Безличными являются предложения, сообщающие о таком действии и л іі состоянии, которое не может быть приписано лицу, выраженному подлежащим: Невозможно ответить на вопрос в форме И. падежа существительного или инфинитива, кто производит действие, названное в предложении Его лихорадит, кто испытывает состояние, названное в предложении Стемнело.
Различаются безличные предложения, которые вообще не могут иметь в своем составе компонентов, называющих лицо: Ветрено; Темнеет; Рассветает; безличные предложения, в которых лицо названо или может быть названо существительным (или местоимением) в косвенном падеже; такое лицо представлено как пассивное, не способное управлять действием или состоянием, ср..‘ Ему грустно; Его знобит; Мне холодно. Пассивность лица в безличном предложении особенно ясна при следующем сопоставлении личного и безличного предложений: Я не сплю.-Мне не спится. В двусоставном предложении лицо активно, ср.: Я не хочу (не должен) спать, (и поэтому) я не сплю, в безличном предложении лицо пассивно, ср.: Мне надо заснуть (выспаться), но мне не спится (я не волен заставить себя заснуть).
Сказуемые в безличных предложениях бывают глагольными и именными.
Глагольное сказуемое может быть выражено:
а) безличным глаголом (подлежащего при таком глаголе быть никогда не может, и, следовательно, в двусоставном предложении этот глагол употребляться не может): На улице светает; Ему нездоровится;
б) глаголом, выражающим безличность в том случае, если предикативная конструкция не допускает подлежащего: Наш. теплоход качало; В лесу после грозы по-особому пахнет. Такой глагол может употребляться и в двусоставном предложении.
Именное сказуемое имеет в качестве при- связочного члена слова категории состоя- н и я, специально предназначенные для выражения безличности: Ему плохо; Вам холодно немножко (И. Т.); На душе было легко и грустно (Act.); Выло душно и тихо (Аст.).
Как глагол, так и присвязочный член в безличных предложениях могут иметь при себе зависимый примыкающий инфинитив: Тебе сегодня ни в коем случае не следует опаздывать; Летом хорошо пожить на даче.
Безличные предложения с зависимым инфинитивом следует отличать от двусоставных предложений с независимым инфинитивом- подлежащим. Это различие осуществляется на такой основе: независимый инфинитив-подлежащее обычно предшествует сказуемому, чаще всего он вообще располагается в начале предложения: Купаться в жаркий день - приятно; в безличном
предложении инфинитив располагается после сказуемого: Нам было приятно купаться в оюаркий день.
Как уже сказано, в безличных предложениях называются такие действия и состояния, которые с точки зрения современных языковых представлений не могут быть приписаны активному лицу. Это общее значение подразделяется на следующие частные значения:
Безличные предложения о стихийных, неведомых силах: В трубах гудело; Воробья понесло вдаль на большой пустой высоте (Плат.); Вдруг как будто ветром колыхнуло девушек и бросило всех к столу (Верес.);
Безличные предложения о состоянии природы: Темнело, в воздухе томило (Верес.); Но как тихо, как невыразимо тихо кругом! (И. Т.); Было холодно, пронзительно сыро, темно от туч (Бун.);
Безличные предложения о состоянии человека: Хорошо косою в утренний туман Выводить по долам травяные строчки (Ес.); Вам дремлется (И. Т.);
Безличные предложения о желательности, необходимости, преднамеренности и непреднамеренности осуществления действия: Хотелось поехать куда-нибудь на Волгу; Волей-неволей приходилось сокращать хождение по полям и лесам, больше сидеть дома (Рыленк.); И вот наконец собственными глазами удалось мне осмотреть это необыкновенное место (Пол.); [Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не верить] Приходилось верить (Булг.).
Еще по теме § 104. БЕЗЛИЧНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ:
- Безличные предложения – членимые, односоставные предложения, в которых семантический субъект действия (состояния) реален или не
1. Примеры
1) состояние природы
Сегодня ветрено, солнечно, пасмурно, облачно, морозно.
2) состояние окружающей среды, обстановки
В комнате грязно, светло, сыро, накурено;
в коридоре душно, жарко, шумно, дымно, людно.
3) душевное состояние живых существ
Ему грустно, весело, страшно, тоскливо, совестно, досадно, обидно, смешно, стыдно.
4) физическое состояние живых существ и человека
Ему дурно, больно, тошно.
5) оценка действий
Можно, должно, нельзя, надо, нужно, возможно;
пора, время ждать.
6) морально-эстетическая
Оценка действия
Грех думать, смех вспомнить, жаль расставаться.
7) пространственно –
Временная оценка
Добираться далеко, близко;
идти поздно, ещё рано.
Было холодно, пронзительно сыро, темно от туч. (состояние окружающей среды)
Хорошо того учить, кто слушает. (физическое состояние живых существ)
Молодо – не созрело, старо – перезрело. (Физическое состояние человека)
Можно начинать. Нужно выучить. Невозможно представить. (оценка действия)
Мирно и спокойно вокруг. (состояние среды)
Как хорошо, как сладко было на душе! Спокойно, тихо, светло! (физическое состояние человека)
3. Запишите предложения, выделите в них грамматическую основу, составьте схемы предложений.
Было сыро, грязно, неуютно, и вид у плёса был холодный, злой. (А.П.Чехов)
Тихо-тихо вокруг, и слышны малейшие шорохи и звуки.
Было тепло, легко, всё радовало – и воздух, и небо, и белые облака, и весенний простор.
В поле было холодно, туманно и ветрено, смеркалось рано.
4. Буквенный диктант:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
к н п к н п к н п п
1 – Мне грустно.
2 – Тихо льётся.
3 - Ночь светла и прекрасна.
4 – Легко на душе.
5 – Мерцают загадочно и таинственно.
6 – Воздух свеж и прохладен.
7 – Было весело и печально одновременно.
8 – Месяц величественно плывёт над землёй.
9 – Звуки музыки чудесны.
10 – Жизнь удивительна.
5. Объяснительный диктант:
Ночь тиха. Небо ясно. Загадочно мерцают далёкие звёзды, притягивающие
внимание одинокого путника. Серебряный поток лунного света мягко льётся
с вышины, озаряя своим добрым теплом и меня, и моих друзей, и всех людей
на нашей планете. От этого мне хорошо и покойно.
∙ Подчеркнуть грамматические основы.
∙ Объяснить постановку знаков препинания.
∙ Составить схему предложения с причастным и деепричастным
оборотом.
∙ Найти слова категории состояния. Что они обозначают?
Беззвучно, неустанно вились, крутились мягкие бесцветные мотыльки в ветвях, в серой листве яблонь, разнообразно и узорно рисовавшихся на вечернем небе, и от этих мотыльков тишина казалась еще тише, точно мотыльки ворожили и завораживали ее. Вдруг где-то сзади него что-то хрустнуло - и звук этот как гром поразил его. Он порывисто обернулся, глянул меж деревьев по направлению к валу - и увидал, что под сучьями яблонь катится на него что-то черное. Но еще не успел он сообразить, что это такое, как это темное, набежав на него, сделало какое-то широкое движение - и оказалось Аленкой.
Она откинула, сбросила с головы подол короткой юбки из черной самотканой шерсти, и он увидал ее испуганное и сияющее улыбкой лицо. Она была боса, в одной юбке и в простой суровой рубахе, заправленной в юбку. Под рубахой стояли ее девичьи груди. Широко вырезанный ворот открывал ее шею и часть плечей, а засученные выше локтя рукава - округлые руки. И все в ней, от небольшой головки, покрытой желтым платочком, и до маленьких босых ног, женских и вместе с тем детских, было так хорошо, так ловко, так пленительно, что Митя, видевший ее до сих пор только наряженной, впервые увидавший ее во всей прелести этой простоты, внутренне ахнул.
Ну, скорее, что ли, - весело и воровски прошептала она и, оглянувшись, нырнула в шалаш, в его пахучий сумрак.
Там она приостановилась, а Митя, стиснув зубы, чтобы удержать их стук, поспешил запустить руку в карман - ноги его были напряжены, тверды, как железо, - и сунул ей в ладонь смятую пятирублевку. Она быстро спрятала ее за пазуху и села на землю. Митя сел возле нее и обнял ее за шею, не зная, что делать, - надо ли целовать или нет. Запах ее платка, волос, луковый запах всего ее тела, смешанный с запахом избы, дыма, - все было до головокружения хорошо, и Митя понимал, чувствовал это. И все-таки было все то же, что и раньше: страшная сила телесного желания, не переходящая в желание душевное, в блаженство, в восторг, в истому всего существа. Она откинулась и легла навзничь. Он лег рядом, привалился к ней, протянул руку. Тихо и нервно смеясь, она поймала ее и потянула вниз.
Никак нельзя, - сказала она не то в шутку, не то серьезно.
Она отвела его руку и цепко держала ее своей маленькой рукой, глаза ее смотрели в треугольную раму шалаша на ветви яблонь, на уже потемневшее синее небо за этими ветвями и неподвижную красную точку Антареса, еще одиноко стоящую в нем. Что выражали эти глаза? Что надо было делать? Поцеловать в шею, в губы? Вдруг она поспешно сказала, берясь за свою короткую черную юбку:
Ну, скорей, что ли...
Когда они поднялись, - Митя поднялся, совершенно пораженный разочарованием, - она, перекрывая платок, поправляя волосы, спросила оживленным шепотом, - уже как близкий человек, как любовница:
Вы, говорят, в Субботино ездили. Там поп дешево поросят продает. Правда ай нет? Вы не слыхали?
На этой же неделе, в субботу, дождь, начавшийся еще в среду, ливший с утра и до вечера, лил как из ведра.
Он то и дело припускал в этот день особенно бурно и мрачно.
И весь день Митя без устали ходил по саду и весь день так страшно плакал, что порой даже сам дивился силе и обилию своих слез.
Параша искала его, кричала на дворе, в липовой аллее, звала обедать, потом чай пить - он не откликался.
Было холодно, пронзительно сыро, темно от туч; на их черноте густая зелень мокрого сада выделялась особенно густо, свежо и ярко. Налетавший от времени до времени ветер свергал с деревьев еще и другой ливень - целый поток брызг. Но Митя ничего не видел, ни на что не обращал внимания. Его белый картуз обвис, стал темно-серый, студенческая куртка почернела, голенища были до колен в грязи. Весь облитый, весь насквозь промокший, без единой кровинки в лице, с заплаканными, безумными глазами, он был страшен.
– Ну, скорей, что ли…
Когда они поднялись, – Митя поднялся, совершенно пораженный разочарованием, – она, перекрывая платок, поправляя волосы, спросила оживленным шепотом, – уже как близкий человек, как любовница:
– Вы, говорят, в Субботино ездили. Там поп дешево поросят продает. Правда ай нет? Вы не слыхали?
На этой же неделе, в субботу, дождь, начавшийся еще в среду, ливший с утра и до вечера, лил как из ведра.
Он то и дело припускал в этот день особенно бурно и мрачно.
И весь день Митя без устали ходил по саду и весь день так страшно плакал, что порой даже сам дивился силе и обилию своих слез.
Параша искала его, кричала на дворе, в липовой аллее, звала обедать, потом чай пить – он не откликался.
Было холодно, пронзительно сыро, темно от туч; на их черноте густая зелень мокрого сада выделялась особенно густо, свежо и ярко. Налетавший от времени до времени ветер свергал с деревьев еще другой ливень – целый поток брызг. Но Митя ничего не видел, ни на что не обращал внимания, его белый картуз обвис, стал темно-серый, студенческая куртка почернела, голенища были до колен в грязи. Весь облитый, весь насквозь промокший, без единой кровинки в лице, с заплаканными, безумными глазами, он был страшен.
Он курил папиросу за папиросой, широко шагал по грязи аллей, а порой просто куда попало, целиком, по высокой мокрой траве среди яблонь и груш, натыкаясь на их кривые корявые сучья, пестревшие серо-зеленым размокшим лишайником. Он сидел на разбухших, почерневших скамейках, уходил в лощину, лежал на сырой соломе в шалаше, на том самом месте, где лежал с Аленкой. От холода, от ледяной сырости воздуха большие руки его посинели, губы стали лиловыми, смертельно-бледное лицо с провалившимися щеками приняло фиолетовый оттенок. Он лежал на спине, положив нога на ногу, а руки под голову, дико уставившись в черную соломенную крышу, с которой падали крупные ржавые капли. Потом скулы его стискивались, брови начинали прыгать. Он порывисто вскакивал, вытаскивал из кармана штанов уже сто раз прочитанное, испачканное и измятое письмо, полученное вчера поздно вечером, – привез землемер, по делу приехавший в усадьбу на несколько дней, – и опять, в сто первый раз, жадно пожирал его:
«Дорогой Митя, не поминайте лихом, забудьте, забудьте все, что было! Я дурная, я гадкая, испорченная, я недостойна вас, но я безумно люблю искусство! Я решилась, жребий брошен, я уезжаю – вы знаете, с кем… Вы чуткий, вы умный, вы поймете меня, умоляю, не мучь себя и меня! Не пиши мне ничего, это бесполезно!»
Дойдя до этого места, Митя комкал письмо и, уткнувшись лицом в мокрую солому, бешено стискивая зубы, захлебывался от рыданий. Это нечаянное ты, которое так страшно напоминало и даже как будто опять восстанавливало их близость и заливало сердце нестерпимой нежностью, – это было выше человеческих сил! А рядом с этим ты – это твердое заявление, что даже писать ей теперь бесполезно! О, да, да, он это знал: бесполезно! Все кончено, и кончено навеки!
Перед вечером дождь, обрушившийся на сад с удесятеренной силой и с неожиданными ударами грома, погнал его наконец в дом. Мокрый с головы до ног, не попадая зуб на зуб от ледяной дрожи во всем теле, он выглянул из-под деревьев и, убедившись, что его никто не видит, пробежал под свое окно, снаружи приподнял раму, – рама была старинная, с подъемной половиной, – и, вскочив в комнату, запер дверь на ключ и бросился на кровать.
И стало быстро темнеть. Дождь шумел повсюду – и по крыше, и вокруг дома, и в саду. Шум его был двойной, разный, – в саду один, возле дома, под непрерывное журчание и плеск желобов, ливших воду в лужи, – другой. И это создавало для Мити, мгновенно впавшего в летаргическое оцепенение, необъяснимую тревогу и вместе с жаром, которым пылали его ноздри, его дыхание, голова, погружало его точно в наркоз, создавало какой-то как будто другой мир, какое-то другое предвечернее время в каком-то как будто чужом, другом доме, в котором было ужасное предчувствие чего-то.
Он знал, он чувствовал, что он в своей комнате, уже почти темной от дождя и наступающего вечера, что там, в зале, за чайным столом, слышны голоса мамы, Ани, Кости и землемера, но вместе с тем уже шел по какому-то чужому дому вслед за уходившей от него молодой нянькой, и его охватывал необъяснимый, все растущий ужас, смешанный, однако, с вожделением, с предчувствием близости кого-то с кем-то, близости, в которой было что-то противоестественно-омерзительное, но в которой он и сам как-то участвовал. Чувствовалось же все это через посредство ребенка с большим белым лицом, которого, перегнувшись назад, несла на руках и укачивала молоденькая нянька. Митя спешил обогнать ее, обогнал и уже хотел заглянуть ей в лицо, – не Аленка ли это, – но неожиданно очутился в сумрачной гимназической классной комнате с замазанными мелом стеклами. Та, что стояла в ней перед комодом, перед зеркалом, не могла его видеть, – он вдруг стал невидим. Она была в шелковой желтой нижней юбке, плотно облегающей округлые бедра, в туфельках на высоких каблучках, в тонких ажурных черных чулках, сквозь которые просвечивало тело, и она, сладко робея и стыдясь, знала, что сейчас будет. Она уже успела спрятать ребенка в ящик комода. Перекинув косу через плечо, она быстро заплетала ее и, косясь на дверь, глядела в зеркало, где отражалось ее припудренное личико, обнаженные плечи и млечно-голубые, с розовыми сосками, маленькие груди. Дверь распахнулась – и, бодро и жутко оглядываясь, вошел господин в смокинге, с бескровным бритым лицом, с черными и короткими курчавыми волосами. Он вынул плоский золотой портсигар, стал развязно закуривать. Она, доплетая косу, робко смотрела на него, зная его цель, потом швырнула косу на плечо, подняла голые руки… Он снисходительно обнял ее за талию – и она охватила его шею, показывая свои темные подмышки, прильнула к нему, спрятала лицо на его груди…
Баба в желтом. Малявин Ф. А.
И Митя очнулся, весь в поту, с потрясающе ясным сознанием, что он погиб, что в мире так чудовищно безнадежно и мрачно, как не может быть и в преисподней, за могилой. В комнате была тьма, за окнами шумело и плескалось, и этот шум и плеск были нестерпимы (даже одним своим звуком) для тела, сплошь дрожащего от озноба. Всего же нестерпимее и ужаснее была чудовищная противоестественность человеческого соития, которое как будто и он только что разделил с бритым господином. Из залы были слышны голоса и смех. И они были ужасны и противоестественны своей отчужденностью от него, грубостью жизни, ее равнодушием, беспощадностью к нему…
– Катя! – сказал он, садясь на кровати, сбрасывая с нее ноги. – Катя, что же это такое! – сказал он вслух, совершенно уверенный, что она слышит его, что она здесь, что она молчит, не отзывается только потому, что сама раздавлена, сама понимает непоправимый ужас всего того, что она наделала. – Ах, все равно, Катя, – прошептал он горько и нежно, желая сказать, что он простит ей все, лишь бы она по-прежнему кинулась к нему, чтобы они вместе могли спастись, – спасти свою прекрасную любовь в том прекраснейшем весеннем мире, который еще так недавно был подобен раю. Но, прошептав: «Ах, все равно, Катя!» – он тотчас же понял, что нет, не все равно, что спасения, возврата к тому дивному видению, что дано было ему когда-то в Шаховском, на балконе, заросшем жасмином, уже нет, не может быть, и тихо заплакал от боли, раздирающей его грудь.
Она, эта боль, была так сильна, так нестерпима, что, не думая, что он делает, не сознавая, что из всего этого выйдет, страстно желая только одного – хоть на минуту избавиться от нее и не попасть опять в тот ужасный мир, где он провел весь день и где он только что был в самом ужасном и отвратном из всех земных снов, он нашарил и отодвинул ящик ночного столика, поймал холодный и тяжелый ком револьвера и, глубоко и радостно вздохнув, раскрыл рот и с силой, с наслаждением выстрелил.