорой высадке союзников. Спустя пару месяцев после "дня Д" в ряды Сопротивления поголовно записалось почти все население департамента. Никаких героических диверсий, освобождений лагерей военнопленных, захваченных генералов, взятых городов и прочих подвигов эта толпа вооружившихся мещан, разумеется, не совершала и даже не собиралась. И так всем было понятно, что "Гитлер капут".

Дом-музей Ахмедии Джебраилова в Шеки

Миф на экспорт

Как предположил один из участников расследования в Википедии, герой "Армад Мишель" был целиком и полностью созданием советской пропаганды, но созданием редкой породы – экспортной. В 60-х, когда де Голлю срочно понадобился свой собственный исторический миф о том, что Франция освободила себя сама при небольшой помощи англичан с американцами, в поисках материала для него он обратился к СССР. Там, не долго думая, взяли за основу реально существовавшего беглого азербайджанца из национального легиона и приписали ему подвиги в стиле белорусского партизанского края, которых в реальности не было, да и быть не могло. Понаписали книг и статей и даже статью в Азербайджанской Советской энциклопедии, заодно привлекли маститого академика Семирягу, дабы тот внес Джебраилова в свою книгу "Советские люди в европейском сопротивлении". А потом настала эпоха интернета, и все открылось. Неудобно как-то вышло.

Пока что реакция с азербайджанской стороны на это расследование не бросается в глаза. По крайней мере, статья о Джебраилове из национального сегмента "Википедии" до сих пор не удалена, дом-музей в Шеки и бронзовая статуя национального героя перед входом тоже на своем месте. Скорее всего, развенчание мифа о Джебраилове там попросту проигнорируют, благо это далеко не первый фальшивый герой в новейшей истории Азербайджана.

Так еще до войны, когда создавалась первая версия пантеона пионеров-героев, писатель Саркис Мнацаканян по заданию ЦК ЛКСМ Азербайджана сочинил местного "Павлика Морозова" – Гришу Акопяна из Гянжи . Сочинил – в смысле выдумал полностью, от имени и фамилии до обстоятельств подвига и смерти от рук озверевших кулаков. Причем подогнал все составляющие легенды таким образом, чтобы потрафить и нашим и вашим: поскольку мальчик из мусульманской семьи, конечно же, не мог донести на своих родителей, то его сделали армянином, но при этом из азербайджанского города. Заодно блеснули пролетарским интернационализмом. И ничего – следом за Мнацакяном свои версии биографии Гриши настрочили другие писатели, нарисовали диафильм, слепили парочку памятников и даже назвали в честь него теплоход. При этом всем причастным все было известно и то, что герой "не тот" – особо даже не скрывалось.

Кино о подвиге

У нас реакция на подобные разоблачения бывает куда жестче, порою даже на грани истерики. И покусившегося на святое могут запросто стереть в порошок, какими бы бумажками он там ни размахивал. Недавняя яростная полемика вокруг истории с панфиловцами – наглядный тому пример. Отличие заключается в том, что в нашем случае имелся пусть косвенный, но денежный интерес. За два года до вспыхнувшего по новой скандала группа деятелей из военно-исторического сегмента Рунета, вдохновленная примером фильма Iron Sky решила снять народное кино о войне, а бюджет собрать методом краудфаундинга.

Уже тогда в блогах их предупреждали о том, что история боя у разъезда Дубосеково далеко не лучший сюжет, и не все с ней чисто, и что лучшим вариантом было бы зарыться в архивы и найти какой-нибудь малоизвестный бой, но зато с настоящим подвигом. Но авторы "народного кино" уперлись рогом в землю и выпустили трейлер в стиле небезызвестных "300".

Неожиданно средства посыпались на объявленный ими счет как из рога изобилия. Помимо народных пожертвований, туда же упал 30-миллионный грант от Министерства культуры и 2 миллиона спонсорской помощи от Gaijin Entertaiment – создателя серии онлайновых военных симуляторов War Thunder. Уже начались съемки – а тут директор Росархива Мироненко возьми да и выложи в интернет итоговую справку по материалам расследования, проводившегося Главной военной прокуратурой еще в 1948 году.

Мемориальный комплекс 28 героям-панфиловцам у разъезда Дубосеково / Фото: Игорь Зотин

Подозрительно живые

Началось оно после того, как выяснилось, что некоторые из 28 погибших панфиловцев к концу войны оказались подозрительно живыми и, более того, прочитав газетные статьи и книжку о своем великом подвиге, стали наперебой слать заявления о вручении полагавшихся им регалий героев Советского Союза. Когда то же самое сделал Добробабин, который большую часть войны провел в чине шуцмана немецкой кустовой полиции в своем родном селе Перекоп, со всей этой историей стали разбираться уже всерьез. И то, что бой у разъезда Дубосеково был от начала и до конца художественной выдумкой журналиста Кривицкого, как и вошедшая во все учебники фраза политрука Клочкова, стало ясно уже тогда.

Но уже тогда и власть, и ее пропагандистские органы предпочли спустить все на тормозах. Почему? Ответ кроется в последнем абзаце той самой справки: "В Алма-Атинском парке культуры и отдыха установлен мраморный обелиск с мемориальной доской, их именем назван парк Федерации и несколько улиц столицы республики. Имена 28 панфиловцев присвоены многим школам, предприятиям и колхозам Советского Союза".

Все это пришлось бы срочно переименовывать, а заодно объяснять людям, как это так получилось, что воспетые в советских газетах герои вдруг оказались "не те", а один из них – вообще предателем родины. Заодно пришлось бы что-то сделать с Кривицким, который к тому моменту успел уже окончательно забронзоветь, утвердившись в статусе золотого пера всея советской прессы. И предпочли констатировать правду, но при этом оставить все как есть – и памятники, и колхозы, и Кривицкого.

Памятник воинам 316-й дивизии генерала И.В. Панфилова на улице Героев-Панфиловцев. Фото: Борис Кавашкин

Бетон истории

А потом так поступили вообще со всей героической мифологией военных лет. Вместо того чтобы тщательно перепроверить все подвиги и отделить факты от художественного вымысла, предпочли все навечно залить в пропагандистский бетон и отпечатать в многотысячных тиражах "Госвоениздата". Так историю войны превратили в лубок, с которым приходится разбираться уже нынешнему поколению.

Любая попытка ковырнуть бетонную корку приводит лишь к очередному скандалу. Так может, хватит с нас героев и их культа? Наше сегодняшнее восприятие идеи героизма во многом привнесено из литературы фэнтези, которая началась с истории о том, как маленький человечек благодаря упорству и жертвенности победил Темного Властелина и выиграл войну.

Но реальная история тем и отличается от ее художественной метафоры, что процессы, которые ее направляют, неизмеримо сложнее. Настоящая война состояла из столкновений миллионных армий на фронтах протяженностью в тысячи километров с участием десятков тысяч единиц техники, в то время как в тылу работали "длинные конвейеры", дававшие этим фронтам каски, сапоги, винтовки и снаряды.

Но даже если героический бой панфиловцев у разъезда Дубосеково и был выдумкой журналиста, то разве это заставит нас забыть о подлинно героическом сопротивлении 316-й стрелковой дивизии Панфилова на подступах к столице? Дивизии, а не отряда из 28 человек. И разбираться со всем этим уж точно интереснее, чем вновь и вновь выдумывать мифы о героях. По крайней мере, в этом случае уж точно не придется разочаровываться и рвать на себе волоса от того, что очередной миф вдруг рассыплется в прах от одной лишь найденной в архиве бумажки.

PS от mamlas: - Мне здесь была важна история про Джабраилова. А про панфиловцев не стал вычёркивать, потому что обычно ничего не вычёркиваю из источников... Автор, вроде, нормальный, но, видимо, в тему о панфиловцах на тот момент, ноябрь 2015, вникать попросту не стал, а сдал писанину-рерайт в контент сайта и не боле. Тем более, что тогда скандал с Мироненко ещё только начинался, сам он ещё важничал на посту и не было ещё определения, что «сами бои были, причём не менее жестокие, но не в количестве 28-ми, а более». Потому и попёрли Мироненко, что он высказался в духе абсолютного отрицания - «панфиловцы - ложь» (да ещё и с общим от себя антисоветским позиционированием). Думаю, если бы на месте Мироненко был автор этой статьи Байков, то он бы и ещё в добавок получил не только за то, что так же не захотел разбираться на тот момент, а подхватил лишь общий манипулятивный тренд мироненков «панфиловцев не было», но и умудрился панфиловцев, которые были и воевали в том месте тяжело и как в книгах, но в количестве не 28-ми, а, возможно, роты, приравнять вот к таким джабраиловым, подвига которых вовсе не было в природе, а не то что в нюансах, как с панфиловцами... Потому, ПыСы сделать обязан, хотя, повторяюсь, мне здесь важна исключительно история Джабраилова. А по панфиловцам я ссылку в начале дал, можно почитать опровержений и пояснений к заблуждению (я уверен) Байкова...

Кардо, Ахмад Мишель, Армед Мишель, Матье Мишель, Кураже Мишель, Харго, Фражи, Рюс Ахмед. Эти имена вызывали у фашистов панический животный ужас. А внушал его всего один человек - партизан отряда Французского Сопротивления Ахмедия Джебраилов.

Во Францию Ахмедия попал узником концлагеря под номером 4167 - человеком без имени, без будущего. Но прошло совсем немного времени, и слава о его подвигах загремела по всему оккупированному югу Франции. Его непривычное для иностранного уха имя в разных интерпретациях не сходило с уст многочисленных соратников и врагов.

Ему было 16 лет, когда война тяжкой поступью вошла в их дом. Отец и старшие братья ушли на фронт.

Шеки находился в далеком тылу, над ним не грохотали снаряды, не рвались бомбы, но отсюда жители района уходили защищать свою большую Родину. 14334 шекинца воевали в действующей Армии, 12515 из них так не вернулись домой.

В 1942 году пришло известие о гибели отца и братьев Ахмедии. Казалось, это случилось вчера. Почтальон, приносивший им нечастые весточки с фронта, в тот день так и не решился войти во двор Джебраиловых - не хотел видеть глаз враз осиротевших матери и сына. Неграмотный соседский мальчишка согласился передать письмо, думая, что принесет радость...

Ахмедия ушел на фронт добровольцем. Лишь один "треугольник" получила мать от сына за все время войны: "Мама, жив, здоров, воюю. Все идет нормально. Ахмедия."

Попав в окружение, он получил тяжелое ранение и оказался в концлагере. Судьба забросила Ахмедию в небольшой городок на юге Франции - Монтобан. Безжалостная фашистская мясорубка переламывала человеческие судьбы, не оставляя ничего, даже имен. Но судьба смилостивилась над азербайджанским парнишкой. "Дорогая моя Жанна! Незабываемая мадам Жанна! Вы возвратили мне жизнь, значит вы моя мать. Хотя говорят, что у человека бывает одна мать, у меня их было две" (Из письма А.Джебраилова мадам Жанне).

Уборщица лагеря добрейшая мадам Жанна устроила Ахмедии побег. (Она инсценировала его похороны,выдала его за мертвого). Она же привела азербайджанского солдата в партизанский отряд. Так, осенью 1942 года Ахмедия Джебраилов стал бойцом 4 эскадрона корпуса фронтьерьеров департамента Франции Гаронна.

"Выполняя долг перед Советской Родиной, я одновременно обязуюсь честно и верно служить интересам французского народа, на чьей земле я защищаю интересы своей Родины. Всеми силами буду поддерживать моих братьев-французов в борьбе против нашего общего врага - немецких оккупантов", - такую клятву принес Ахмедия в партизанском отряде.

Имя Ахмеда Мишеля стало легендарным среди французских маки - он в форме немецкого капитана возглавил операцию партизан по спасению пятисот детей участников Сопротивления, вывозимых в Германию. Дети были спасены, а сам он, раненный подобран немецким патрулем в поле через сутки после успешно проведенной операции. Спасла немецкая форма и документы офицера, Ахмедию направили на излечение в немецкий госпиталь. Выписался и за проявленный героизм во время налета на поезд партизан Ахмедия был назначен... комендантом немецкого гарнизона городка Альби, что неподалеку от Тулузы. Немецким комендантом французского города Ахмедия Джабраилов, окончивший в сороковом году сельхозтехникум в Шеки, пробыл восемь месяцев. Он пользовался авторитетом среди начальства и подчиненных. За его деятельностью на посту немецкого коменданта пристально следило руководство французского Сопротивления во главе с генералом де Голлем. В его руках - десятки нитей, ведущих в концлагеря и партизанское подполье. Большими партиями по требованию коменданта Альби из концлагерей вывозились военнопленные для ремонта городских дорог, многие из них бежали в леса. Приходилось коменданту наказывать нерадивых охранников и ехать в концлагерь за новой партией военнопленных. Заслуги Ахмедия Джабраилова перед французским Сопротивлением на посту коменданта немецкого гарнизона Альби были так высоки, что вызывали восхищение генерала де Голля. Но нельзя было так долго испытывать терпение немцев и, выпустив на свободу очередную партию пленных советских солдат, Ахмедия бежал к партизанам. Немцы за поимку Джабраилова(Харго) предлагали 10 000 марок!

Военный Крест, Крест за добровольную службу, Военная медаль Франции - не каждый француз в годы войны удостаивался этих высоких наград. Азербайджанский юноша получил их из рук легендарного Шарля де Голля и Мориса Тореза. Есть у Ахмедии и еще одна совершенно особая награда - Высший Орден Почетного Легиона, который дает ему, солдату, право идти на всех военных парадах Франции впереди самых заслуженных генералов. Ни один из советских генералов и маршалов не имел французского ордена такого ранга. Кроме Г.К. Жукова.
Парад Победы. Военную колонну возглавляет Ахмедия Джебраилов - Герой Франции.

Кончилась война. Армед Мишель работает в канцелярии президента Французской республики де Голля. Женат на француженке, у них два сына, прекрасная квартира в Париже. Ахмедия – Ахмед Мишель один из самых уважаемых членов Союза ветеранов Сопротивления. Это опора президента, его гвардия, избранные. Так же, как и Ахмед, его боевые друзья на солидных должностях. По сути, правящая партия Франции. Жизнь прекрасна, Ахмеду всего двадцать семь лет, он легенда Сопротивления, он облечен доверием генерала де Голля, он - элита Франции. В Дижоне есть государственное автопредприятие, названное в его честь. И вдруг в 1951 году Армед Мишель решает вновь стать Ахмедией Джабраиловым и вернуться в родное село Охуд, что в пяти километрах от Шеки. Уговоры друзей и официальных лиц не помогают. Американцы предлагают работу и гражданство Соединенных Штатов - этот “сопротивленец”- прирожденный разведчик. Французское правительство предлагает ему тот самый дижонский завод во владение – все бесполезно. На прощание генерал де Голль вручает боевому соратнику почетный билет - разрешение на бесплатный проезд на все виды транспорта на территории Франции. Это была привилегия, которой во Франции пользовался только один человек - президент республики. Не отговаривал, мы живем в свободной стране, но необычный подарок означал - ты можешь вернуться в любой момент.

"Во Франции мне часто земля наша снилась, она набухает, она живая, цветущая". Никакие щедрые посулы не смогли удержать его на чужбине. Ахмедия вернулся на Родину, где его ждал жестокий сюрприз - советская родина любила преподносить их лучшим из своих сыновей. Десятилетняя ссылка в Сибирь - этой "высокой правительственной награды" удостоился Ахмедия Джебраилов в своей стране, куда с таким пылом рвался из гостеприимной Франции. Десять лет лагерей за то, что в бессознательном состоянии попал в плен (значит изменник!), за то, что прошел ад концлагерей (завербовался!), за то, наконец, что храбро сражался с врагом (хитро конспирировался!).

После "отсидки" он вернулся в Шеки, стал агрономом. 30 лет не видел Ахмедия никого из своих боевых друзей - бывший каторжник стал "невыездным". И только когда Советский Союз посетил с визитом Шарль де Голль, Ахмедии разрешили принять приглашение генерала - посетить Францию, встретиться со своими друзьями.

В Государственном киноархиве Азербайджана сохранился фильм "1000 дней борьбы", в котором запечатлен приезд в 1975 году Джебраилова во Францию. Трогательные сцены невозможно смотреть без слез.

"Мне очень хотелось бы тебя сразу узнать. Но я понимаю, что внешность уже не та, что была. Я не могу представить, что твои рыжие кудри стали белыми, что у тебя пошаливает сердце. Для меня ты остался таким же, как тогда, в 1942 году". (Из письма друга Шампара Джебраилову).
"Освобождение района Бордо - один из самых тяжелых и опасных боев. В свою группу я брал только добровольцев. Согнувшись в три погибели, по пояс в болотной жиже, мы шли в лагерь врага. Наше внезапное появление застало немцев врасплох и вызвало дикую панику. Я помню Париж в те дни пылающим. Как жаль, что когда мы шли с победой, вы не могли идти с нами, друзья мои", - Ахмедия Джебраилов до земли поклонился могильной плите, под которой покоились его товарищи из партизанского отряда. Рядом цвела акация. Здесь и должна была состояться встреча. Он пришел задолго до назначенного часа, очень волновался: "Кто еще придет? Кто из боевых друзей остался жив?"

Как и тридцать лет назад, в День Победы они снова пили у этой самой памятной акации шампанское на брудершафт.

Генерал Шарль де Голль устроил в честь приезда Героя Франции Ахмедии Джебраилова банкет. И первый тост звучал в честь азербайджанца: "Никогда не забудет благодарная Франция великого подвига советского солдата".

Перед отъездом во Францию Ахмедия взял с собой горсть родной земли. Он рассыпал ее на могилах азербайджанских партизан. Джейран ханум, Микаил Гусейнов, Вели Велиев, Фейзулла Курбанов... "Родные мои, примите горсть родной земли". Никто не знает лучше цену этой земли, чем он - пахарь и воин Ахмедия Джебраилов.

В 1943 году антифашистское движение во Франции изо дня в день набирало силу. Огромную роль играли в нем азербайджанцы. В марте-апреле 1944 года подпольная организация, руководимая нашим соотечественником Мирзаханом Мамедовым, освободила из плена большое число азербайджанцев, которые сразу вступили в партизанские отряды.

В августе 1944 года азербайджанские подпольщики устроили восстание в лагере. Оно должно было совпасть с налетом французских партизан на немецкий гарнизон, но вечером 15 августа религиозному служителю лагеря - провокатору и агенту фашистского гестапо стало известно о готовящемся восстании. Всех зачинщиков арестовали и после зверских истязаний отправили в открытой машине на место казни. Нескольким из них удалось по дороге развязать себе руки. Освободив от оков своих товарищей, они вступили в неравный бой с фашистами. Пятеро из подпольщиков: Мирзахан Мамедов, Мирзали Мамедли, Гасан Алиев, Курбан Мамедов и Паша Джафарханлы погибли. Остальным удалось уйти к партизанам.

17 августа 1944 года французскими и азербайджанскими партизанами был освобожден от фашистов город Родез.

18 августа группа партизан-азербайджанцев под командованием Гусейнрзы Мамедова совместно с французами, уничтожив в местечке Пандесарль немецкий гарнизон, освободила более 2000 пленных. Освобожденные пленные азербайджанцы объединились в Азербайджанский партизанский полк.

Этот полк принимал активное участие в освобождении городов Ларзах, Курсах, Маид, Ним и других.
Азербайджанские партизанские отряды были и в других странах оккупированных немцами!

1 Азербайджанский партизанский отряд во Франции,
командир Гусейнрза Мамедов.
2 Азербайджанский партизанский отряд «Руска чета» в Италии
командир Джавад Хакимли
8-й Азербайджанский партизанский отряд – «Красный партизан»
командир Мамед Алиев
Диверсионная группа партизанского отряда
«Правда» в Белоруссии

В 1952 году в Москву на XIX съезд КПСС приехал лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти. Он рассказал Сталину о героизме советского воина, проявленном в борьбе с фашизмом в горах Италии и Югославии – это был азербайджанец Мехти Гусейнзаде. Сталин дал указание спецорганам уточнить его боевую биографию с тем, чтобы увековечить память Мехти Гусейнзаде. Несмотря на столь высокий уровень указания, лишь к 1957 году были собраны все сведения, и Мехти Гусейнзаде посмертно был представлен к званию Героя Советского Союза. Мехти Гусейнзаде требует отдельного рассказа и я ознакомлю Вас с ней в следуюшей статье!

В далекой Италии есть такой город – Пистойя. Немногим известно, что в свое время в его освобождении от гитлеровских оккупантов участвовали и азербайджанцы. Двое из них – Мамед Багиров и Мирза Шахвердиев, бойцы Советской Армии, которым удалось бежать из немецкого плена и включиться в антифашистское движение Сопротивления, позже были удостоены высшей итальянской военной награды – золотой «Звезды Гарибальди»
Багиров был награжден так же орденом *Слава* Италии!

Следует отметить что и Сын Ахмедии Джабраилова – Национальный Герой Азербайджана Микаил Джабраилов погиб в Карабахе, защищая территориальную целостность и независимость Азербайджанской Республики.

Ахмедия Джебраилов погиб 10 октября 1994 года в Шеки в результате автокатастрофы - грузовик сбил телефонную будку, в которой находился герой Сопротивления!

Нелепая смерть героя!

Часто когда его спрашивали -Почему он уехал из Парижа он с улыбкой отвечал:- La fortune est une franche courtisane((фортуна - настоящая куртизанка)

Использованы материалы:
http://az-love.com/viewtopic.php?id=262

Оригинал взят у mi3ch в Армад Мишель

Длинная чужая прекрасная история

Это серое, ничем не примечательное здание на Старой площади в Москве редко привлекало внимание проезжающих мимо. Настоящее зрелище ожидало их после поворотов направо и трех минут езды – собор Василия Блаженного, Красная площадь и, конечно же, величественный и легендарный Кремль. Все знали – одна шестая часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда.
Все немного ошибались.
Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по- настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади – в двух поворотах и трех минутах езды.
И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев.
Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать – переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание.
Найти гражданина СССР Армада Мишеля.

Всё началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ – от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР.
-Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то?
-Нет такого гражданина в СССР, - упавшим голосом ответствовал министр. – Не нашли, Леонид Ильич.
-Значит, плохо искали, - вынес приговор Брежнев.
После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо.
В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса – десятки.
Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях.
И вскоре стало ясно: Армад Мишель – фантом.
Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают – о чем я.
Решились на беспрецедентное – позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола.
Бесстрастная лента дипломатическойсвязи любезно повторила – АРМАД МИШЕЛЬ.
Забегая вперед, замечу – разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника.
А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР – тоже.
И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву – а именно он правил СССР в означенном 1963-м году.
Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат.
В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили.
Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное – кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы).
По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности.
Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня.
Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж.
Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили.
72-х летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева – авт.). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски!
-И он внес? – спросил Помощник.
-Даже кумекать не стал, - торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный.
Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи.
- Так это ж кличка его партизанская была, - укоризненно пояснил Хрущев. – А настоящее имя и фамилия у него были – без пол литра не то, что не запомнишь – не выговоришь даже.
Помощник выразил сожаление.
А Хрущев побагровел и крякнул от досады.
- А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! – Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. – А ты, я смотрю, как был мудак мудаком, так и остался.
Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность.
Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку.
В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки «Волга» и отрядили его на север республики – в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели – маленькому селу под названием Охуд.
Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками.
Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села – ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать.
Он вышел на крыльцо. Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах – авт.) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый.
Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется – такая черта натуры.
Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе – куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела.
Агроном повернулся и попросил его поклясться.
Тот поклялся своими детьми.
Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.
С трапа его увезли в гостиницу «Москва», поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу.
Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедие к ним прислушаться.
«Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране.
Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника – село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей – для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие.
Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал:
-Я ничего не услышал. А знаете – почему?
-Почему? – почти хором спросили «товарищи».
-Потому что вы ничего не сказали, - сказал Ахмедия.
«Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты.
Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое.
Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения – мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии.
Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? Де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, - или почти все, - пораженно смотрят на них.
Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. Де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом.
Де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер.
Именно эта встреча и станет «базовой» для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно.
Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать.
Воспоминания будут разные, - и субъективные, и авторские, - но основной событийный ряд сценария составят именно они.
Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Всё покажет будущая работа.
А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того – удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной.
Итак, судите сами.

Повторяю, перед вами – основный событийный ряд сценария.
Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война.
Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку.
- Почему? – спросили его.
- Потому что я ничего не боюсь. – ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность.
Его осмеяли прямо перед строем.
Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок «языка» - солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя.
За это его примерно наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал.
От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался.
- Ты что –вообще не пьешь? - поинтересовались у него.
- Пью – ответил он. – Если повод есть.
Любви окружающих это ему не прибавило.
Однажды его застали за углубленным изучением русско- немецкого словаря.
Реакция была своеобразная:
- В плен, что ли, собрался?
- Разведчик должен знать язык врага. – пояснил он.
-Но ты же не разведчик.
- Пока. – сказал он.
Как- то он пересекся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали.
В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев.

Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку.
- Зачем это тебе? – спросила она.
- Разведчик должен знать язык союзников. – пояснил он.
- Хорошо. – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам.
-Двадцать пяти. – сказал он.
- Не запомнишь. – засмеялась она.
Он устремил на неё ясный взгляд своих голубых глаз.
- Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему.
Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт)
Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин.
А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить.
Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам – авт.)
Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом:
- Командиром разведотряда.
Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручнонаписанную самоназначеннымлидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: «Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется.
Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил).
Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена.
История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.

Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы.
И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без сучка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.
Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу.
Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание
артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими.
- Он жив. – сказал кто –то.
Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа:
- Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии.
В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя:
- Послушай, всё время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого – то дядю Карла?
Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой.
- Вообще – то, - невозмутимо сказал он, - я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.

Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого.
Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это – очередной исторический факт – авт.)
Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, - преимущественно, советских, - и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться
И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры.
А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и – победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики.
Вручая ему эту награду, де Голль сказал:
- Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны.
- Если им не станете Вы, мой генерал.- ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда.
- Кстати, нам пора перейти на «ты». – сказал де Голль.
К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля.
И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай – в СССР).
Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие.
Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его – тоже равносильно безумию.
Де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля.
В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ- авт.) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т.д. и т.п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали.
В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом.
В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды.
Все, кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов.
Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука.
А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария.
Точнее к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь.
Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном.
Наш герой не стал пользоваться услугами «товарищей». Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину.
Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в двухкомнатный «полулюкс», который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя.
Спустя несколько дней, агронома «повысят» до должности бригадира в колхозе.
А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз – всего два. Из них выйдут какие – то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели.
Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да ещё в звании бригадного генерала, да ещё когда–то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира.
Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется).
Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила – авт.) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства.
А затем генерал, - нет, не вручит, а вернет, - Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления.
Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях – запоют «Марсельезу».
В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села.
Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто – в сопровождении «Марсельезы» покинул бы этот домик через окно, держа всё время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района – луга, леса, горы, - а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания:
Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции.
Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР.
В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей.
Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось.
В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем, водитель которого находился в состоянии легкого опьянения. Во всяком случае, так было указано в составленном на месте происшествия милицейском протоколе.

После чего работал агрономом .

Сразу поехали к Никите Сергеевичу, который рассказал удивительную историю: «Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему сто тысяч долларов. А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски! И он внёс. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный. Я чего про Фонд Мира талдычу? - поднимите финансовую отчетность и найдете его» .

Так и сделали. Вскоре в маленькое село Охуд из города Шеки на севере Азербайджана направился кортеж из нескольких правительственных автомобилей. Из скромного дома на окраине села на крыльцо вышел 47-летний мужчина необычной для этих мест внешности - русоволосый и голубоглазый. Принял высоких гостей. Когда ему предложили срочно собираться в Москву к самому Брежневу тот отказался: куча дел, некогда мол ему. Однако после того, как назвали имя де Голля и изложили суть дела, сразу же собрался, простился с женой и детьми и этой же ночью вылетел в столицу.

По приезду его сразу отвезли в двухсотую секцию ГУМа , которая обслуживала только высшее руководство страны. Там ему подобрали соответствующую торжеству одежду - от нижнего белья до нескольких костюмов, плаща, демисезонного пальто и даже зонтика от дождя. После отвезли к Брежневу. Чиновники, опасаясь желания де Голля совершить поездку на родину Джебраилова в село Охуд, предложили перестроить его дом и представить как «первого российского фермера». Однако Ахмедия от этой затеи отказался.

Утром следующего дня Ахмедия в составе делегации первых лиц встречал де Голля во Внуково-2 . Сбежавший по трапу генерал пожал руку Брежневу. Однако, наклонившись к генеральному секретарю и выразив что-то вроде извинений, он тут же бросился к стоящему в стороне Джебраилову. Они обнялись и застыли. Все поражённо смотрели на встречу двух давних боевых друзей.

Ахмедию прямо из аэропорта увезли в отведенную де Голлю резиденцию. Генерал попросил отменить вечернюю программу, ему не терпелось вдоволь пообщаться со своим другом. Весь день они гуляли по зимнему саду, ужинали при свечах накинув на плечи два одинаковых пледа, беседовали и вспоминали.

После встреч с де Голлем Джебраилов сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл в родное село. Горничная гостиницы «Москва» , зашедшая в его номер, была поражена тем, что он бросил там все приобретенные в столице вещи.

После этого Джебраилову вернули все награды, документы, фотографии. В колхозе он получил должность агронома. Был награждён орденом Октябрьской Революции .

В 1975 году Ахмедия получил возможность посетить Францию и встретиться с друзьями-партизанами. Перед отъездом во Францию Джебраилов взял с собой горсть родной земли, которую рассыпал на могилах азербайджанских партизан: Джейран-ханум, Микаила Гусейнова, Вели Велиева, Фейзулла Курбанова. В Государственном киноархиве Азербайджана сохранился фильм «1000 дней борьбы», в котором запечатлён приезд в 1975 году Джебраилова во Францию. В ноябре 1990 года Ахмедия, вместе со своим братом Аршадом, приняли участие в торжествах, посвященных 100-летию со дня рождения генерала Шарля де Голля в Париже.

Ахмедия Джебраилов погиб 10 октября 1994 года в городе Шеки в результате автокатастрофы - грузовик сбил телефонную будку, в которой находился герой Сопротивления. Джебраилов похоронен на кладбище села Охуд. На могиле героя установлен полноростовый бронзовый памятник, его именем была названа одна из улиц в Шеки.. Другой сын - Джеваншир построил рядом с его домом в Охуде «Музей Харго». До сих пор в деревне проживают вдова Ахмедии Джебраилова Сурайей ханум и дочери Алмаз и Раей.