Монголы называли барона Унгерна "белым богом войны". Он мечтал восстановить империю Чингисхана и спасти монархию во всем мире. В своих устремлениях барон был парадоксален и смел, но его предали свои же офицеры.

Наследник Атиллы, пиратов и тевтонцев

Полное имя барона Унгерна - Роберт-Николай-Максимилиан (Роман Фёдорович) фон Унгерн-Штернберг. Родился будущий "белый бог войны" в Австрии, во время одного из родительских путешествий.

Род Унгернов происходил от Ганса фон Унгерна. В 1269 году он был вассалом рижского архиепископа.

Про своих предков барон Унгерн говорил: "Я происхожу из древнего рода Унгерн фон Штернбергов, в нем смешались германская и венгерская - от гуннов Аттилы кровь. Мои воинственные предки сражались во всех крупных европейских битвах. Принимали участие в крестовых походах, один из Унгернов пал у стен Иерусалима под знаменем Ричарда Львиное Сердце. В трагически закончившимся походе детей погиб одиннадцатилетний Ральф Унгерн" .

Также в роду у барона были тевтонские рыцари, и, как он сам уверял, странствующий рыцарь по прозвищу "Топор", рыцарь-разбойник Ральф Унгерн и алхимик XVII века Вильгельм Унгерн, которого называли не иначе как "брат Сатаны".

Вероисповедание

К вопросам веры Роман Унгерн подходил со свойственной ему оригинальностью. В протоколе допроса барона Унгерна он называет себя человеком верующим в Бога и Евангелие и практикующим молитву. Это косвенно подтверждают и письма Унгерна, в них нередко встречаются цитаты из Священного писания.

Однако во время беседы с писателем-оккультистом Фердинандом Оссендовским, Унгерн рассказывал: "Свою жизнь я провел в сражениях и за изучением буддизма. Дед приобщился к буддизму в Индии, мы с отцом тоже признали учение и исповедали его ".

Барон Унгерни исповедовал буддийское философское учение читтаматра, одно из течений Махаяны, распространенное среди тибетских лам. Одно из его положений гласит, что реальность является игрой ума и плодом воображения.

Другой барон, Врангель, вспоминал про Унгерна, отрешившегося от реальности: "Оборванный и грязный, он спит всегда на полу среди казаков своей сотни, ест из общего котла и, будучи воспитанным в условиях культурного достатка, производит впечатление человека, совершенно от них оторвавшегося "

По части буддизма барону Унгерну удалось добиться высокого статуса среди монгольских лам: в феврале 1921 года, после взятия Унгерном Урги, они признали его аватаром Махакалы, шестирукого бога войны и разрушения.

В поисках войны

Военная карьера Романа Федоровича также складывалась нетривиально. В 1902 году отчим отдал его Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Унгерн же с детства отличался своеволием и отсутствием всяческого понятия о дисциплине.

Через три года неровной учебы, его выгоняют из корпуса, но начавшаяся Русско-японская война не дает 20-летнему барону усидеть на месте - он поступает вольноопределяющимся 1-го разряда в 91-й Двинский пехотный полк, который так и не оказывается на фронте.

Унгерн в буквальном смысле жаждет войны, она манит его. Барон переходит на пополнение в 12-й Великолуцкий полк, едет в Манчьжурию, но ко времени его прибытия боевые действия заканчиваются и там.

В ноябре 1905 года Унгерн получает звание ефрейтора. С 1906 по 1908 - учится в Павловском военном училище, закончив которое зачисляется в 1 Аргунский полк Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего. В полку он опять чудит: устраивает пари, участвует в дуэлях. В 1910 году над ним все же проходит суд чести, Унгерн переводится в 1-й Амурский казачий полк.

Через два года его производят в сотники, но барон делает очередной "финт": подает в отставку и отправляется в Монголию. Едет один, без припасов и постели. Формальная цель Унгерна – присоединиться к монгольским повстанцам в их борьбе против Китая. После прений и уверений в добронравии Унгерну разрешают служить только сверхштатным офицером в конвое русского консульства. Начинается Первая мировая война, будущий "белый бог войны" мчится ей навстречу.

На Первой мировой, дорвавшись, наконец, до фронта, Роман Унгерн проявляет чудеса храбрости, граничащей с фанатичным фатализмом. Про него говорили: "Либо он хочет умереть, либо совершенно уверен, что пули его не берут". За свои подвиги барон Унгерн был награждён пятью орденами, в том числе и св. Георгия 4-й степени с надписью "За храбрость".

В сентябре 1916 года Унгерн получает повышение: из сотников его производят сначала в подъесаулы, а затем и в есаулы. Тогда к нему прилепится одно из прозвищ "подъесаул-барон". Казалось бы - служи, но Унгерн не может просто служить, он попадает в очередную скандальную историю (пьяный избил коменданта), итогом которой становится отправка на Кавказский фронт. По одной из версий, его отравил туда недолюбливавший "казака-буддиста" Врангель.

На Кавказском фронте Унгерн проявил инициативу. Вместе со своим другом Георгием Семеновым он создает добровольческие отряды ассирийцев. Серьезного влияния на ход войны они не оказали: Первая мировая плавно перетекала в войну Гражданскую. Унгерн с Семеновым снова едут в Забайкалье.

Идея фикс: монархист

Унгерн был "воином мира". И убежденным монархистом. Для него идея монархии была идеей фикс.Он мечтал об обновлении Евразии под монархическими знаменами, уверовал в то, что именно азиатские народы лучше всего пробудить и направить против "загнивающего Запада" и проказы революции.

Черный барон мечтал о создании державы, которая бы объединила кочевников Востока от берегов Индийского и Тихого океанов до Казани и Астрахани. Её первой крупицей должна была стать Монголия, опорой - Китай, правящей династией - дом Циней, который китайцы свергли во время Синьхайской революции 1911-1913-го годов. Революции барон Унгерн ненавидел так же сильно, как верил в монархию.

"Белый бог войны"

В Даурии Унгерн установил жесткий режим личной власти. Бывший хулиган, теперь он свято верил в дисциплину, бывший алкоголик, он ввел в своей дивизии "сухой закон". Любой нарушитель закона, вне зависимости от чина и ранга, подвергался самым жестоким наказаниям. В Гусиноозерском дацане за грабеж обоза Унгерн выпорол всех лам (из протокола допроса).

Унгерн разрывался между любовью к монархии и ненавистью к революции. Уже задумав освободительный поход на Ургу, он осенью 1920 года вступает в столкновения с войсками Дальневосточной республики. Силы неравны, Унгерн скрывается в монгольских степях, снова сколачивает отряд и дважды пытается штурмовать Ургу, но тщетно. Он снова отступает, но с целью сбора подкрепления.

Под его знаменами оказываются русские, буряты, монголы, буддистские священники и монахи. Владыка Тибета - Далай-Лама XIII назвал Унгерна борцом за веру и прислал в помощь полк гвардейцев. Такое расположение Далай-Ламы было вызвано тем, что китайцы арестовали "живого Будду" - ургинского первосвященника и правителя Монголии Богдо-Гэгэна. Монголы поверили в силу барона. С конца 1920 года 35-летнего Романа Унгерна уже называли Цаган-Бурхан, "бог войны".

Предательство

"Белый бог войны" весной 1921 года пошел со своей Азиатской дивизией на север - бороться с большевиками и возрождать империю Чингисхана. Он надеялся на поддержку со стороны Семенова, но старый друг на этот раз никакого интереса к миссии барона не проявил, поскольку до этого признал отряд Унгерна партизанским и разошелся с бароном идеологически.

Красные все чаще оказывались сильнее. Барону снова пришлось вернуться в Монголию, но он понимает недостаточность своих ресурсов для борьбы и решает уйти в Тибет - поступить на службу к Далай-Ламе.

Этим планам не суждено было сбыться. Офицеры Азиатской дивизии организуют заговор против своего командира. В августе 1921 года Унгерн оказывается в плену у красных. 15 сентября, сразу после суда в Новониколаевске (сегодня Новосибирск), его расстреляли, хотя ещё 17 января 1920 года вышло постановление ВЦИК и СНК об отмене смертной казни в отношении врагов Советской власти.

Рассказывают, что перед расстрелом Роберт-Николай-Максимилиан фон Унгерн-Штернберг изгрыз свой Орден Святого Георгия, чтобы он не достался врагам.

(1885 - 1921)

Юрий Кондаков, Санкт-Петербург

15 сентября 1921 года был расстрелян барон Унгерн. Убежденный монархист, он не мыслил для России никакого другого государственного устройства. Барон с самого начала революции уже имел свой план создания Срединного Царства, объединяющего все кочевые народы монгольского корня, «по своей организации неподверженные большевизму»

«Кровавый барон» Р.Ф.Унгерн: мифы и факты

На сегодняшний день литература о жизни и деятельности Р.Ф. фон Унгерна-Штернберга достаточна велика. На протяжении советского периода в трудах о бароне сложились определенные тенденции, связанные с мифологизацией его образа. Несмотря на то, что в современной российской литературе оценка деятельности Р.Ф. Унгерна претерпела существенные изменения, штампы, сложившиеся в советское время, все еще продолжают существовать. Одним из первых исследований о борьбе Р.Ф. Унгерна против советской власти написал А.Н.Кислов. Впервые его небольшой труд «Разгром Унгерна» был издан в журнале «Война и революция» в 1931 году. Автор ставил своей целью обзор военных действий, поэтому он мало останавливался на зверствах «кровавого барона». При этом он единственный обвинял Р.Ф. Унгерна в сожжении села Кулинга со всеми жителями, включая женщин и детей, при входе Азиатской конной дивизии в Монголию. В 1964 году труд А.Н.Кислова был издан уже в виде монографии под тем же названием. Автор был более красноречив, описывая деяния барона, чей образ уже прочно сложился в советской литературе: «Озверелые бандиты грабили и убивали мирных советских граждан, расстреливали коммунистов и советских работников, не щадя ни женщин, ни детей… Унгерн захватил с собой около ста заложников, угрожая жестокой расправой в случае какого-либо противодействия со стороны жителей», – писал А.Н. Кислицын без всякой ссылки на источник информации.

Следующий исследователь борьбы с Р.Ф. Унгерном оказался еще более суров. Монография Б. Цибикова была написана в 1947 году, в то время советская литература была переполнена обличением зверств фашизма. С точки зрения автора, Р.Ф.Унгерн был предтечей фашистской идеологии и, соответственно, просто обязан был быть кровавым палачом. К чести Б. Цибикова надо заметить, что он не фальсифицировал данные, черпая информацию из прессы 20-х годов. Например, он заявлял, что по приказу Р.Ф. Унгерна в Урге было убито свыше 400 человек. Автор очень подробно описывал расправы над евреями, приводя конкретные фамилии. Б.Цибиков красочно рисовал картины того, как солдаты Азиатской дивизии, беря за ноги, разрывали детей на две половинки, а сам Р.Ф. Унгерн руководил медленным сожжением на костре пойманного на дороге случайного путника с целью выпытать у него, где хранятся деньги.

В дальнейшем советские авторы уже не прибегали к таким художественным приемам, чтобы живописать зверства барона, но образ «кровавого» закрепился за Р.Ф. Унгерном очень прочно. В 1957 году Г. Кургунов и И. Сороковиков писали в своей книге: «Унгерн – утонченный садист, для него наслаждение не только в смерти его жертвы, а в нестерпимых муках этой жертвы, причиненных различными пытками. Тут и сожжение живого на костре, вырывание крючьями кусков мяса из спины, прижигание пяток каленым железом и т.д.». В монографии «Крушение антисоветского подполья в СССР» Д.Л.Голиков объявлял Р.Ф.Унгерна «изувером-черносотенцем», указывая, что барон оставлял за собой пепелища сожженных деревень и трупы, все имущество «непокорных» он раздавал участникам своей банды и кормился за счет грабежа. Основываясь на газетных публикациях времен Гражданской войны, автор заявлял, что Унгерн сжигал громадные села вместе с женщинами и детьми, а также сотнями расстреливал крестьян. Подобные тенденции сохранились в литературе и 90-х годов. Автор монографии «Политическая история Монголии» С.К.Рощин писал, что Р.Ф.Унгерн был «тиран, маньяк, мистик, человек жестокий, замкнутый, пьяница (в молодости)». При этом автор не отказывалось барону и в некоторых положительных качествах – аскетизм, бешеная энергия, храбрость.

В 90-е годы у исследователей появился доступ к воспоминаниям современников Р.Ф.Унгерна, а самое главное, на них можно было свободно ссылаться в публикациях. Неожиданно выяснилось, что соратники барона были не менее строги к его деятельности, чем советская литература.

Впервые адекватное освещение жизнь и деятельность Р.Ф.Унгерна получили в беллетризированной книге Леонида Юзефовича. К сожалению, подход автора к воспоминаниям современников барона был практически лишен критики. В произведении А.Юзефовича Р.Ф.Унгерн был запечатлен точно таким, каким он был отражен в воспоминаниях соратников. При этом оценка деятельности барона была в целом положительная. Автор монографии «Барон Унгерн фон Штернберг» Е.А.Белов был осторожен со свидетельствами соратников барона. Но ему изменила объективность в описании действий Азиатской конной дивизии во время похода в Россию. На основании показаний Р.Ф.Унгерна на допросах автор делает вывод о том, что «на временно захваченной территории Сибири Унгерн вел себя как жестокий завоеватель, убивал целые семьи коммунистов и партизан, не щадя женщин, стариков и детей». В действительности, расстрел по приказу Р.Ф.Унгерна трех семей из десятков поселков, занятых дивизией, являлся исключением (здесь барон руководствовался какими-то неизвестными нам, но весьма конкретными причинами). Кроме того, Е.А.Белов в описании злодеяний барона на советской территории ссылался на самого недобросовестного мемуариста Н.М.Рибо (Резухина). Отсюда и описания массового грабежа мирного населения, изнасилования женщин, пыток и даже сожжения на костре старика бурята. Все это не подтверждается другими источниками и потому достоверным считаться не может.

С.Л.Кузьмин, редактор сборников документов и автор вступительной статьи к ним, сознательно дистанцировался от мемуаристов, уделяя основное внимание военной и политической деятельности Р.Ф.Унгерна.

Несмотря на большое количество публикаций по данной теме, личность и некоторые аспекты деятельности Р.Ф.Унгерна так и остаются в тени. До сих пор не хватало информации, чтобы подтвердить или опровергнуть традиционный штамп «кровавого барона», распространившийся как в советской литературе, так и в воспоминаниях современников Р.Ф.Унгерна. Положение изменило издание документов и мемуаров, осуществленное под редакцией С.Л.Кузьмина в 2004 году. Теперь появилась возможность осветить и эту сферу деятельности Р.Ф.Унгерна, отделить факты от мифов. Сколько жертв было у «кровавого барона», кто именно пал от его руки, чем руководствовался Р.Ф.Унгерн, определяя наказания врагам, собственным подчиненным и «случайным людям», и, наконец, насколько его деяния являлись исключительными на общем фоне Гражданской войны – на эти вопросы позволит дать ответ данный материал.

Опубликованные С.Л.Кузьминым материалы делятся на два блока 1) документы; 2) мемуары. В свою очередь, в собрании документов выделяются материалы следствия и суда над Р.Ф.Унгерном. Знакомство с этими источниками оставляет странное впечатление. Все три группы документов изображают нам свой собственный образ барона, не схожий с остальными.

Биографические материалы, документы о деятельности Р.Ф.Унгерна во главе Азиатской конной дивизии и его переписка рисуют барона как целеустремленного человека, стратега, талантливого командира и организатора. От вождей белого движения А.В.Колчака, А.И.Деникина, Н.Н.Юденича Р.Ф.Унгерн отличался тем, что был убежденным монархистом и не мыслил для России никакого другого государственного устройства. Главнокомандующие белых армий стояли на позициях непредрешенчества, считая, что армия не должна участвовать в политике. Барон с самого начала революции уже имел свой план создания Срединного Царства, объединяющего все кочевые народы монгольского корня, «по своей организации неподверженные большевизму». Эти кочевые народы должны были в дальнейшем освободить Россию, а затем и Европу от «революционной заразы».

Воплощать свой план в жизнь Унгерн начал еще на Кавказском фронте. В апреле 1917 года им был сформирован отряд из местных жителей айсаров, блестяще зарекомендовавший себя во время боевых действий. Его инициативу поддержал есаул Г.М.Семенов, писавший А.Ф.Керенскому по поводу национальных формирований и 8 июня 1917 года выехавший в Петроград для проведения в жизнь этих планов. Деятельность Р.Ф.Унгерна и Г.М.Семенова была продолжена после Октябрьской революции уже на Дальнем Востоке, где они вступили в борьбу с советской властью.

Проведя почти всю Гражданскую войну на важнейшем железнодорожном пункте связи Дальнего Востока с Китаем станции Даурия, Р.Ф.Унгерн продолжал трудиться над воплощением своих замыслов о реставрации монархии во всемирном масштабе. Главной надеждой в этом отношении стал Китай, где также продолжалась гражданская война между республиканцами и монархистами. Следы глобальных замыслов видны уже в письме Р.Ф.Унгерна к Г.М.Семенову 27 июня 1918 года, где он предлагал, чтобы китайцы, находящиеся в их отрядах, воевали с большевиками, а маньчжуры - с китайцами (видимо, республиканцами), Унгерн считал, что это будет выгодно и для Японии. 11 ноября 1918 года в письме П.П.Малиновскому Р.Ф.Унгерн интересовался подготовкой мирной конференции в Филадельфии и находил нужным послать туда представителей от Тибета и Бурятии. Другая идея, которую Р.Ф.Унгерн подбрасывал своему корреспонденту, была об организации женского общества в Харбине и налаживании его связей с Европой. Последняя строчка письма гласила: «Политические дела занимают меня целиком».

В начале 1918 года в Маньчжурии Г.М.Семенов собрал мирную конференцию, где присутствовали представители хараченов и баргут. Из хараченов в составе белых войск была создана бригада. Вторая конференция прошла в феврале 1919 года в Даурии. Она носила общемонгольский характер и имела целью создание независимого Монгольского государства. На конференции было образовано временное правительство «Великой Монголии», главнокомандование над войсками вручено Г.М.Семенову. В ходе Гражданской войны Р.Ф.Унгерн начал готовить своих офицеров для работы с монголами. Как видно из приказа по Инородческой дивизии от 16 января 1918 года (вероятно ошибка, в действительности 1919 год), ее командир уделял особое внимание обучению личного состава монгольскому языку. С января 1919 года Р.Ф.Унгерн был назначен Г.М.Семеновым ответственным за работу золотых приисков, находившихся под контролем атамана.

Страшную фигуру в истории борьбы за Советскую власть в Забайкалье и на Дальнем Востоке представлял барон Роман Унгерн фон Штернберг — правая рука атамана Семенова.

Унгерн происходил из аристократической семьи прибалтийских баронов, добывших себе состояние морским разбоем. Сам барон рассказывал, что его предки «принимали участие во всех легендарных крестовых походах».

Один из Унгернов погиб в Иерусалиме, где сражался за освобождение гроба Христа, на службе короля Ричарда Львиное Сердце. В XII в. Унгерны служили монахами в Тевтонском ордене и распространяли огнем и мечом христианство среди литовцев, эстов, латышей и славян.

Один из Унгернов был знаменитым рыцарем-разбойником, наводившим страх на купцов, которых он грабил на больших дорогах.

Другой сам был купцом и имел корабли в Балтийском море. «Мой дед прославился как морской разбойник, грабивший английские корабли в Индийском океане. Я сам создал в Забайкалье орден монахов-воинов-буддистов для борьбы с коммунистами»{47}.

В 1908 г. Унгерн оказался в Забайкалье, а потом в Монголии, где ознакомился с обычаями и верованиями монголов. Затем он попадает в Забайкальский казачий полк. Вот какую «блестящую» характеристику дал ему в то время командир этого полка:

«Есаул барон Унгерн Штернберг… в состоянии сильного опьянения способен на поступки, роняющие честь офицерского мундира, за что и был отчислен в резерв чинов…»

Унгерн был осужден за драку и попал в крепость, откуда его освободила в 1917 г. Февральская революция. В это время он и становится помощником Семенова по формированию бурятских полков.

А. Н. Кислов пишет: «.. зверски уничтожая коммунистов, партизан, советских служащих и евреев вместе с женщинами и детьми, Унгерн удостоился от атамана Семенова чина генерал-лейтенанта и стал начальником конной азиатской дивизии в его армии в Забайкалье»{48}.

Начиная с декабря 1917 г. во главе созданной им конной дивизии Унгерн вел непрерывную борьбу с Советской властью.

Отделившись от Семенова, по указанию последнего и с одобрения японских интервентов Унгерн в конце 1920 г. двинул свою «конноазиатскую» дивизию, насчитывавшую до 10 тысяч человек (ядро ее составляли восемь сотен забайкальских и оренбургских казаков), в Монголию.

Там в результате вспыхнувшей гражданской войны чало «царство божие богдо-Джебзун-Дамба-Хутухта-хана». «Святой» Хутухта, осуществлявший одновременно и духовную и светскую власть, был заключен под домашний арест, а местные князья и духовенство призвали на помощь белогвардейцев.

Дивизия Унгерна, занимавшая район Борзи и Даурии, вошла в Монголию из зоны, контролируемой японскими войсками. Переход через границу прикрывали сильные отряды семеновцев.

Барон Унгерн, хорошо знавший обстановку в Монголии, играя на национальных чувствах монгольского народа, выдвинул лозунг: «Освобождение страны и восстановление ее автономии».

Он сумел запугать богдо-гэгэна, которого насильно привез в свой штаб, и, заручившись его поддержкой, получил непосредственный доступ к богдо-гэгэну.

Однажды богдо-гэгэн предсказал ему: «Ты не умрешь. Ты будешь воплощен в высшем существе. Помни это, воплощенный бог войны, хан Великой Монголии! » Это «пророчество» послужило ламам основанием для «обожествления» Унгерна. Он был объявлен земным «воплощением» бога Махакалы (войны и разрушения).

Все это нужно было для того, чтобы объяснить «подвиги» Унгерна «повелениями» высших богов. Богдо-гэгэн выдал ему особую грамоту, в которой восхвалялась деятельность барона, а все его зверства и преступления объявлялись проявлениями божественной воли.

В начале февраля 1921 г. Унгерн захватил столицу Монголии Ургу (ныне Улан-Батор) и восстановил богдо-гэгэна на престоле. Фактически же диктатором в стране стал он сам.

Японские империалисты стремились руками Унгерна не только захватить Монголию, но и превратить ее в плацдарм для нападения на Советскую Россию.

Находясь в Урге, барон налаживает связь с монархистами Монголии, Тибета, Китая. Он собирает семеновцев и колчаковцев, сосредоточившихся на русско-китайско-монгольской границе, пишет воззвания, манифесты.

Унгерн не раз клялся в бескорыстии, преданности идеям монархизма и в готовности бороться до последней капли крови за восстановление поверженных царских тронов в любой стране.

Он яростно ненавидел революцию и считал своим «долгом честного воина» уничтожать революционеров, к какой бы нации, к какому бы государству они ни принадлежали.

Восстановление Срединной империи во главе с представителем низвергнутой маньчжурской династии — одна из важнейших задач, которые ставил перед собой Унгерн.

Для успешного решения этой задачи он вступает в оживленные сношения с деятелями монголо-китайской реакции, с монархистским отребьем, сохранившимся на окраинах бывшей царской России, пытается поразить их воображение «величием» предпринимаемого дела, «предначертанного самим небом».

«Как только мне удастся дать сильный и решительный толчок всем отрядам и лицам, мечтающим о борьбе с коммунистами, — писал он, — и когда я увижу планомерность поднятого в России выступления, а во главе движения — преданных и честных людей, я перенесу свои действия в Монголию и союзные с ней области для окончательного восстановления династии Чинов»{4 9}.

Особенно жестокой была расправа Унгерна с теми, кого он считал своими политическими противниками. «Заняв Ургу, — пишет Д. Батоев, — Унгерн дал право своим солдатам в течение трех дней безнаказанно убивать всех евреев, „подозрительных“ русских и бурят. Среди убитых унгерновцами были и члены революционного комитета русских граждан в Урге: Кучеренко, Гембаржевский и другие, а также врач Цыбиктаров. Палачи придумали им страшную казнь: они были четвертованы..»{50 }.

Вождь монгольского народа Сухэ-Батор сказал об этих замечательных людях:

«Они сделали так много для аратской революции, отдали за нее жизни. Больно сознавать, что никогда больше не увидишь добродушной улыбки Кучеренко, горячих глаз Гембаржевского, не пожмешь тонкую смуглую руку Цыбиктарова… Осталось чувство безграничной любви и уважения к бесстрашным сынам русского народа. Память о них сохранится навсегда»{51}.

Зверства барона Унгерна, этого полусумасшедшего садиста, любившего лично принимать участие в пытках и казнях, казались омерзительными даже его собутыльникам.

Так, один из офицеров его банды писал: «С наступлением темноты кругом на сопках только и слышен был жуткий вой волков и одичавших псов. Волки были настолько наглы, что в дни, когда не было расстрелов, а значит, и пищи для них, они забегали в черту казарм… На эти сопки, где всюду валялись кости, черепа, скелеты и гниющие части обглоданных волками тел, и любил ездить для отдыха барон Унгерн»{52 }.

Кочуя со своими отрядами по монгольским степям, грабя местное население, барон Унгерн 21 мая 1921 г. издает приказ о наступлении против Красной Армии в Сибири.

Отбросив в июне 1921 г. Унгерна от границ Советской Республики в Монголию, части Красной Армии по просьбе образовавшегося Временного народного революционного правительства Монголии двинулись на освобождение Урги.

Тем временем Унгерн еще раз перешел границу и бросил свои силы на север Забайкалья, намереваясь прорваться к Сибирской железной дороге, взорвать тоннели и прекратить сообщение на этой важнейшей магистрали. Вполне реальной стала угроза прорыва Унгерна к Мысовой.

В кратчайший срок (из тыловиков и выздоравливающих красноармейцев 35-й стрелковой дивизии и 5-й Кубанской кавалерийской бригады) под началом К. К. Рокоссовского был сформирован и хорошо вооружен (в его распоряжении были даже два орудия) сводный отряд — около 200 конных и 500 пеших бойцов.

Часть красноармейцев удалось разместить на подводах. С этим достаточно подвижным отрядом Рокоссовский выступает через хребет Хамар-дабан навстречу врагу и отгоняет его от Мысовой.

Тогда Унгерн повернул по направлению к Новоселенгинску и Верхнеудинску. Однако Рокоссовский успевает прикрыть Всрхпеудинск с юга.

Потерпев поражение в боях 5-6 августа от войск Красной Армии, возвратившихся из Монголии, Унгерн едва вырвался из кольца советских частей. Он вновь бежал на юг…

Между тем народно-освободительное движение в Монголии ширилось. Армия во главе с Сухэ-Батором повела успешную борьбу с китайскими милитаристами и белогвардейской бандой Унгерна.

Красная Армия 6 июля вступила в Ургу. Тогда и богдо-гэгэн выступил против Унгерна, призывая народ уничтожить этого «распутного вора».

Бойцы Рокоссовского и Щетинкина две недели гнались за унгерновцами по монгольской степи, испытывая жажду и голод, то отражая атаки, то атакуя, то преследуя остатки унгерновского воинства, и наконец 22 августа 1921 г. юго-западнее горы Урт настигли барона.

Чекисты иод руководством полномочного представителя ОГПУ Сибири организовали захват этого палача: они направили в войска Унгерна агитаторов, которые провели большую работу среди унгерновских солдат.

Монгольские цирики, входившие в войска Унгерна, отказались следовать за ним в Западную Монголию, куда он намеревался идти, схватили его, обезоружили и доставили в Новониколаевск.

15 сентября в Новониколаевске (ныне Новосибирск) состоялось открытое судебное заседание Чрезвычайного революционного трибунала по делу Унгерна. Обвинителем выступил Емельян Ярославский.

Напомним, что о начале съемок фильма монгольский режиссер и продюсер фильма Баяра Банзрагч объявил в сентябре прошлого года, о чем АРД.

Монгольский кинорежиссер-документалист и продюсер фильма об Унгерне - Байра Банзрагч.

Фильм документальный, с элементами художественной реконструкции. В его создании участвовали ученые разных стран, включая Монголию, Польшу, Финляндию и Россию. Он повествует об одном из самых загадочных и легендарных персонажей того времени, сыгравшем видную роль в истории Монголии - Романе Федоровиче Унгерне фон Штернберге.

Он происходил из старинного остзейского баронского рода, восходящего корнями к крестоносцам. Родился 29 декабря 1885 года в австрийском городе Грац. 15 сентября 1921 года один из самых ярких и легендарных деятелей Гражданской войны был расстрелян в Советской России. К тому времени Унгерн обрел «звание» не только Черного Барона у большевиков - в Монголии его называли Белый Рыцарь Тибета и даже воплощением Бога войны.

Роман Федорович Унгерн фон Штернеберг - Черный, он же Кровавый Барон, он же Белый Рыцарь Тибета, он же - Бог Войны...

О загадках Унгерна фон Штернберга, развенчивая мифы, рассказывает и новый монгольский фильм. Копия фильма “Зөвхөн намайг үхсэний дараа”/“Только после моей смерти” на монгольском языке уже есть в интернете. Мы предлагаем вам познакомиться с ним и частичный перевод, дающий общее представление того, о чем там говорится.

Смотрите:

В начальных его кадрах монгольский старик гадает на бараньей лопатке и говорит об «ангеле смерти» рядом с неким «высоком человеке в желтом дээле, с рыжими волосами и бледным лицом».

Польский писатель и ученый Витольд Михайловский комментирует сведения из книги Ф.А.Оссендовского «Люди, боги, звери», немалая часть которой посвящена именно Унгерну, и предъявляет новые документы.

Оссендовский - поляк. Этот дневник который я держу - его вспомнинания. Я получил его у последней любовницы Оссендовского. Отношения Унгерна и Оссендовского были очень близким. Оссендовски был советником адмирала Колчака, после разгрома которого через Красноярск и Туву, современный Хубсугул аймак Монголии пришел в Вангийн Хурээ и встретился с бароном Унгерном. Они были рядом в течение 9 дней.

Попав в Монголию, профессор Оссендовски оказался в гуще событий национально-освободительного движения и гражданской войны 1921 г. Здесь он познакомился с монгольскими ламами и князьями, командирами белых отрядов, даже вошел в доверие к барону Р. Ф. фон Унгерн-Штернбергу, освобождавшему Автономную Монголию от китайских оккупантов.

Об отношениях этих двоих деятелей в фильме и рассказывает Михайловский.

Экспертом «по Унгерну» в этой документальной картине выступает также историк и профессор Монгольской научной академии О.Батсайхан. Он подробно рассказывает о некоторых деталях истории барона.

По мнению барона Унгерна, революция - это сатанинская сила, и против всего святого, против человечества. Он считал, что революция принесет распад. Он ненавидел коммунизм и коммунистов, которые принесли столько горя его семье, говорит О.Батсайхан.

Он хотел создать Евроазиатскую империю, как Чингисхан…Хурээ встретил белых как освободителей. В верховья реки Керулен в аймаке Сэцэн-хана в восточной Монголии Унгерн получил моральную и материальную поддержку всех слоёв монгольского населения. Материальное положение дивизии улучшалось.

В дивизии барона царила жесткая дисциплина — вплоть до жестоких казней после пыток мародёров, дезертиров и воров. Дивизия пополнялась за счёт отдельных групп белых, проникавших из Забайкалья. Монгольские князья, в том числе Г. Лувсанцэвээн, организовали мобилизацию монголов.

Теократический монарх Монголии, Богдо-гэгэн VIII, находившийся под китайским арестом, тайно прислал Унгерну своё благословение на изгнание китайцев из страны. По воспоминаниям М. Г. Торновского, ко времени решающего штурма Урги численность Азиатской дивизии составляла 1460 человек, численность китайского гарнизона — 7 тысяч человек.

22 февраля 1921 года в Хурээ состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на трон великого хана Монголии. За заслуги перед Монголией Унгерн был пожалован титулом дархан-хошой-чин-вана в степени хана; многие подчинённые барона получили титулы монгольских князей.

Унгерн не вмешивался в собственно монгольские дела, хотя и помогал монгольской власти. В этот период, несмотря на фактическую изоляцию, в стране был осуществлён ряд прогрессивных мер: открыта военная школа в Хурээ, национальный банк, улучшено здравоохранение, административная система, промышленность, связь, сельское хозяйство, торговля, - рассказывает затем Витольд Михайловски.

Рассказывает Юрген фон Унгерн Штернберг, профессор исторической кафедерии Университета города в Базеле (Швейцария), 2011г.

Наша семья впервые на сцене истории появилась в 13 веке. С 1710 года балтийские страны принадлежат России. Многие из фамилии Унгерн фон Штернберг стали жить в России. Наследница царя Швеции Адольфа Христофера, царица Кристана, официально изменила фамилию, с 1653 года стала называть себя Унгерн фон Штернберг.

Мой прадед и Барон Унгерн - двоюродные братья. Мой прадед немного страше Романа, но они выросли вместе, были близкими. Я с 1980 года стал изучать историю Романа. Все истории о нем были клеветой. Возможно, его враги намеренно сочинили такие истории, чтобы унизить его честь. А я знаю, что он освободил Монголию от китайцев, и был важной персоной в истории Монголии.

Русский ученый, доктор наук и профессор РАН, С.Л. Кузьмин комментирует:

Красные говорили, что монголы все боролись с Бароном Унгерном. Но это неправда. Простые монголы знали, что Унгерн выгнал китайцев из Монголии. Даже Богдо Гэгэн дал тайный указ помогать солдатам Унгерна. Монголы обеспечили его дивизию снабжением и едой. Информировали его о движениях красных.

Романа Унгерна фон Штернберга напугали предсказания монгольского зурхайчи о числе 130. Тогда он почти поверил, что до конца его жизни остались 130 дней. Спустя ровно 131 день, после того как барон впервые услышал предсказание монгольского ламы, он был арестован красными и 15 сентября 1921 года расстрелян в Новониколаевске (ныне Новосибирск). Там состоялся и показательный процесс над Унгерном.

В газете «Советская Сибирь» была опубликована стенограмма из зала суда. Главным обвинителем на процессе был назначен Е. М. Ярославский. Всё дело заняло 5 часов 20 минут. Унгерну предъявили обвинение по трём пунктам: во-первых, действия в интересах Японии, что выразилось в планах создания «центральноазиатского государства»; во-вторых, вооружённая борьба против советской власти с целью реставрации династии Романовых; в-третьих, террор и зверства.

Барон Унгерн во время всего суда и следствия держал себя с большим достоинством и подчёркивал своё отрицательное отношение к большевизму и советской власти.

Харизматическая личность Унгерна после смерти обросла легендами. По мемуарам некоторых европейцев, монголы считали Унгерна "богом войны".

В Монголии он считается покровителем монастырей столицы, освобождённой Унгерном от китайцев; в народной традиции монгольских народов он иногда трактовался как "бог войны".

Обо всем этом и рассказывает монгольский фильм “Зөвхөн намайг үхсэний дараа”, призванный еще раз и сколь возможно объективно изучить историю этой легендарной личности.

Заметим, что в художественной реконструкции событий почти вековой давности участвовали российские и монгольские актеры. В роли Барона Унгерна - Степан Догадин. Оссендовски - Дмитрий Акимов, Сипайло - Андрей Винокуров, предсказатель-ямщик - Заслуженный артист Монголии, Дагийранз, Богд-Гэгэн - Заслуженный артист Монголии, Ё.Цог, Весеволовский - Л.Буян-Оргил, Министр обороный, князь Доржцэрэн - передовой работник культуры М.Дорждагва, Первый министр финанс Лувсанцэрэн - передовой работник культуры Дашдондог, первый министр юстиции, бэйс Чимиддорж - Д.Дарьсүхбаатар, первый министр иностраных дел Шанзодба - С.Дамдин, Зурхайч лама - передовой работник культуры Ш.Доржсамба, торгут лама - Ч.Бямбадорж, ширээт лама - Б.Сандуйжав, цыганка - Д.Долгорсүрэн, офицеры - Б.Гарамханд, Л.Отгонбат, Л.Буян-Оргил, монголки - Д.Оюунбилэг, С.Доржпагма, русские женщины - Елена и Екатрина, шофер Барона - Одгэрэл, адьютант - Б.Сергей.

Когда Хрущёв узнал, что правительство ФРГ собирается отрядить в СССР нового посла по фамилии Унгерн, ответ его был категоричен: "Нет! Был у нас один Унгерн, и хватит".

Столь бурную реакцию Генерального секретаря нетрудно понять, если вспомнить историю Гражданской войны, в которой отличился дальний родственник несостоявшегося посла, казачий офицер барон Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг , своей отвагою заслуживший у монголов титул Бога Войны, Махагалы, возродившегося в человеческом теле.

Роберт-Николай-Максимилиан Унгерн фон Штернберг родился 29 декабря 1885 года в австрийском городе Граце . Спустя пару лет Унгерны переехали в Ревель , где и остались жить.

Причиной тому была карма Бога Войны. И неважно, что грозный буддистский дхармапала воплотился на другом краю света. Колесо сансары, раскручиваясь, доставит бренное тело туда, где ему суждено совершить великие подвиги.

В 1896 году по выбору матери баронет отправился учиться в петербургский Морской корпус. При поступлении юноша изменил имя на русское - Роман Фёдорович. Однако, военным моряком не стал. Едва началась война с Японией, он решил ехать на фронт и за год до выпуска поступил рядовым в пехотный полк. Т

ак фон Штернберг впервые побывал на дальнем Востоке, следуя путями божественного промысла. Повоевать в тот раз не пришлось и, вернувшись в Санкт-Петербург, Унгерн поступил в Павловское пехотное училище.

Через год, в чине хорунжего, он выехал в расположение I -го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска

Аргунским полк был назван в честь протекающей рядом речкой Аргунь, которая, сливаясь с Шилкой, образует Амур, и базировался на железнодорожной станции Даурия между Читой и китайской границей.

В 1918 году барону Унгерну, ветерану Первой Мировой войны, имевшему четыре ранения, Георгиевский крест и орден святой Анны 3-й степени, полновластный правитель Дальнего Востока атаман Семёнов предоставил Даурию на правах феодального владения.

Здесь и расцвёл Бог Войны, в полном соответствии с каноном. А он таков: свирепое божество, дхармапала, стоящее на защите буддизма, не знает жалости к врагу. На храмовых росписях коронованный пятью черепами Махагала изображается по колено в крови; на левой руке висит лук, в пальцах сжимает сердце и почки врагов; правой рукой, испускающей пламя, он держит меч, упираясь им в небо. Рот страшно открыт, четыре острых клыка обнажены, брови и усы пламенеют, как огонь при конце мира. Вокруг лежат кости врагов буддизма. Лучшими друзьями Махагалы являются волки и совы.

Образ жуткий. Но на то он и образ. Проявления его в нашем материальном мире проходили с поправкой на местные условия. Сходство, тем не менее, очевидно. Барон Унгерн был рыжим, его усы, брови (а также бородка) действительно пламенели. Женщинами, как и подобает высшему существу, не интересовался. Единственной его усладой были "упоение в бою и жажда битвы на краю". В атаку Махагала скакал с застывшими глазами, оскалившись и качаясь в седле. При этом водку не пил и наркотики не употреблял. Он любил свою войну. Без неё действительность казалась пресной. С человеческой точки зрения, фон Штернберг обладал извращённым чувством жизни, но смертным разумом как постичь божественный промысел?

Унгерн приступил к формированию Азиатской дивизии, основу которой составляли монгольские и бурятские всадники

Два года он сидел в Даурии, облагая данью проходившие через его станцию поезда. Туземный корпус надо было на что-то содержать, а производить полноценное финансирование атаман Семёнов не мог. Поэтому реквизированные из поездов товары отправлялись в Харбин, где продавались через торговых агентов. На вырученные средства закупались продукты, снаряжение, обувь.

Узнав, что в Чите собираются печатать бумажные деньги, барон ввёл в своём майорате монеты из вольфрама с местных рудников. Выписал японскую чеканную машину, собственноручно нарисовал эмблематику. В полном соответствии с буддийским каноном "Встретишь Будду - убей Будду", Унгерн фон Штернберг разорил все ближайшие монастыри. Не гнушался он и грабежом купцов всех наций и вероисповеданий, какие только попадали в поле зрения его казаков.

Власть Махагалы была абсолютной. Дисциплина поддерживалась чрезвычайно жестокими методами. Телесные наказания были нормой. Самой распространённой экзекуцией стали "бамбуки" - избиение палками, при котором от тела наказуемого отваливались куски мяса. Дезертиров, саботажников, вороватых торговцев забивали насмерть. Трупы не хоронили. Их отвозили в сопки и оставляли на поживу зверям.

С наступлением темноты окрестности Даурии оглашались жутким воем волков и одичавших собак. Их не боялся только фон Штернберг. Инфернальный барон любил в одиночестве гарцевать по сопкам, где всюду валялись черепа, скелеты и гниющие части обглоданных зверьём тел. В том месте обитал огромный филин, чьё всегдашнее пребывание Махагала хорошо знал.

Однажды, не услышав любимого уханья, барон встревожился и, прискакав в казармы, отрядил дивизионного ветеринара, приказав найти филина и лечить его. Что и было исполнено. Такая забота о демонических существах, питающихся человеческой падалью, не свойственна людям обычным.

Сидение в Даурии закончилось к осени 1920 года

Движимый кармой Махагалы, фон Штернберг выступил в поход. Азиатская казачья дивизия перешла границу Монголии и заняла позиции на подступах к столице - Урге (ныне Улан-Батор). Урга была занята китайцами. Во дворце содержался под стражей Богдо-гэген, живой Будда, под давлением врага отрёкшийся от престола. Сразу китайцев выбить не удалось. 12-тысячный гарнизон регулярной армии пополнился тремя тысячами мобилизованных горожан.

Двухтысячная дивизия Унгерна таяла в ходе отчаянных зимних боёв. Однако, благодаря полководческому таланту фон Штернберга, враги буддизма были повержены. 01 февраля 1921 года столицу удалось взять. 26 февраля состоялась коронация Богдо-гэгена. Унгерн получил от восстановленного монарха ханский титул, доступный лишь чингизидам по крови: "Возродивший государство великий батор, командующий". А также одарен был личным, с пальца богочеловека, рубиновым перстнем со священным знаком "суувастик ".

Снова защищать буддизм Унгерну пришлось через несколько недель. На Ургу двинулся десятитысячный корпус генерала Чу Лицзяна. Махагала выступил навстречу, имея пять тысяч ополченцев, не желающих возвращения китайцев. Испытываемый защитниками дефицит патронов был восполнен благодаря инженеру Лисовскому , освоившему способ лить пули из стекла.

Летели они недалеко, но прошибали насквозь. Так состоялась крупнейшее за последние двести лет сражение на территории Монголии. В чистом поле сошлись пятнадцать тысяч человек. На вершине близлежащей сопки кружился ургинский лама, заклиная духов помочь в бою. Духи помогли. Барон, водивший своих ополченцев в атаку, даже не был ранен.

Потом на седле, чересседельных сумах, сбруе, халате и сапогах Унгерна насчитали более семидесяти следов от пуль. Китайцы были обращены в бегство. С приходом Махагалы для Монголии закончилось иго "гаминов" (от китайского "гэмин" - революция), то есть, революционеров, которых барон Унгерн, мечтавший о реставрации династии Цин, люто ненавидел.

Несмотря на великие заслуги Романа Фёдоровича, пребывание его войска в столице Внутренней Монголии становилось всё более накладным. Казаки пьянствовали, грабили, да и кормить всю эту ораву не было средств. В результате, барона попросили удалиться.

В июле он отправился совершать рейд по территории Приамурья. Этот поход большевики долго вспоминали с ужасом. Мобильная кавалерия громила незащищённые городки в глубине совдепии и скрывалась в тайге.

После нескольких стычек с регулярными частями красной кавалерии, барон был ранен, отряд его изрядно потрёпан и рассеян. Есть несколько версий пленения Унгерна фон Штернберга.

По наиболее достоверной, барона связали и оставили в палатке подчинённые, в обмен на беспрепятственный выход из окружения. Романа Фёдоровича привезли в Новосибирск, где устроили показательное судилище.

С ним обращались крайне вежливо, тем самым большевики хотели подчеркнуть модный в те времена гуманизм по отношению к врагу. Барону была оставлена собственноручно сконструированная им шинель с необычным круглым, "монгольским" воротником и уцелевший Георгиевский крест.

В ночь перед вынесением приговора Унгерн фон Штернберг у себя в камере зубами разломал наградной знак, чтобы не достался врагу, и проглотил осколки. Заключительное заседание военного трибунала состоялось 29 августа 1921 года.

Генерал Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг был приговорён к высшей мере социальной защиты - расстрелу и в тот же день казнён.

Так закончилось земное существование Махагалы, успешно выполнившего священный долг защитника буддизма. Возможно, другого противника Бог Войны сумел бы победить, но в России Махагалу ждали поклонники красной пентаграммы. А пентаграмму "суувастик" не мог перебороть никогда.

Унгерн фон Штернберг Роман Федорович (1885, г. Грац , Австрия - 1921, Новониколаевск ) - военный деятель. Происходил из старинного баронского рода. Не долго посещал гимназию, откуда был исключен "из-за плохого прилежания и многочисленных школьных проступков".

В 1896 был отдан в Морской корпус в Петербурге; за год до его окончания во время рус.-японской войны 1904 - 1905 оставил учебу, чтобы отправиться на фронт рядовым в пехотный полк, но, когда Унгерн фон Штернберг попал на Дальний Восток, война уже закончилась.

В 1908 окончил Павловское пехотное уч-ще и служил хорунжим в Забайкальском казачьем войске.

1913 вышел в отставку и отправился в Монголию, приобретя обширные познания об этой стране. С началом первой мировой войны служил в полку 2-й армии А.В. Самсонова , был ранен, но плена избежал.

Был награжден Георгиевским крестом и дослужился до есаула, командира сотни. В нач. 1917 был делегирован в Петроград на слет Георгиевских кавалеров, где в пьяном виде избил комендантского адъютанта.

От тюрьмы Унгерна фон Штернберга спасла Февральская рев. В авг. 1917 вместе с Г.М. Семеновым он был направлен А.Ф. Керенским в Забайкалье для формирования добровольческих частей. После Октябрьской рев. служил под началом Г.М. Семенова, к-рый в 1919 произвел Унгерна фон Штернберга в генерал-лейтенанты.

Унгерн фон Штернберг отличался патологической жестокостью и приобрел известность не как полководец, а как каратель, палач и неврастеник.

В покинул Семенова, перешел монгольскую границу и в февр. 1921 захватил Ургу . Параноически веривший в свою избранность, окруженный гадателями, астрологами, Унгерн фон Штернберг стал фактическим диктатором Монголии, мечтая о воссоздании державы Чингисхана , противостоящей зап. культуре и мировой рев.

В мае 1921 с 10-тыс. отрядом вторгся на сов. территорию. Был разгромлен частями РККА. Монголы выдали Унгерна фон Штернберга "красному" партизанскому отряду.

Унгерн фон Штернберг был судим ревтрибуналом и расстрелян.

Использованы материалы кн.: Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 г.

Его предки принимали участие в крестовых походах

Один из Унгернов пал у стен Иерусалима под знаменем Ричарда Львиное Сердце. В трагически закончившемся крестовом походе детей погиб одиннадцатилетний Ральф Унгерн… Рыцари тевтонского ордена, алхимики и пираты - род Унгернов всегда тяготел к войне и мистике. Отец легендарного барона, Федор Унгерн, в 1885 году женился на графине Софии Флиорковской. В свое время именно Флиорковские выкупили у Энгельгардтов родственников Тараса Шевченко и освободили их от барщины. В 1889 году в Риге на свет появляется их первенец - Роман .

В 1908 году, окончив элитное Павловское пехотное училище, из которого была прямая дорога в гвардию, к блестящей военной карьере, Унгерн просит направить его в захолустье - в Забайкальское казачье войско. Близкие смогли найти этому весьма невнятное оправдание - дескать, Роман всегда мечтал служить в кавалерии.

Но истинная причина выглядела иначе - душою хорунжего Первого Амурского полка навсегда завладела Азия. Именно в это время Унгерн приходит к выводу, что европейская цивилизация исчерпала себя. Свет истинной веры должен прийти с Востока... Поездка в составе российского посольства в Париж лишь укрепляет эту идею.

Впрочем, до этого Унгерн еще успел принять участие в битвах Первой мировой, где в чине подъесаула (подполковника) командовал эскадроном Нерчинского казачьего полка, командиром которого в то время был будущий вождь Белого движения барон Петр Николаевич Врангель.

Четыре раза раненный в течение одного года, он получает орден Св. Георгия, Георгиевское оружие и ко второму году войны представлен уже к чину есаула

Вот что писал о нем Врангель : “Среднего роста, блондин, с длинными, опущенными по углам рта рыжеватыми усами, худой и изможденный с виду, но железного здоровья и энергии, он живет войной. Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины и против воинского воспитания.

Это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн Рида . Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка, производит впечатление человека совершенно от них отрешившегося. Тщетно пытался я пробудить в нем сознание необходимости принять хоть внешний офицерский облик”.

В июле 1917-го Унгерн вместе со своим сослуживцем, атаманом Семеновым , направляются в Сибирь для вербовки добровольцев в Русскую армию. Именно там барон сколачивает свою легендарную Азиатскую конную дивизию. В течение двух с половиной лет Унгерн с дивизией громит партизан в Забайкалье, за что получает сперва звание генерал-майора, а затем и генерал-лейтенанта. Крах Колчака заставил генерала снова вспомнить о своих азиатских симпатиях…

Поздней осенью 1920 года, уйдя от красных и оторвавшись от войск атамана Семенова, дивизия барона Унгерна-Штернберга подошла к столице Внутренней Монголии Нийслэл-Хурэ (ныне Улан-Батор), где находилась резиденция Богдо-гэгэна.

Первые два штурма закончились ничем

В одну из ночей барон один, без охраны, даже не сменив халата с генеральскими погонами, - въехал в город. Не спеша, путешествовал он по улицам, и никто не думал бить тревогу... Наткнувшись на спящего часового, барон побил его палкой, напомнив, что на посту спать нехорошо. Солдат, увидев перед собой ужасного вражеского полководца, утратил всякую способность говорить и двигаться... Как и весь китайский гарнизон.

Единственным препятствием, мешавшим решающему штурму, оставался плененный китайцами Богдо-гэген. Унгерн принимает решение похитить “живого Будду” - теперь это уже не казалось безумием, да и помощников в городе было, хоть отбавляй - в первую очередь тибетцев. Жившие замкнутой колонией, они, пожалуй, более всех ненавидели китайцев - своих поработителей и притеснителей Далай-ламы. К тому же Богдо-гэген был, так же как и они, выходцем из Лхассы...

Недоставало лишь руководителя операции, но он вскоре нашелся - некто Тубанов , бурят, сын известной в городе портнихи. “Все в нем носило характер преступности и решительности, наглости и отваги”, - так описал его ургинец Першин. Установив связи с нужными людьми - в первую очередь тибетцами, - Тубанов продумал все до мелочей, действовал решительно и провернул дело виртуозно...

Он разделил заговорщиков на две группы: первая - спешенные всадники унгерновской Тибетской сотни устроили засаду в лесу, неподалеку от резиденции Богдо-гэгена; вторая группа - ургинские тибетцы - переодевшись ламами, но с карабинами под одеждой, проникли во дворец.

Все - и свита, и сам владыка - были уже в курсе дела. “Ламы” мгновенно и без лишнего шума обезоружили китайский караул, затем проникли во дворец и, схватив Богдо-гэгена и его жену (они ждали, переодевшись в дорожное платье), вынесли их за пределы дворца... Все, кому довелось наблюдать это действо, были поражены тем, как тибетцы, выстроившись в живую цепочку, с поразительной быстротой передавали из рук в руки “живого бога и богиню”, пока те не оказались вне досягаемости китайской стражи.

Похищение Богдо-гэгена - дерзкое, молниеносное - повергло китайский гарнизон в оцепенение. Унгерн ликовал - путь в столицу был открыт. На рассвете 02 февраля 1921 года Азиатская дивизия барона начала последний, решающий штурм. Через два дня “начался пир победителей”.

Как и всякий человек, одержимый мессианской идеей, генерал был склонен все упрощать

Источник всемирного добра - монархия, всемирное зло - большевики и евреи. Способ борьбы со злом он предельно кратко и просто выразил в Приказе №15: “...Коммунистов, комиссаров и евреев уничтожать вместе с семьями. Все имущество их конфисковывать”. Что касается евреев, живших в столице отдельным кварталом, то “генеральная линия” была сформулирована не менее ясно - “Даже на семя не должно остаться ни мужчин, ни женщин”. Многие евреи предпочли покончить с собой...

Польский журналист Фердинанд Оссендовский, навестивший Унгерна в его столице, вспоминает: “Он распорядился очистить от мусора и продезинфицировать город, который не знал метлы со времен Чингисхана. По его приказу наладили автобусное движение между отдельными районами города; навели мосты через Толу и Орхон; начали издавать газету; открыли ветеринарную лечебницу и больницу; возобновили работу школ. Барон оказывал всяческую поддержку торговле, безжалостно вешая русских и монгольских солдат, замешанных в грабеже китайских магазинов”.

Однако за хлопотами победителя, барон не забыл о необходимости осуществленя Великого похода Желтой Веры в Европу

Он демонстративно берет в жены одну из дочерей китайского императора, носит желтый шелковый халат с генеральскими погонами и во всем слушается лам. В то время он напишет: “Сейчас думать о восстановлении царей в Европе немыслимо из-за испорченности европейской науки и, вследствие этого, народов, обезумевших под идеями социализма.

Пока возможно начать только восстановление Срединного Царства и народов, соприкасающихся с ним, до Каспийского моря, и тогда только начать восстановление Российской монархии, если народ к тому времени образумится, а если нет, надо и его покорить. Лично мне ничего не надо. Я рад умереть за восстановление монархии, хотя бы не своего государства, а другого”.

Освободительные походы Унгерна в страну большевиков претерпели неудачу

После двух неудачных экспедиций его предали собственные войска. Даже видавшие виды офицеры были потрясены азиатской жестокостью барона. По воспоминаниям белого генерала Иннокентия Смолина , пересекавшегося с отрядами Унгерна, барон скармливал своих пленников волчице. Помимо этого, палочная дисциплина в войсках распостранялась и на офицеров.

В августе 1921 года офицеры Азиатской дивизии подняли мятеж. Унгерн кинулся искать помощи у монголов, которые видели в нем Цаган-Бурхана - бога войны... Но бог уже не внушал им доверия...

Раненный мятежниками, Унгерн прилег в палатке; рядом несколько сотен монгольских всадников, простершись на земле, обсуждали стиуацию. Наконец к измученному барону выслали храбрейших. Приблизившись к богу войны, они связали его и оставили там, где он лежал. Затем монголы галопом помчались в разные стороны, чтобы дух бога войны не знал, кого преследовать.

Чекисты передали белого генерала в Сибирский ревтрибунал, который приговорил его к “высшей мере социальной защиты” - расстрелу.

15 сентября 1921 года председатель Сибирской ЧК Иван Павлуновский собственноручно привел приговор в исполнение

СЕРГЕЙ ДЕМКИН.
ИСЧЕЗНУВШАЯ КАЗНА АЗИАТСКОЙ ДИВИЗИИ

Вот уже 70 лет не поддается разгадке тайна пропавшей казны Азиатской дивизии, одного из легендарных кладов времен Гражданской войны. Молва утверждает, что эти несметные сокровища зарыты где-то в монгольской степи. Однако неоднократно выезжавшие туда экспедиции так и не смогли их разыскать. А в начале 30-х годов харбинский журналист Коробов, очевидно, что-то знавший о кладе, предупреждал в газете "Рупор" тамошних русских эмигрантов: "Не вами спрятано -- не вам и достанется, господа!

Ценности, оставшиеся после Унгерна, перейдут и тем, кто раскроет тайну исчезновения главной кассы Азиатской дивизии. Ключ же от этой тайны находится в Гумбуме, одном из буддийских монастырей в Тибете". Начало этой истории относится к лету 1917 года, когда генерал-майор Роман Федорович Унгерн фон Штернберг отбыл из Петрограда в Забайкалье в качестве эмиссара Керенского, чтобы укрепить среди казаков доверие к Временному правительству. Обратно барон не вернулся.

Он стал сподвижником атамана Сибирского казачьего войска Григория Михайловича Семенова, преемника "Верховного правителя Российского государства" адмирала Колчака, расстрелянного в феврале 1920 года по постановлению Иркутского ревкома. Атаману тоже не повезло: разбитый Красной Армией, он бежал в Маньчжурию. Но получивший чин генерал-лейтенанта Унгерн продолжал борьбу. В начале зимы 1920 года конная Азиатская дивизия, сформированная им из казаков, монголов и бурят, вторглась в оккупированную китайцами Внешнюю Монголию.

Пока растянувшаяся на многие километры армия барона -- конница, пехота, артиллерия, обозы -- медленно продвигалась по безводной желтой степи, сам он во главе передового отряда вышел к монгольской столице Урге. В бинокль Унгерн жадно вглядывался в затейливое кружево кровли дацана Узун-хурэ. Потом перевел окуляры на двор, где рядом со священным молитвенным колесом Будды китайские солдаты в пепельно-серых мундирах устанавливали пулемет. Барон стиснул зубы: эти косоглазые хунхузы дорого заплатят ему за такое святотатство. Он верил, что с взятием Урги начнется осуществление его грандиозного плана создания собственной империи, которая будет простираться от Тибета до тунгусской тайги. И Колчак, и Семенов приняли простую истину: красные -- это азиаты. Поэтому воевать с ними следует не по-европейски, как, скажем, с немцами, а по-азиатски.

То есть поднять против них дикие полчища азиатов. Для этого нужно самому стать новым Чингисханом. Ведь не зря же его фамилия Унгерн так созвучна здешним названиям и именам -- Урга, Узун-хурэ, великий святой Саган-Убугун. Это перст Судьбы. Будучи дальновидным политиком, барон Унгерн объявил себя защитником желтой веры. И даже торжественно принял ее, пройдя церемонию посвящения в буддийском монастыре. Правду говоря, обряд не доставил ему большого удовольствия, поскольку тамошний настоятель лама Дамба Доржи заставил барона как сына Будды побрататься, испив из одной пиалы, с другим сыном Будды -- прокаженным, чьи руки были покрыты отвратительной коростой.

Но... большая политика требует жертв. Зато, когда он освободил их императора Богдо Гэгэна из китайского плена и после захвата Урги вернул тому власть над всей Монголией, в Узун-хурэ благодарный властитель пожаловал генералу титул вана, а вместе с ним четыре высшие привилегии: право иметь желтые поводья на лошади, носить такого же цвета халат и сапоги, ездить в зеленом паланкине и прикалывать к фуражке трехочковое павлинье перо. Желтый цвет -- это солнце. Зеленый -- земля, пробуждающаяся весенняя степь. Три очка в радужных перьях означают третью степень земного могущества -- власть, имеющую третий глаз, чтобы читать в душах людей. Пятую привилегию "Облаченный в желтое.

Направляющий свой путь желтым", как витиевато назвал Унгерна император, присвоил себе сам: забирать в казну своей Азиатской дивизии все отбитое у китайцев золото, поскольку это был желтый металл. В числе других трофеев туда попала и метровая статуя Будды из чистого золота. Впрочем, даже не она представляла главную ценность в легендарном кладе барона-буддиста. Когда позднее ЧК вело розыск казны Азиатской дивизии, ее сотрудники установили интересные факты. Из сохранившихся финансовых документов и проведенных чекистами допросов следовало, что касса дивизии действительно располагала огромными суммами как в денежной наличности -- в основном в золотых монетах русской чеканки и в серебряных китайских, так и драгоценных камнях. Эти деньги предназначались на текущие нужды и выплату жалованья.

Но значительно большую часть наличности составляла контрибуция, собранная с монголов китайцами якобы за неуплату долгов купцам и ростовщикам из Поднебесной, в сумме около 15 миллионов рублей в царских золотых. Их Унгерн считал своим сугубо личным капиталом. Но вернемся в 1921 год. Как это ни парадоксально, взятие Урги стало предвестником конца генерал-лейтенанта Унгерна. В осуществление своего стратегического плана он решил совершить марш на север: поднять казачьи станицы, провести мобилизацию в бурятских улусах, выгнать красных из Верхнеудинска, дойти до Читы и договориться с японцами. Затем повернуть коней на юг, разгромить китайцев, занять тибетские монастыри и договориться с англичанами. После этого барон намеревался воткнуть свой бунчук среди развалин Каракорума, древней столицы монголов, и воздвигнуть на этом месте столицу своей будущей империи. Сначала ему сопутствовал успех. Тесня отряды самообороны красных, его конники захватили улус Цежей, станицу Атамано-Николаевскую, вышли на Мысовский тракт.

31 июля Унгерн увидел вдали заросшие камышом низкие берега Гусиного озера -- до Верхнеудинска оставалось восемьдесят верст. Дальше начались неудачи. Против Азиатской дивизии были брошены регулярные части Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Под станицей Келтуринской они наголову разбили колонну генерала Резухина. Еще раньше бежали от Маймачена монгольские чахары Баяргуна. А через неделю и сам Унгерн, столкнувшийся в ночном бою с частями Народно-революционной армии и партизанами Щетинкина, ушел обратно в Монголию, куда за ним последовал экспедиционный корпус 5-й армии под командованием большевика Писарева.

Началось безостановочное преследование изрядно потрепанной Азиатской дивизии. Вторую неделю Роман Федорович вел свой отряд на запад. За это время дважды нагоняли их партизаны Щетинкина и оба раза теряли снова. Конники Унгерна текли по степи, как весенний поток по горному склону: обходя камни-улусы, где могла поджидать их засада, и опять сливаясь вместе в безопасных ложбинах. Кони вконец отощали: когда в последний раз с боем уходили от Щетинкина, их невозможно было перевести в галоп. На самом Унгерне эта бесконечная скачка никак не сказывалась. Он был по-прежнему неутомим и быстр в движениях. Лишь отросла мягкая светло-рыжая бородка, выглядевшая на обугленном солнцем лице какой-то ненастоящей, словно сделанный из пакли артистический парик. Да почернел от грязи его неизменный монгольский халат с русскими генеральскими погонами.

А вот мысли у барона были невеселые. Как профессиональный военный, он прекрасно понимал, что на сей раз задуманный освободительный поход против красных не удался. Значит, сейчас главное уйти от погони и сберечь казну, чтобы потом было на что снарядить новое войско: закупить оружие и боеприпасы, продовольствие, лошадей, фураж, выплатить жалованье солдатам. То, что дивизионную кассу нужно надежно спрятать, не вызывало сомнения. Вопрос только в том, кому доверить столь ответственную миссию.

Унгерну вспомнилась слышанная от монголов назидательная легенда. Когда Бог сотворил мир, он сначала сделал человека с душой черной, как ворон. Потом подумал, что это нехорошо: с такой душой человек пойдет прямо в ад. Сломал его, сделал другого с душой белой, как лебедь. Подумал, подумал -- опять нехорошо. Как такой человек будет резать барашков? С голоду умрет. Опять сломал, третьего сделал. Дал ему душу пеструю, как сорока. От него все люди пошли. У одних много черных перьев, у других -- белых. У его казаков оперение было слишком черным, чтобы доверить им золото. У монгольских чахаров -- слишком белым. Остаются буряты. Унгерн вызвал к себе подъесаула Ергонова, бурята, командовавшего эскадроном его личного конвоя, и долго инструктировал. Поставленная генералом задача была очень трудной, если вообще выполнимой.

Предстояло доставить в Хайлар, а оттуда поездом в Харбин 24 ящика, в каждом из которых было три с половиной пуда золотых монет, а также обитый железом семипудовый сундук барона. В случае явной опасности захвата дивизионной казны красными ее следовало надежно укрыть. Для этого Унгерн указал на карте несколько подходящих мест на пути следования. Ночью, взяв с собой 16 верных солдат-бурят, Ергонов незаметно покинул лагерь. Позднее нашлись свидетели, видевшие в одном из бурятских улусов маленький отряд конников, сопровождавших тяжело нагруженные арбы. Грязные, усталые, некоторые с окровавленными повязками, они не останавливались там на дневку, а лишь насильно взяли 38 свежих лошадей и проследовали дальше на запад. Август перевалил уже за середину, травы в степи подернуло золотой осенней желтизной.

Но Унгерн не замечал этого. Уходя от погони, он и его спутники потеряли счет дням. И тут прибившиеся ночью казаки преподнесли весьма неприятный сюрприз: 35-й кавполк взял след этих жалких остатков Азиатской дивизии. Генерал приказал повернуть на север. Нужно было петлять, менять направление, сбивать преследователей с толку. Чахары говорили, что для этого есть одно верное средство: бросить за собой отрубленные уши врага -- они заметут след. Но пленных давно не захватывали, так что резать уши было некому. Чтобы дать отдых едва переставлявшим ноги коням, отряд расположился на дневку в сопках. Поели, не разводя огня, выставили часовых и легли спать.

Ночью покинули Романа Федоровича последние казаки. А чахары, посовещавшись, под утро связали своего вана, бросили его поперек седла и не спеша поехали навстречу 35-му кавполку, который уже замаячил на горизонте неровной цепочкой головного эскадрона... Барона Унгерна увезли в Иркутск, а затем отправили в Новониколаевск (теперешний Новокузнецк). Там за него взялись чекисты. То угрозами и побоями, то обещаниями сохранить жизнь они добивались, чтобы пленник указал место, где спрятал "несметные сокровища". Но Унгерн молчал. Поняв, что этот орешек им не по зубам -- верный офицерской чести, он ни за что не расколется, чекисты передали белого генерала в Сибирский ревтрибунал, который приговорил его к "высшей мере социальной защиты" -- расстрелу. 15 сентября 1921 года председатель Сибирской ЧК Иван Павлуновский собственноручно привел приговор в исполнение, выстрелом в затылок прикончив генерал-лейтенанта Романа Федоровича Унгерна фон Штернберга.

Между тем в самой Монголии из-за "клада Унгерна" произошел форменный скандал. Его предыстория такова. В 20-м году после взятия в марте Иркутска и разгрома Колчака стало ясно, что победа большевиков в Сибири и на Дальнем Востоке предрешена. Тогда же родился план распространения их контроля на Монголию при сохранении ею формального суверенитета. Дело в том, что в 1915 году в старинном городе Кяхте на русско-китайской границе было подписано трехстороннее соглашение, по которому Россия обязалась не вмешиваться во внутренние дела Монголии и не вводить туда свои войска.

Однако высокие договаривающиеся стороны не могли и предположить, что к власти в России придут большевики, и придумают трюк, позволяющий игнорировать ранее взятые международные обязательства. Если советских лидеров не устраивало какое-нибудь соседнее правительство, сколачивалось еще одно -- "революционное", а затем в ситуации искусственно созданного двоевластия никого не представляющие самозванцы, якобы "выражая волю трудового народа", призывали себе на помощь Красную Армию. Этот прием был успешно использован на Украине и в Грузии. Теперь пришла очередь Монголии. В конце февраля 1921 года стараниями Сибирского бюро ЦК РКП(б) в Кяхту были доставлены несколько групп едва знакомых друг с другом монголов.

А 13 марта эти заговорщики объявили о создании Временного народного правительства, в которое от имени народа, то есть от своего собственного, сами себя и выбрали, провозгласив, естественно, лозунг "освобождения страны". После этого 21 июня на территорию суверенной Монголии вступили регулярные части Красной Армии -- экспедиционный корпус под командованием Константина Неймана. 6 июля они взяли Ургу. В тот же день туда пожаловало Временное народное правительство, возглавляемое типографским наборщиком Дамдины Сухэ. Через три дня после настоящей драки из-за министерских постов было объявлено, что отныне оно не временное, а постоянное. А на следующее утро монгольский народ узнал, что у него есть "великий вождь Сухэ-Батор" и что под его руководством в стране произошла революция. Казалось бы, московский сценарий был разыгран как по нотам.

Но вскоре возникли непредвиденные осложнения. В свое время Сухэ-Батору и его команде обещали, что, как только удастся захватить полевую кассу Азиатской дивизии, часть денег будет передана монгольскому правительству, так сказать, "на обзаведение". И вот новоиспеченный министр финансов Данзан, выждав некоторое время, решил напомнить командованию советского экспедиционного корпуса: Арга взята, имущество унгерновских войск в руках победителей, но обещанных денег монгольское правительство до сих пор так и не получило. В ответ, к своему неудовольствию, Данзан услышал, что трофеи действительно захвачены большие, однако если говорить о звонкой золотой монете, то с ней придется подождать.

Произошла досадная осечка. Ставка делалась на то, что будет отбита казна Унгерна, но она исчезла неизвестно когда и каким образом. Ведутся поиски, к сожалению, пока безрезультатные. Данзан воспринял эту новость с недоверием и начал собственное расследование. Его итоги оказались неутешительными. Удалось установить, что место захоронения ценностей могло быть известно лишь самому Унгерну да двум десяткам преданных ему людей. Барона большевики пустили в расход, а никого из его доверенных лиц разыскать не смогли.

К этому остается добавить, что по меньшей мере с десяток не афишировавшихся их организаторами экспедиций -- монгольских, советских и совместных -- занимались в разное время поисками "клада Унгерна". С китайской стороны границы в районе озера Буир-Нур и реки Халхин-Гол колесили по степи вольные кладоискатели из числа русских эмигрантов. Однако успехом никто похвастаться так и не смог. Выходит, казна Азиатской дивизии окончательно утеряна? Для столь категоричного вывода, пожалуй, нет оснований. У "золота Унгерна" обнаружился... польский след. И вовсе не потому, что предки одной из ветвей его рода в 1526 году были приняты сеймом в состав польского шляхетства и получили герб.

Просто по случайному стечению обстоятельств к судьбе барона и его сокровищ оказались причастны трое поляков. В преклонном возрасте, если они доживают до него, отставными разведчиками и вообще людьми, причастными к секретным операциям, нередко овладевает "мемуарный зуд". Им хочется поведать миру, какими значительными фигурами они были. Конечно, при этом не обходится без преувеличений. Однако в их воспоминаниях есть и реальные факты из категории тех, что принято называть тайнами. Итак, первый источник -- это некий пан Антоний-Фердинанд Оссендовский, "литератор, путешественник, ученый", как значилось на его визитной карточке.

В жизни этого человека было много самых невероятных приключений, встреч, событий. В мае 1920 года он совершил поездку через всю Монголию и был гостем Унгерна. Перед расставанием, по словам Оссендовского, барон вручил ему мешочек с золотыми монетами достоинством 5 и 10 рублей. Эти деньги поляк должен был передать жене Унгерна, проживавшей в то время в Пекине. Позднее Оссендовский описал это путешествие в своих мемуарах. Там можно, в частности, прочесть о посещении вместе с Унгерном Гандана -- священного города буддийских монахов-лам. Причем барон в присутствии поляка якобы вручил настоятелю завещание и план тайника, в котором спрятаны полторы тонны золота.

В завещании было сказано, что, если в течение пятидесяти лет не объявятся законные наследники, все золото должно быть употреблено на распространение ламаизма. Когда знакомишься с рассказом Оссендовского, возникает сомнение. Почему вдруг Унгерн проникся таким доверием к неизвестно откуда взявшемуся гостю? И вообще, что заставило этого пана отправиться путешествовать по охваченной войной Монголии? Ответ прост: польский "литератор", очевидно, был тайным эмиссаром спецслужб Антанты, которому поручили посмотреть на месте, что представляет собой новый вожак контрреволюции на Дальнем Востоке и стоит ли вкладывать в него деньги. И тогда все становится на свои места: и не свойственная Унгерну откровенность, и поручение к жене, и предоставление личного "фиата". Что же касается места захоронения клада, то есть свидетели любопытного случая, героем которого был Оссендовский.

Однажды на Рождество, будучи гостем у своего тестя, известного польского кардиолога Ягельского, под влиянием винных паров "путешественник" сделал неожиданное признание. Подойдя вдруг к книжному шкафу и скользнув глазами по корешкам, он взял с полки книжку своих мемуаров. -- Здесь, на странице 104-й -- важно заявил Оссендовский -- помещена фотография того места, где ждут своего владельца огромные ценности. Эту фотографию я сделал сам. Где именно? Скажу так: где-то у истоков Амура. Итак, первое место клада -- истоки, хотя не исключено, если верить Оссендовскому, что мог быть заложен и другой тайник или даже несколько, поскольку после отъезда поляка события приняли неожиданный оборот.

Конечно, к сообщению "литератора, путешественника, ученого" можно относиться по-разному. Но многое из того, что он рассказывает об Унгерне и о своем пребывании в гостях у командира Азиатской дивизии, в основном соответствует действительности. Убедиться в этом можно, сравнив тот или иной эпизод из его книги с соответствующими фрагментами из воспоминаний других участников тех же событий. Вторым источником является Камиль Гижитский, ополячившийся татарин из Галиции, которому довелось служить при штабе Азиатской дивизии.

До этого он воевал против красных сначала как легионер Отдельного чехословацкого корпуса, а затем в рядах сформированной в Новониколаевске 5-й Сибирской дивизии генерала Чумы. Инженер по образованию и специалист по взрывному делу, Гижицкий пользовался доверием Унгерна, поручившего ему ответственные задания, требовавшие изобретательности и умения держать язык за зубами. Гижицкому повезло: после разгрома Азиатской дивизии он сумел избежать плена и в конце концов вернулся в Польшу, где в 1929 году во Львове вышла книга его воспоминаний "По Урянхаю и Монголии". Этот человек из ближайшего окружения Унгерна прямо ничего не говорит о местонахождении клада.

Единственное, что он позволяет себе, так это как бы между прочим высказать предположение: искать его следует вблизи озера Буир-Нур, в одной из бесчисленных, заполненных илом и жидкой глиной лощин, которые монголы называют "лагами". Распорядиться, чтобы золото было зарыто в землю, Унгерн не мог, утверждает Гижицкий. Ибо он чтил ламаистские обычаи, которые запрещают копать землю, считающуюся святой. Автор воспоминаний отмечает, что барон даже носил сапоги с загнутыми кверху носами, дабы ненароком не нарушить ламаистского запрета. Значит, искать нужно не у истоков Амура, а вблизи озера Буир-Нур? Как удалось установить историку Адольфу Дихтяру, это противоречие только кажущееся. Известно, что Амур образуется в результате слияния двух рек -- Шилки и Аргуни. Значит, с географической точки зрения у него два истока. И если во Внешней Монголии принято считать, что Амур -- это продолжение Шилки и Онона, то во Внутренней Монголии, входящей в Китай, с не меньшим основанием видят начало Амура в Аргуни. Оссендовский прекрасно ориентировался в геог

рафии Монголии и вот эти-то географические нюансы как раз и брал в расчет, когда привязывал местонахождение клада к истокам Амура. На Хонгейском нагорье, откуда берет свое начало Онон, путешественник не был. Следовательно, если Унгерн доверил ему тайну клада, поляк мог сделать свой снимок только по дороге из Урги через Тамсак-Булак и Амагалан в Хайлар, переправившись через реку Халхин-Гол. Поэтому, говоря об истоках Амура, он имел в виду верховья Аргуни. Далее, если взять крупномасштабную карту, то на ней видно, что вблизи своего устья Халхин-Гол делится на два рукава: левый впадает в озеро Буир-Нур, правый -- в речку Орчун-Гол, соединяющую озера Буир-Нур и Далайнор, а последнее, в свою очередь, соединено протоком в Аргунью. Так что никаких расхождений между Оссендовским и Гижицким нет.

Наконец, есть еще и третий источник -- Казимек Гроховский. По специальности горный инженер, он долгое время занимался разведкой месторождений золота в южной части Барги, вел геологические исследования на востоке Монголии. После октябрьского переворота осел в Харбине, где в 20-е годы стал директором гимназии, в которой учились дети поляков, эмигрировавших из большевистской России. Тогда же начал собирать всевозможные материалы о Дальнем Востоке. Унгерн тоже попал в поле зрения Гроховского. Вернее, не столько сам барон, сколько его сокровища, которые не давали покоя многим харбинским эмигрантам. На основании рассказов лиц, хорошо знавших командира Азиатской дивизии, Гроховский пишет, что в связи с неудачным началом похода на север первое, что счел необходимым предпринять Унгерн, так это отправить дивизионную кассу из района боевых действий в безопасное место на востоке. После нескольких дней пути маленькая группа солдат, сопровождавшая ценности, наткнулась на отряд красных.

Завязалась перестрелка. Унгерновцы поняли, что исполнение приказа барона зависит от быстроты их коней и постарались оторваться от красных. Во время поспешного бегства им пришлось пару раз даже добивать собственных раненых из опасения, что те могут выдать секрет их миссии. Однако погоня настигала. И вот примерно в 160 километрах к югу от Хайлара, посовещавшись, они решили закопать золото. На слегка всхолмленной равнине, поросшей редкими кустами, нашли небольшую лощину, в которой и спрятали его.

Таким образом, в результате независимых изысканий Гроховского появляется дополнительное уточнение местонахождения клада -- в 160 километрах, или скорее всего верстах, ибо ни русские, ни тем более монголы метрической системой мер в то время не пользовались, к юго-западу от Хайлара. Но это как раз и будут окрестности озера Буир-Нур. Площадь района вероятного захоронения "золотого клада Унгерна" составляет около 600 квадратных километров. На первый взгляд кажется, что найти его там, пожалуй, потруднее, чем иголку в стоге сена. Однако при использовании современной техники, в частности новейших протонных магнитометров, эта задача вполне может быть решена

Юзефович Леонид Абрамович.