Бывший народный депутат РСФСР и следователь Юрий Лучинский о том, как «хлопковое дело» отразилось на перестройке

В начале перестройки в 1986 году на XXVII съезде КПСС впервые прозвучал термин «рашидовщина» (от фамилии бывшего первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Шарафа Рашидова), ставший синонимом взяточничества и коррупции. Разоблачали на съезде коррупцию в республике не только партийные лидеры, но и делегаты от Узбекистана. Однако через два года почти всех, кто выступал с обличительными речами, самих обвинят в получении взяток и арестуют. Это будет стоить карьеры руководителям следственной группы Николаю Иванову и Тельману Гдляну. По мнению многих историков, расследование коррупции Гдляном и Ивановым, а в дальнейшем преследование самих следователей нанесли смертельный удар по КПСС. «Лента.ру» поговорила об этом деле со следователем из группы «Гдляна - Иванова», бывшим народным депутатом РСФСР, входившим в комиссию Съезда народных депутатов СССР по «делу Гдляна - Иванова» Юрием Лучинским.

«Лента.ру»: «Хлопковое дело», или «узбекское дело», и группа следователей Гдляна и Иванова, которая им занималась, стали известны всей стране в конце восьмидесятых, когда в СССР в рамках перестройки была объявлена война припискам, хищениям государственной собственности, взяткам. Вы входили в эту группу, расскажите, как она была образована, сколько в нее входило следователей?

Лучинский: Дело, расследовавшееся нашей группой, никогда не было «хлопковым». Это журналистско-обывательское выражение тех лет. Наша группа расследовала исключительно эпизоды взяточничества в руководстве Узбекистана. Приписками и иными формами хищений, связанных с хлопком, занимались другие следственные подразделения.

Группа была образована в 1983 году. Органы КГБ Узбекистана разоблачили со взяткой начальника Бухарского ОБХСС - в порядке плановой работы для показателя о «борьбе». Тот дал изобличающие показания на многих из своего руководства. Дело было от греха подальше отправлено в Москву. И Прокуратура СССР направила в Бухару для расследования следователя Гдляна. Далее дело двигалось по принципу снежного кома шесть лет - от высшего руководства республики до значимых фигур руководства КПСС и государства.

С учетом ротации в группе, в общей сложности, проработало около пятисот человек, командировавшихся из разных областей Союза. Одновременно, полагаю, работало не менее сотни человек. Подгруппы были в каждом областном центре Узбекистана, в Ташкенте и в Москве. Я был откомандирован туда в начале 1988 года. Требовалось больше следователей, а ресурсов в прокуратуре уже не было. Стали брать в группу следователей МВД. Меня затребовали по рекомендации друзей, уже работавших у Гдляна.

По делу среди обвиняемых проходил зять Брежнева Юрий Чурбанов, высокопоставленные партийные деятели Узбекистана, вам было известно, кто главная цель расследования? Или же вы просто распутывали коррупционный клубок?

Единственной целью расследования были взятки в руководстве Узбекистана. Слово «коррупция» появилось в обывательском обороте гораздо позже начала нашей работы. В ходе следствия фигуранты давали показания о даче взяток вышестоящим руководителям. Те, когда их привлекали, еще выше. Так дошло и до аппарата ЦК КПСС.

Как вы думаете, почему такой серьезный удар по коррупции решили сделать именно в Узбекской ССР? Вы на месте изучили масштабы коррупции, действительно она была огромной?

Вышли именно на Узбекистан случайно и ситуативно. Мы, жившие в той стране, прекрасно знали, что все можно купить и продать. В разных республиках была лишь различная степень допуска граждан к коррупционным услугам.

Есть мнение, что это изначально была интрига Юрия Андропова против первого секретаря ЦК компартии Узбекистана Шарафа Рашидова и министра МВД СССР Николая Щелокова, любимцев Брежнева. А потом закрутилось?

Повторяю, дело началось спонтанно с посадки местным КГБ начальника Бухарского ОБХСС. Они и сами не ожидали эффекта снежного кома и избавились от дела, сплавив его в Москву. Что было в голове Андропова, мне неизвестно.

Есть также мнение, что одной из главных фигур по этому делу был зять Брежнева Чурбанов и следователи особенно активно выбивали из арестованных показания именно на него. Например, бывший председатель Совета Министров Узбекской ССР Нармахонмади Худайбердыев рассказывал об этом на суде. Что вы об этом думаете? Обсуждался ли Чурбанов в вашей группе, какое о нем было мнение?

Чурбанов в этом деле был одной из самых мелких сошек. Не повезло парню с женой и тестем. И ему при поездках по Узбекистану автоматом подбрасывали взятки. Сам он был нулем без палочки.

В СССР в связи с преступностью в Узбекистане ходили слухи про собак с золотыми зубами у узбекских баев, не встречали таких?

Обывательские байки о богатствах начальников не обсуждаю. Про золотозубых собак не слышал. А жили ребята действительно неслабо. Но гораздо скромнее, чем живут рядовые начальнички теперь.

В документальном фильме «Золото для партии. Хлопковое дело» заместитель прокурора Узбекской ССР Олег Гайданов говорит, что организованная преступность расцвела именно в Узбекистане, где ей были созданы вольготные условия, туда, с его слов, потянулись воры в законе со всего СССР и другой криминал. Но из открытых источников известно об арестах лишь среди партийных деятелей и производственников Узбекистана. Ни одного упоминания о ворах в законе я не нашел. Вам что-то известно об этом?

Не знаю, что там говорит Гайданов. В части общеуголовной Узбекистан был, как любая южная относительно развитая республика, где можно поживиться. И не более того. У теплых морей уголовникам, полагаю, было пожирнее.

На момент вхождения в группу вы интересовались политикой? Какие у вас были взгляды?

Интересовался политикой мало. Относился к советской системе критически и даже неприязненно. Но служил ей, как выясняется, приемлемо. Ибо мыслей служить чему-либо другому не появлялось. В КПСС состоял, как любой человек, желающий мало-мальски двигаться по службе. Точно также, ради большей, чем у заводского юрисконсульта зарплаты, пришел и в милицию.

В народные депутаты РСФСР баллотировался, отождествляя себя с «Демплатформой в КПСС». Была тогда и такая. Остатки иллюзий относительно коммунизма и коммунистов развеялись на первом же Съезде Народных Депутатов РСФСР в 1990 году. Из партии вышел официально, с подачей заявления в райком по месту жительства. С объявлением об этом на сессии Петродворцового райсовета Ленинграда во время отчета о первых этапах своей депутатской работы - за две недели до аналогичного поступка Ельцина. Без команды сверху и не дожидаясь августа 91 года.

Как вы воспринимали перестройку Горбачева?

Сначала вообще не заметил. Потом немного посимпатизировал, затем понял, что Горбачев - шут, любящий себя в искусстве, вместо искусства в себе. И пытающийся это «искусство» сохранить под себя.

Сколько человек ваша группа арестовала? В прессе данные разнятся, где-то пишут не более ста, где-то, что размах арестов достигал тысячи человек. Из Узбекистана тогда в Москву начали писать, что московские следователи устроили новый 37-й год.

Из разговоров с руководителями группы получалось, что за все время следствия под арестом побывало от шестидесяти до восьмидесяти человек. Примерно четверть прошла суд и была осуждена. Примерно треть находившихся под стражей на стадии следствия, с суверенизацией Узбекистана, была депортирована в Ташкент. Где они немедленно были реабилитированы. Остальные освобождены еще на стадии следствия ввиду нецелесообразности содержания под стражей.

Если бы я работал тогда адвокатом у кого-либо из этих ребят, я бы тоже журналистам говорил про 37-й год. А следственный изолятор, даже самый приличный, не самое приятное место. И допрос у следователя, если человеку страшно что-то говорить, не менее тягостная процедура. Субъективно это может быть оценено и как «37-й», и как «инквизиция», и как еще угодно. И в этом будет доля правды.

Всех осужденных помиловали?

При сходе с трапа самолета они были немедленно реабилитированы и расконвоированы.

В Узбекистане некоторые подозреваемые во время расследования покончили с собой, встречается мнение, что из-за давления следователей, а вы как думаете?

Не знаю фамилий, но у кого-то из подследственных могли быть и расстройства психики, и суициды. Еще раз повторяю. Обыденная рутинная работа следователя по выявлению обстоятельств преступления ужасна для подследственного, ибо ломает его жизнь. Элементарная тактика любого допроса подразумевает психологическое противостояние следователя с допрашиваемым. И это отнюдь не всегда комфортно для последнего. И каверзные вопросы, и элементарные разъяснения следователя неприятного для клиента развития событий в случае уклонения его от правдивых показаний, страшны для последнего. И до суицида могут довести, и до чего угодно.

Фото: Всеволод Тарасевич / РИА Новости

Сначала вашу группу поддерживали в Политбюро, затем настроения изменились, и началась критика. Тогда появились намеки следователей на связь с взяточниками самого Лигачева. Он в своей книге пишет, что Гдляна и Иванова начали использовать его политические противники. Что вы об этом думаете?

Лигачев для участия в каких-либо коррупционных системах был слишком убог. Да и не нужно это было ему и ему подобным - прилично жили на гособеспечении. Один из узбеков показал, что давал Лигачеву в качестве подарка, для укрепления добрых отношений, двадцать тысяч рублей. Точную сумму и обстоятельства передачи не помню. Может быть, и где-нибудь на даче, или вообще положил на тумбочку… Не важно. С самого начала эта информация не воспринималась как разоблачение высокопоставленного идиота. Так, поганенький компромат на болтливого начальничка. Как эпизодик бытия некоего «дона» это расценивалось. Но Гдлян с Ивановым это выдали на люди, когда началось давление по прикрытию расследования дела. А Егору Кузьмичу, привыкшему к своей стерильности, от этого стало жутко. Заистерил. Встречный накат на следователей усилился.

Если не Лигачев, то кто стоял за давлением на вашу группу? И кто, наоборот, поддерживал?

В руководстве Прокуратуры нас не поддерживал никто, как только началось уничтожение. Это слишком трусливые и конъюнктурные ребята, чтобы мочиться против ветра. Например, не так давно умерший Виктор Илюхин. Штатный коммунист. В то время он был в руководстве прокуратуры. Лез в телекамеры вместе с Гдляном и всячески приветствовал наши успехи. После поворота политики стал нас резко клеймить и разоблачать. В среде самих следователей большинство немедленно ретировалось, списавшись по домам по семейным обстоятельствам. Многие сделали себе карьеру на «изобличении» Гдляна с Ивановым. И лишь немногие пошли следом за руководителями, практически уйдя в политику.

Вы уже упомянули про возможную взятку Лигачеву, про которую на допросе рассказал первый секретарь ЦК КПУ ССР Инамжон Усманходжаев (его по этому делу осудили на 12 лет), он также упоминал Гришина, Романова, Соломенцева, члена ЦК КПСС Капитонова. Якобы они тоже были причастны к взяткам. Потом, правда, он писал, что дал эти показания под давлением. Как вы думаете, когда он говорил правду? Может вам что-то известно про это?

Про подноготную верхнего эшелона клиентов знаю мало, все эти дрязги не обсуждаю.

Фото: Борис Кавашкин, Дмитрий Соколов / ТАСС

Группу Гдляна - Иванова поддержал Ельцин, как вы думаете, это был популизм или он искренне тогда выступал против коррупции?

Не группу, а своих коллег по корпусу народных депутатов СССР Гдляна и Иванова поддержал Ельцин. Соратников по межрегиональной депутатской группе. Не особо, полагаю, вникая в суть дела. Но прекрасно зная, что из системы, где он прошел все, просто так не воняет. И априори считал следователей своими союзниками.

В конце концов, генпрокурор СССР Александр Сухарев обвинил вашу группу в получении показаний угрозами и фальсификации дел. Многих исключили из партии, а Верховный Совет осудил обвинения следователей в свой адрес. Как вы на это реагировали, что думали?

В мае 89-го было расширенное заседание Коллегии Прокуратуры СССР по нашему делу. Что-то типа официального большого собрания в актовом зале. Очень много следователей присутствовали. В ходе митинговой части заседания мне было предоставлено слово. Сухарева я с трибуны назвал «пивным продавцом, уличенным в недоливе пива, обвиняющим обвинителей в том, что они с ним грубо разговаривают», примерно так.

Из партии не исключали. Из органов осенью того же года уволили. Я уже был выдвинут кандидатом в депутаты РСФСР. А меня направили на три месяца в командировку в Коми АССР. Отказался. Вот и уволили. Когда избрался, быстренько восстановили.

Кроме разбора полетов было уголовное дело против вашей группы. Вас самого допрашивали по этому делу?

Не допрашивали. В инспекции по личному составу ГУВД Ленинграда (нынешняя «собственная безопасность») отбирали объяснения по поводу сигналов из Москвы о моих публичных выступлениях.

В чем суть обвинений в этом уголовном деле? Вы действительно, как писали тогда газеты, нарушали «социалистическую законность» при расследовании дела? Чем закончилось для Гдляна и Иванова это дело?

Никаких обвинений никому не предъявлялось. Для Гдляна и Иванова дело закончилось полным прекращением, как в отношении их самих, так и в отношении наших клиентов.

Затем вы начали участвовать в движении в защиту следственной группы? Расскажите, что это было за движение.

Никакого особо структурированного движения не было. Активно их поддерживали организации избирателей по Москве в целом и Зеленограда с Тушино (избирательный округ Гдляна). И в Ленинграде (общегородской национальный избирательный округ Иванова). Я в этой системе много выступал на публичных мероприятиях, ездил с лекциями по предприятиям, писал везде, куда можно, статьи и заметки. Все это было органично связано с моей работой летом 89-го в качестве эксперта при комиссии Съезда нардепов СССР по «делу Гдляна-Иванова». А позднее - с начавшейся моей собственной избирательной кампанией. Доверенным лицом в Петродворцовом округе у меня был сам Иванов. Без их с Гдляном имен и поддержки я вряд ли бы победил. Так что взаимной была поддержка. Просто общей и совместной работой.

В интернете есть фотография уличной акции, на которой вы, Ельцин, Гдлян держитесь за руки, что это за акция? В поддержку следователей?

На фотографии с Ельциным последняя октябрьская демонстрация, 7 ноября 1990 года. Сначала была официальная демонстрация, Ельцин, как председатель Верховного Совета РФ, отстоял со всеми начальниками на трибуне. А потом прошла большая колонна демократической общественности. Начальники с трибуны ушли, а Ельцин где-то в районе гостиницы «Националь» присоединился к колонне, встав в ее голову.

Почему вы, Гдлян и Иванов решили идти в политику, в депутаты?

Не знаю, что было у них в головах. Кроме возмущения тем, что творится, и желания победить как следователям. Баллотироваться Гдляну предложила московская общественность. В том числе и активные тогда избирательские формирования, которые «вели» Ельцина. От таких предложений не отказываются. Это очень почетно, интересно и перспективно. А Иванов сначала просто был членом гдляновской выборной команды. Много выступал, у него хорошая способность оратора и лектора. Лучше, чем у Гдляна. А на втором этапе выборов ленинградская общественность выдвинула его кандидатом по общегородскому пятимиллионному округу. И Николай с первого захода победил 35 соперников.

А как вы относитесь к Ельцину?

Отношение к Ельцину диаметрально противоположное отношению быдла, считающего, что он пьяница, разваливший СССР и предавший идеалы коммунизма, вскормивший воровскую «семью» и прикрывший свой тыл чекистом Путиным. Обсуждать все это считаю неприличным. Поменяйте знаки и получите мое к Борису Николаевичу отношение.

Кроме вас еще кто-то из группы следователей пошел в политику?

Конечно. Стали народными депутатами РСФСР я и Юрий Есков, бывший следователь прокуратуры города Пушкино Московской области. В Ленинградский совет народных депутатов прошли Нина Рейтер, Анатолий Ткаченко - оба следователи прокуратуры из Ленинграда. В Верховную Раду Украины (тогда еще, по-моему, Верховный Совет) - Александр Мороз из Николаева, следователь Николаевской прокуратуры. В Хабаровский краевой совет - Зинаида Старкова, следователь прокуратуры Хабаровского края. Больше не знаю.

Почему именно вас позвали кандидатом в депутаты?

Меня, повторяю, выдвинули две организации по месту моего жительства - Петродворцовый район Ленинграда и Молодежный центр и Биоинститут ЛГУ. Выдвинули как земляки. Я к этому времени изрядно засветился в Москве и Ленинграде как следователь группы и пропагандист нашего дела. Хотели еще выдвинуть в одном из районов Москвы, но не пришлось. Работа пошла в Ленинграде.

Чем вы занимались, будучи депутатом?

Я был сначала зампредом, потом секретарем Комитета Верховного Совета по СМИ, связям с общественными организациям и изучению общественного мнения. Председателями подкомитетов у нас были, в частности, Лев Пономарев и Сергей Юшенков. А председателем самого комитета целый год был Вячеслав Брагин, впоследствии председатель «Останкино».

Вы входили во фракцию «Радикальные демократы», почему именно в нее?

Потому что я был и остаюсь радикальным противником советского режима в России. И сторонником более радикальных мер по его искоренению. Потому и входил во фракцию с таким названием, возглавлявшуюся Юшенковым, светлая ему память!

Чем для вас закончилось «хлопковое дело» и как вы оцениваете его вклад в перестройку?

Для меня лично оно закончилось омерзением в душе от грязи, с которой нас смешали. И окрепшим стойким неприятием советской системы. А также собственным прорывом в политику, достаточно большую.

На мой взгляд, значение этого дела было в иллюстрации для населения реальной сути коммунистической власти. Ничего не имеющей в себе прекрасного, о чем говорилось. Но дешевой и грязной. И снос советской системы произошел во многом не без такого народного переосознания.

С другой стороны, огромная масса рабов, привыкшая к окладам, премиям, пособиям, наборам, с восторгом восприняла следователей, репрессирующих богатых начальников. Так же, как и порвавшего с миром этих начальников Ельцина. Масса ждала, что после переворота из барских заначек ей будут раздавать добро. А раздавать-то оказалось нечего. Да, собственно, и незачем. Как только раздача обломилась, масса тут же забыла следователей и возненавидела «пьяницу Ельцина».

В июне 1989 года подошло к концу так называемое «хлопковое дело» - как собирательно называли серию уголовных дел об экономических и коррупционных злоупотреблениях в Узбекской ССР, расследование которых велось с конца семидесятых годов. Расследованиями занималась комиссия под руководством московских следователей Тельмана Гдляна и Николая Иванова. Было возбуждено 800 уголовных дел, по которым было осуждено на различные сроки лишения свободы более четырех тысяч человек, в том числе высокопоставленные чиновники и партийные функционеры, главы хлопкоочистительных объединений Узбекистана, директора хлопкозаводов.

В 1989 году, в дни первого Съезда народных депутатов методы расследования Гдляна подверглись серьезной критике – вплоть до заведения на него уголовного дела о нарушении законности при проведении расследований в Узбекистане. В 1990 году Гдлян был уволен из Генпрокуратуры, исключен из рядов КПСС. Однако в августе 1991 года дело Гдляна было закрыто. В декабре того же года президент Узбекистана Ислам Каримов помиловал всех осуждённых по «узбекскому делу», отбывавших наказание на территории республики.

О событиях тех лет вспоминает российский юрист, кандидат юридических наук, профессор, бывший временно исполняющий обязанности генерального прокурора Российской Федерации, бывший заместитель Генерального прокурора Российской Федерации, государственный советник юстиции 2 класса Олег Гайданов. Именно его, уже известного в стране 39-летнего юриста, на заре перестройки направили на особо важный в то время участок работы - в Узбекистан, на должность начальника следственного управления, заместителем Прокурора республики. Это была, пожалуй, самая длинная его командировка.

Именно Гайданова часто обвиняли в том, что в период с 1984 по 1989 годы по хлопковым делам в Узбекистане были арестованы и осуждены тысячи человек.

Олег Гайданов

Олег Иванович, в то время нынешний узбекский руководитель не был на вершине власти, но Вы по должности должны были быть знакомы (Ислам Каримов с 1983 по 1986 годы занимал должности министра финансов, председателя Госплана и заместителя председателя Совмина Узбекской ССР. – Прим. «Ферганы».). Как он Вам тогда показался?

В 1989 году, когда я уезжал из Узбекистана, Ислам Каримов стал Первым секретарём ЦК Компартии республики. Но я его знал уже несколько лет до этого и был с ним в прекрасных отношениях. И скажу, почему. Дело в том, что когда я осенью 1984 года приехал в Узбекистан, Каримов был первым чиновником, который появился в моём кабинете и дал мне полную картину того, что тогда происходило в Узбекской ССР. Я был начальником Следственного управления и заместителем Прокурора республики, а он министром финансов. Мы с ним проговорили несколько часов. В

Казахстане, откуда я приехал, я был заместителем начальника Следственного управления Прокуратуры республики, был членом коллегии. То есть я уже тогда крутился в очень высоких сферах. Я два раза встречался с Кунаевым (Динмухамед Кунаев – в те годы Первый секретарь ЦК Компартии Казахской ССР. – Прим. «Ферганы».) и даже выполнял его личные поручения. Он был член Политбюро. А я, например, выполнял его поручение провести проверку в отношении первого секретаря Костанайского обкома партии Бородина, который, кстати, лично был знаком с Брежневым. Я четыре года руководил следствием в прокуратуре Казахстана. То есть я хочу сказать, что тогда я уже вращался в очень высоких властных структурах союзного уровня.

Поэтому то, что у меня сидел министр Узбекистана, не было чем-то из ряда вон выходящим. Но содержание разговора тогда, осенью 1984 года, на меня произвело неизгладимое впечатление – и я помню его до сих пор.

В течении тех четырех часов, что мы с ним разговаривали, я осознал, с какими проблемами мне придётся столкнуться и какой огромный объём сами знаете чего мне придётся тут разгребать. Это были такие масштабы работы, такие размеры, что я понял – это абсолютно отличается от того, что мне говорили, когда в ЦК убеждали согласиться на работу в Узбекской ССР и инструктировали в Генеральной прокуратуре Советского Союза. Он раскрыл мне такую картинку, с которой масштабы работы в Казахстане ни в какое сравнение не шли.

Другими словами, Вы не знали, что Вас ожидает в Узбекистане?

Уже тогда в Узбекистане работали группы Гдляна, Любимова, Свидерского, то есть все союзные следователи. Уже только поэтому можно было примерно представить, какое наследие Шараф Рашидов оставил после своей смерти, а к тому времени прошёл почти год, как он скончался. Тем не менее, когда меня убеждали переехать на работу в Ташкент, я думал, что там работают союзные следственные группы, ими руководит союзная прокуратура, а мне останется руководить только местными прокурорами. Поэтому договорились, что за год-полтора я поставлю на ноги работу и со спокойной душой оттуда уеду. А вот когда Ислам Каримов мне все рассказал где-то в первый мой месяц работы в Узбекистане, я сразу по его рассказам понял, что работа предстоит слишком большая, и засомневался в том, смогу ли я это все организовать - масштабы были большие, несравнимые с тем, с чем я сталкивался в Казахстане.

И потом ещё одна интересная встреча была. Когда я уже уезжал в 1989 году, стали очернять мою деятельность. Каждый день мою фамилию «поливали» и на Съезде народных депутатов, и в узбекской прессе, листовки стали появляться, прокламации, да и позже, когда я уже был переведён из Ташкента в Целиноград, в одном из интервью Каримов сказал, что я провалил работу, производил беззаконие, что от меня пострадали тысячи людей.

Я же понимаю, что это могло быть не последнее интервью. И я приехал в Ташкент и встретился с Каримовым. Он меня принял, и я ему сказал: Ислам Абдуганиевич, давай так. Я тебе не угрожаю - и ты мне не угрожаешь. Мы работали вместе четыре года, но я не собираюсь молчать. Я себя виновным не чувствую, я никого незаконно не арестовал. Да, когда приходится давать тысячи санкций, а тогда в Узбекистане работали 3000 следователей со всего СССР, тут без доверия к следователям невозможно, потому что невозможно каждого проверить, и поэтому волей-неволей доверяешь тому, кто непосредственно расследует дело, веришь, что он соблюдает закон. Но имей в виду: если еще раз ты в интервью назовешь мою фамилию, я начну всем давать интервью, в соответствии в официальными документами, которыми располагаю, о твоей деятельности, когда ты работал в Госплане, Минфине. Кашкадарьинской области. Тебе это надо? Нет? Мне тоже не надо.

Чтобы защитить себя и своё имя, я был вынужден пойти на крайние меры. После этого разговора, во всяком случае, насколько мне известно, и до сегодняшнего дня, а прошло уже 26 лет, ни в одном своем интервью и публикации Каримов не опускался до того, чтобы меня персонально причислять к врагам своим и узбекского народа.

Тельман Гдлян и Николай Иванов, 1989 год. Архивное фото

Но в тысячах невинно осуждённых Вас обвинял и Гдлян...

Что касается Тельмана Гдляна... Я написал шесть книг о своей работе, и если сначала я очень осторожно оценивал деятельность Гдляна как следователя, то в своей последней книге, которая была издана год назад, я уже просто назвал вещи своими именами. С Гдляном у нас отношения были не то что «натянутые» - мы чуть ли не с кулаками иной раз бросались друг на друга. А Николай Иванов - вообще… Он больной, и не стоит тратить время, чтобы его обсуждать.

Гдлян не дурак, он был неплохим следователем даже в Узбекистане. Когда я приехал, ситуация складывалась таким образом, что мне надо было рассматривать его обращения об аресте или даче санкций на те или иные следственные действия. Не полетишь же каждый раз в Москву за санкцией. А мы-то на местах, поэтому негласно мне была дана команда рассматривать вопросы в пределах прокурорских полномочий, в качестве заместителя Генерального прокурора Узбекистана. И я рассматривал до определенных событий. Я чтобы не позориться, не стал писать про Иванова, но весь народ прокурорский и в ЦК знали об этом.

Речь о том случае, когда Иванов ночью пришел ко мне домой и попросил срочно санкцию на арест. То, что ко мне пришли ночью, не вызвало неприятия - бывает, что, действительно, срочно нужно, существуют три часа, не больше. Следователи без прокурора ничего не могли сделать. Без санкции прокурора даже элементарного обыска провести не имели права.

Когда он мне принес бумагу, я спрашиваю, что это такое. Он говорит - санкции на арест. Кого, спрашиваю. Он говорит, мол, вы что, нам не доверяете? – «Причем здесь доверяю или не доверяю, какой вопрос?» - «А вам что, с Москвы не звонили? Мы его фактически задержали с КГБ, нужно только всё это легализовать». Я ему говорю: «Дорогой, еще раз УПК открой, прочитай». Я посмотрел, а там, в санкции, фамилии не проставлены. Все описано, сколько похитил, - короче, все. А фамилии не проставлены. Задним числом, видимо, проставить собирался. Я его выгнал.

В Узбекистане на тот момент было 15 штатных следователей по особо важным делам при Генеральном прокуроре Советского Союза, но ими никто не руководил, за ними никто официально не надзирал. Формально если подходить, по закону, по Конституции, на территории Узбекистана есть прокурорский надзор, и мы должны его осуществлять. Но фактически они нам не подчинялись. Для осуществления надзора, кроме процессуальных полномочий, нужны и организационные, а он меня может «послать». Иногда так и было - посылали. Да, приезжал Герман Каракозов, начальник Следственного управления Генеральной прокуратуры. Но он приезжал один раз в три недели на два дня. Что можно сделать за два дня? У Гдляна на тот момент было уже человек 30 арестованных. Если речь идет о надзоре, значит, человек должен сидеть и всё проверять досконально. И пойти ещё проверить - а действительно ли он такие признательные показания дал. Это сейчас есть аудио, видео, а тогда все только начиналось. Поэтому возник вопрос - создавать отдел, сажать его в прокуратуре Узбекистана, и пусть он надзирает за вашими же следователями. Если надо решать какие-то вопросы, не Гдлян должен бежать и брать меня за грудки, а прокурор должен выдавать санкции. И прокурор должен решить, поддерживает он Гдляна или нет. И этот прокурор, если он мою фамилию ставит на санкции, должен убедить меня, что все законно.

Тельман Гдлян и Николай Иванов на изъятии вещдоков: в бидонах хранилось золото в виде ювелирных изделий. Архивное фото

Мне Союз нагнал три тысячи следователей со всей страны. Три тысячи в Узбекистане работали, и это не считая узбекских следователей. Мы сразу договорились с МВД Союза, и был создан отдел, который сидел в МВД Узбекистана - работники центрального аппарата МВД контролировали и организовывали следователей, которые прикомандировывались по хлопковым делам.

Мы договорились с Минфином Советского Союза. По каждому делу проводили экспертизы. Со всего Союза не только следователей нагнали, но и ревизоров, бухгалтеров, экономистов, которые проводили судебно-бухгалтерские, судебно-финансовые экспертизы. И от Минфина СССР была группа, которая сидела у Ислама Каримова в Минфине Узбекистана и ему докладывала. А от прокуратуры Союза не было такого. Поэтому у нас постоянно шла война с группой Гдляна. Нельзя сказать, что другие группы нам подчинялись, - но они хотя бы отчитывались перед нами, показывали все материалы и просили санкции. А с группой Гдляна была совершенно другая ситуация. Поэтому у нас и возникали распри - до тех пор, пока мы на коллегии прокуратуры Союза не поставили вопрос ребром.

После того, как я им отказал в подписи санкций, они стали ходить к прокурорам областей. Прокуроры мне звонят и спрашивают: что делать, им принёс Гдлян (или Иванов). Я говорю: отправляйте в Союз. А что значит - в Союз, нужно же срочно! Закон же ограничивает во времени: задержали – значит, за трое суток нужно решить, виноват, не виноват, обыск должен быть внезапный - час, два, три, нужно решить вопрос. А они к прокурорам областей, а те все боятся, тем более, узбеки. Стали ходить по районным прокурорам, где 90 процентов - узбеки. И только после этого поставили надзор.

И эта эпопея с Гдляном у меня продолжалась до девяностых годов, когда его уже практически выгнали из прокуратуры. И вот что интересно - прошло уже почти 30 лет, живьём мы после этого больше не встречались ни с Ивановым, ни с Гдляном.

Гдляну можно многое простить. И Узбекистан можно простить: в какой-то степени, обстановка там была сложная, попиариться ему нужно было, все эти миллионы и золото - половина блефом была. Все эти выставки, которые СМИ демонстрировали, - полная показуха. Но если ты следователь, тогда расследуй, а не пиарься.

Следователь Гдлян рассказывает об изъятых ценностях журналистам

Вы упоминали и о других, как Вы говорите, небылицах, которые сложились о том периоде узбекской истории...

Я впервые об этом говорю СМИ. Никому ещё об этом не рассказывал. Вашему изданию первому. Речь идёт о перезахоронении Шарафа Рашидова в 1986 году.

Леонид Брежнев и Шараф Рашидов. Архивное фото

Не так давно по ТВ выступал бывший председатель Правительства Узбекистана Гайрат Кадыров. А я его, как облупленного, знаю. Ну такую он чушь нёс. Он рассказывал, какое участие он принимал в этом перезахоронении, как всё это он организовывал, как подбирал могилу, как был у семьи Рашидова, как разговаривал с его женой и дочерью и т.д., и т.д. Ничего этого не было, и он ничего не решал.

Он, прежде чем рассказывать, хотя бы поинтересовался, Гайданов жив ещё или нет. Алексей Бутурлин (в то время прокурор республики) тогда заболел, и я исполнял обязанности прокурора Узбекистана. Мне было поручено провести все мероприятия по перезахоронению в рамках закона. Кадыров даже об этом не знал. Всё делали второй секретарь ЦК Анищев, председатель КГБ Головин, я, первый замминистра внутренних дел Дидоренко и командующий Среднеазиатским военным округом. Горбачёв прислал постановление Политбюро. И я всё это должен был процессуально оформлять. Мусульманина в мусульманской стране эксгумировать. Мы же понимали, что это значит, тем более такой авторитет - Рашидов. Мы же понимали, как народ может отнестись и какие могут быть последствия. Поэтому войсками окружили Ташкент, отключили электроэнергию, полностью в городе отключили телефонную связь. Площадь, где был захоронен Рашидов, окружали войска, а внутри войск стояли сотрудники КГБ.

Но нужно было всё сделать по закону, а по закону эксгумация, какие бы ни были основания, должна производиться только с согласия родственников. Его жена, Хурсант Гафуровна, - жива. Но понятно, что жена не даст согласие, тем более жена Рашидова, с её огромной властью, похлеще, чем у Раисы Горбачёвой. А нам было нужно её письменное согласие.

Мы подготовили документ с текстом. Надо ехать к ней. Я понимал все исторические последствия, поэтому потребовал, чтобы со мной был один из руководителей республики. Вызвали Кадырова и приказали ему ехать со мной. Он чуть ли не на колени перед нами упал, мол, мне нельзя, у меня же здесь родственники, мне же здесь жить. Я ему объяснил, что его задача будет только одна - стоять за моей спиной, а за его спиной будут стоять автоматчики. От него не требуется ни одного слова. Но в протоколе должна быть подпись одного из руководителей Узбекистана, так как это - национальная республика.

Мы поехали. Я тогда впервые оказался в квартире Рашидова на улице им.Германа Лопатина. Там здание МВД, а позади стоит дом, где жил Рашидов. Естественно, там всё было уже окружено, техникой обеспечили всех. Полдесятого вечера. Нам докладывают, что всё спокойно. Идем. Какой-то офицер звонит. Открывают. Его супруга дома одна. Сейчас, с высоты прошедших лет, я понимаю, насколько это грязно и тяжело. А тогда мне что - только сорок лет было. Молодой человек с громадной властью, без ограничений, в общем-то. Ей докладывают:

К вам заместитель прокурора республики Олег Иванович Гайданов.

А зачем? С какой целью?

Всегда, если я где появляюсь, все сразу понимают, что либо арестовывать пришли, либо обыски делать. Я говорю:

Извините, вот есть поручение из Москвы, я должен Вас ознакомить с этим поручением. Поэтому мы пришли с такой целью.

«Мы» - это кто?

Я и Гайрат Хамидуллаевич (Кадыров).

А Кадыров у меня за спиной где-то там, за порогом остался. Я ему говорю: «Гайрат Хамидуллаевич, ну вы зайдите».

Хурсант Гафуровна приглашает нас войти из прихожей в небольших размеров зал. И, кстати, я удивился. Я у многих великих людей был дома. И я удивился, насколько скромный был дом у Рашидова. Меня это поразило. И вот я вошёл и продолжаю: «Вы знаете, с не совсем приятной миссией, вернее, с совсем неприятной мы к Вам пришли, но вчера Политбюро ЦК КПСС и Совет Министров Союза ССР приняли постановление. Я прошу Вас ознакомиться с постановлением». Оно нигде не было опубликовано к тому времени. Нам нужно было получить её подпись. Мы понимали, что она не подпишет, конечно. Но мы к этому подготовились. То есть мы могли констатировать, что супруга Шарафа Рашидова с документом лично ознакомлена, всё это сопровождается видеозаписью, аудиозаписью, чтобы были какие-то доказательства, который можно было бы «пришить».

Один из множества парадных портретов Шарафа Рашидова

И тут началось. Она вспылила, говорила, что это кощунство. Я опять предложил ознакомиться. В постановлении были разные пункты, в том числе о снесении памятников, но самым главным был третий - перезахоронить. Чтобы перезахоронить, нужно делать эксгумацию. А по закону, эксгумация делается с согласия родственников… Но даже и не это было главное. «Внутри» всего этого была основная сверхзадача, о которой не напишешь в постановлении ЦК: проверить слухи, которые к этому времени распространились достаточно активно, тем более на фоне возрождения националистических интонаций в жизни республики, о том, что Рашидов жив, что вместо Рашидова там захоронен двойник и Рашидов вернётся, что часть «золота-бриллиантов» он увёз, а часть захоронена с этим двойником.

И вот самая главная наша задача состояла в том, чтобы провести судебно-медицинскую экспертизу в течение четырёх часов и установить, действительно ли в могиле лежит Рашидов и есть ли там, кроме самого тела, ещё что-то…

Экспертам (а из Москвы самолётом привезли лучших судмедэкспертов Советского Союза и лучшую специальную технику) сказали, что в их распоряжении три часа. Солдаты разбирают памятник, вскрывается могила, в час ночи гроб с телом отдаётся экспертам, в четыре утра они должны нам дать письменное заключение. Максимум - дополнительно ещё 30 минут. Всё это было настолько жёстко регламентировано, потому что в 5.30 должны были уже захоронить на «Коммунистическом» кладбище и поставить памятник, чтобы к 6.00 всё уже было полностью готово. Всё нужно было сделать с 10 часов вечера до 6 часов утра. Вот этот отрезок времени Ташкент был на военном положении. Столица была окружена, она осталась без связи и электроэнергии.

И как только я сказал Хурсант Гафуровне про эксгумацию и про то, что она должна дать согласие... Потом мне генерал КГБ Головин говорил: «Олег Иванович, Вы с ней беседовали, а я на Кадырова смотрел. У того и руки, и ноги тряслись, я боялся, что он сейчас перед ней на колени упадёт».

Я сидел за овальным столом, разложил бумаги. Рашидова не садилась, прочитала стоя, швырнула ручку - и вдруг каким-то непонятным для меня движением… Моё внимание ещё было приковано к бумагам, мне подпись её позарез нужно было получить, - и вдруг я вижу, она как-то поворачивается, там два кресла стояли, между креслами столик, и на столике ваза хрустальная. А когда я сел, Гайрат Хамидуллаевич оказался прямо перед её взором. Он в рост стоял перед ней. И я смотрю, она эту вазу хватает и «запуливает» прямо в него. И я даже не представляю, как он смог увернуться от такого броска. Всё произошло в одно мгновенье, но Гайрат Хамидуллаевич присел и ваза, минуя его, угодила в большое, громадное стекло, которое оказалось позади него. Всё, разумеется, вдребезги. И, видно, от испуга, а не от удара этой хрустальной вазы, Кадыров упал.

Тут же рядом стоят полковники, генералы, я вскочил и спрашиваю: «Вы что делаете?». И она стала на узбекском языке, обращаясь к Кадырову, что-то быстро ему говорить. Узбекский язык я не понимаю и не понимал, и мне перевели, что она его материла и говорила, что, мол, ладно, Гайданов, с него спрос невелик, но ты сволочь, ты вообще кто такой, что ты творишь... да будут прокляты твои дети, внуки и так далее...

А с нами был врач, потому что некий подобный вариант развития событий мы предусматривали. Её сразу усадили, доктор, как смог, её истерику успокоил. А я уже думаю, что операция сорвалась и задачу я не выполнил. Хотелось, конечно, соблюсти формальности. Хотя то, что она откажется подписывать, мы тоже предусмотрели. У нас на этот случай был запасной вариант, и не один. Например, если с ней что-то случится, а могло произойти и самое худшее, например, разрыв сердца, ведь она всю жизнь с Рашидовым прожила, боготворила его, впрочем, как и он её, - у нас был второй вариант, сын Володя, он к этому времени был майор КГБ, и дочь Гуля, доктор химических наук. И там, и там всех уже контролировали. Если здесь не получится, нас тут же перевозят к ним.

Я тогда предложил, что сына не надо, если матери плохо, пусть лучше Гулю привезут сюда. Она, видимо, была недалеко, так как буквально через 5-7 минут, пока доктор давление мерял, укол сделал, Гулю привезли. Я ей опять всё объяснил... и она в обморок падает.

Гуля была более разумная. Когда пришла в себя, то поняла, что в любом случае, подпишет она или нет, есть решение Политбюро. Всё. Она спросила, как всё будет происходить, где будет захоронен, можно ли ей участвовать. Я сказал, что ей можно, а больше никому нельзя. Даже родственникам нельзя сообщать. Через два дня всё будет можно, но не ранее, потому что там всё будет под охраной: в республике к Рашидову было неоднозначное отношение, могли осквернить.

Таким образом, утром, как и планировалось, операция была завершена.

Возвращаясь к личности Ислама Каримова, тогда и сейчас. Как Вы думаете, насколько он за это время изменился?

Когда ты человека знаешь изнутри, тебе легче объяснить те или иные его государственные решения. Он всегда такой был. Он до сих пор идет туда, где выгодно. К американцам - значит, к американцам. Американцы дали по зубам - побежал к Путину. Путин дал денег, списал долг, - опять к американцам переметнулся… В том мире, который сложился после распада Советского Союза, руководителю страны вертеться было очень непросто.

Каримов реабилитировал всех, кто проходил по «хлопковому делу», и многие считают, что в отношении Узбекистана была проявлена чудовищная несправедливость. Что Вы скажете по этому поводу?

Согласно официальной статистике, по хлопковым делам было заведено 800 с небольшим уголовных дел о хищениях и взятках. На 25 млн. жителей республики это не такой грандиозный размах, как представляли СМИ. Это много, но не вопиюще. Так вот, по всем этим делам, по состоянию на 1989 год, обвинение предъявлялось 20 тысячам фигурантов. Это получается 20-30 человек на дело. Это нормально для дел подобной категории. Непосредственно к судебной ответственности из 20 тыс. были привлечены всего 4,5 тыс. человек. Остальные 15 тысяч были амнистированы. На них уголовные дела были прекращены. Все они вину признали, потому что без признания вины невозможно было освободить от уголовной ответственности. Такой был закон. Таким он и сейчас остался.

Не нужно напоминать народу Узбекистана об обстановке в республике в семидесятые-восьмидесятые годы. Бесправие и коррупция - особенно в прокуратуре и МВД. Достаточно напомнить, что нам с Алексеем Владимировичем Бутурлиным уже в первый год удалось реабилитировать почти тысячу граждан, незаконно привлеченных прокуратурой и МВД к уголовной ответственности в тот период. В одной из первых своих книг « На должности Керенского, в кабинете Сталина» я привел конкретные дела. До сих пор храню благодарственные письма этих людей.

Из 4,5 тыс. осужденных по «хлопковому делу» самые большие сроки - это примерно 7-8 лет лишения свободы. Другое дело, что кроме так называемых «хлопковых дел», ущерб по которым составил 4-5 млрд. рублей в ценах 81-85 гг., в то время вообще сложилась такая ситуация, что Узбекистан стал первой республикой в СССР, в которой после 30-х годов возродилась организованная преступность.

В Узбекистане было очень много денег, на которые слетались жулики и бандиты всех мастей со всего Союза. Хлопок воровали. Да. Приписками занимались в каждом колхозе и совхозе. Но чтобы отправить в Иваново пустой вагон, как вагон «с хлопком», чтобы украсть 100 тыс. рублей, которые, к примеру, стоит этот вагон, надо подготовить целый мешок разрешительных и сопроводительных документов. Поэтому в этой цепочке принимала участие огромная масса народа. Пример, конечно, упрощенный, но так было не только в хлопководстве, так было во всём узбекском сельском хозяйстве. За время правления Рашидова сложилась система, противостоять которой было практически невозможно. Так что невиновных там не было. Другое дело, что сами узбекские власти, как мы и советовали, могли помогать своим гражданам, под различными предлогами освобождая их от уголовной ответственности.

Каримов в этом отношении прав только в том, что это, действительно, была кампания. И не последнюю роль в этой кампании сыграл Михаил Горбачёв. Так, когда к власти в СССР пришел Юрий Андропов, начались известные «андроповские зачистки» по всей стране. И волна докатилась до Ставропольского края. Туда отправилась большая группа сотрудников МВД и КГБ. И там появились официальные показания на Раису Горбачёву. Так же и в Узбекистане всё с мелочей начиналось. А когда «очень вовремя» Андропова сменил Горбачёв, он, чтобы отвести удар от Ставропольского края и не позорить его, переключил всё внимание на Узбекистан. Туда и были направлены все правоохранительные силы. Это Ислам Каримов знает прекрасно, и в этом он прав.

Если же кого-то интересует лично моё мнение, то я полагаю, что если бы руководителем СССР стал не Горбачёв, а другой человек, расследования в Узбекистане, может, и были бы, но не достигли бы таких масштабов и такого размаха.

И последний вопрос. Как Вы сами сегодня можете оценить свою работу в Узбекистане в тот период?

Конечно немало людей, которые оценивают нашу работу по-другому. Но совесть моя чиста, я честно и добросовестно исполнял свой профессиональный долг, исполнял закон - и не мы его писали. Были ли ошибки? К сожалению, были. И причины даже не в том объёме работы, которую Москва взвалила на нас. Основная причина ошибок довольно банальная – предательство. Его - предательства, и сегодня я об этом могу сказать - было немало даже среди тех, кто приехал бороться с беззаконием и коррупцией.

Беседовал Дмитрий Аляев

20 мая 1986 года центральную площадь Ташкента оцепили военные. Солдаты вскрыли мемориал бывшего первого секретаря компартии Узбекистана Шарафа Рашидова. Останки партийного функционера захоронили на общем кладбище. Среди населения поползли слухи: это был не Рашидов, а его двойник. Якобы сам первый секретарь исчез вместе с огромными деньгами, полученными от приписок урожая хлопка — грандиозной аферы, которую сначала называли «Узбекским делом», а потом, чтобы не оскорблять национальных чувств, — «Хлопковым делом».

Республика контрастов

Начиная с 1960-х годов хлопок в СССР считался стратегическим сырьем, часть его продавали на экспорт. В год страна производила до 8 миллионов тонн, из них от 5,5 до 6 миллионов поставлял Узбекистан. Но это делалось только на бумаге.

Завышенные производственные планы были просто непосильными для республики. Поэтому на всех этапах сдачи хлопка государству процветала фиктивная отчетность.

Сначала приписки делались на уровне бригад. Затем их продолжали председатели колхозов. Далее — руководители областей и глава Узбекистана. Государство исправно платило за несуществующий хлопок, примерно половина этих денег шла на нужды республики, четверть уходила на взятки, а остальное оседало в карманах республиканского начальства.

Чтобы как-то оправдать приписки, была разработана целая система, связанная с работой легкой промышленности. На фабрики под видом хлопка отправлялись его отходы, вместо полных вагонов — пустые (подписание соответствующих документов в этом случае сопровождалось взяткой в 10 тысяч рублей), хлопок регулярно «портился» и «сгорал» на складах.

Но производственный план республики считался выполненным, и ее руководителей чествовали как передовых работников. В частности, Шараф Рашидов в 1974 и 1977 годах дважды стал Героем Социалистического Труда, имел 10 (!) орденов Ленина и большое количество других наград.

Следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимир Калиниченко, участвовавший в расследовании «Хлопкового дела», в интервью привел такие цифры: с 1979 по 1984 год было приписано как минимум 5 миллионов тонн хлопка. За них из государственного бюджета выплатили 3 миллиарда рублей. 1,6 миллиарда пошли на инфраструктуру Узбекистана: дороги, больницы, школы. Остальные 1,4 миллиарда рублей были потрачены на взятки и похищены номенклатурным руководством республики.

Благодаря этим деньгам в Узбекистане возродились феодальные порядки: каждый начальник, выплачивая дань «наверх», распоряжался людьми и ресурсами колхоза или района как своей собственностью. Ужасающая нищета обычных тружеников резко контрастировала с роскошными дворцами и родовыми поместьями председателей колхозов и секретарей райкомов.

Восток — дело тонкое

Наиболее одиозной фигурой в Узбекистане считался Ахмаджан Адылов, возглавлявший крупнейшее в СССР объединение из 17 колхозов, 14 совхозов и ставший фактическим хозяином Ферганской долины. Газеты наперебой рассказывали о его выдающихся достижениях в области сельского хозяйства. Но местное население знало другое: Адылов превратил трудящихся колхозов и совхозов в своих рабов. Он самовольно увеличил количество рабочего времени, в поля должны были выходить даже беременные женщины, а для непокорных построили специальную тюрьму, где людей пытали и морили голодом.

Адылов стал одним из главных фигурантов «Хлопкового дела», в 1984 году его арестовали, он просидел в Бутырской тюрьме восемь лет — пока не распался Советский Союз. Потом президент Узбекистана Ислам Каримов добился, чтобы его дело рассматривал суд республики, Адылова доставили в Ташкент и отпустили под подписку о невыезде.

Но отношения с Каримовым у бывшего феодала не сложились. Освобожденный узник решил заняться политической деятельностью и организацией собственной партии. Вскоре Адылова осудили на четыре года за хищение пяти тонн удобрений, потом, уже в заключении, постоянно увеличивали срок за неповиновение администрации и хранение наркотиков. В итоге он вышел на свободу только в 2008 году в возрасте 83 лет.

Внезапная смерть

Попытки пресечь махинации с приписками хлопка в советском Узбекистане начались еще в 1948 году, когда министр внутренних дел СССР Сергей Круглов информировал высшее руководство страны, что там широкомасштабно используются выписки фиктивных квитанций о приеме продукции. Но ни Сталин, ни сменивший его Хрущев, ни позже пришедший к власти Брежнев не придали значения масштабам коррупции в республике. Только в 1983 году, когда генсеком стал бывший глава КГБ Юрий Андропов, в Узбекистан была направлена группа следователей Генеральной прокуратуры СССР под руководством Тельмана Гдляна и Николая Иванова.

«Хлопковое дело» началось с того, что в Бухаре при получении взятки в 1000 рублей был задержан начальник местного ОБХСС А. Музафаров. При обыске в его доме обнаружили ценности на сумму 1,5 миллиона советских рублей (зарплата Музафарова составляла 180 рублей в месяц). Начальник Бухарского ОБХСС не стал отпираться и рассказал о своих подельниках, после чего аресты пошли один за другим. Были получены показания, что взятки берут руководители самого высокого уровня — вплоть до главы республики.

31 октября 1983 года Шараф Рашидов, четверть века руководивший компартией Узбекистана, при не до конца выясненных обстоятельствах скончался. По официальной версии, от кровоизлияния в мозг. По мнению тех, кто работал с ним, — совершил самоубийство, поскольку в тот день ему звонил Андропов и прямо спросил: сколько реальных и сколько приписанных тонн хлопка будет в этом году? По слухам, Рашидов исчез, оставив после себя мертвого двойника.

Бывшего первого секретаря (большинство историков считают, что никакого двойника не было) похоронили в центре Ташкента, на месте погребения начали строить роскошный мемориальный комплекс.

Зачем нужны молочные бидоны

Расследования, связанные с «Хлопковым делом», продолжались до 1989 года. Сменивший Рашидова новый первый секретарь компартии республики Инамжон Усманходжаев (до этого он был председателем президиума Верховного Совета Узбекской ССР), привлеченный в качестве обвиняемого, дал показания на членов политбюро ЦК КПСС — Е. Лигачева, В. Гришина, Г. Романова, М. Соломенцева.

Такого возглавивший перестройку страны генсек Михаил Горбачев допустить не мог. Высшие руководителя партии и страны должны были оставаться вне подозрений. Ведь никто не предполагал, что Советский Союз распадется уже через два года.

Прежде всего следовало изменить общественное мнение. Показать, что неправы сотрудники Генпрокуратуры, а не взяточники.

В 1989 году «Литературная газета» опубликовала очерк Ольги Чайковской «Миф», посвященный неправильным методам работы следователей Гдляна и Иванова. Эстафету подхватили другие печатные издания, ведь практически все они были органами компартии. Работников Генпрокуратуры обвиняли в том, что они не соблюдали процессуальных норм и выбивали из задержанных показания, чтобы прославиться и стать народными депутатами СССР. Многие фигуранты дела подали иски, утверждая, что на допросах с ними плохо обращались.

В вину следователям ставилось и то обстоятельство, что они при обысках не занимались тщательным описанием изъятых драгоценностей. Но у многих арестованных в тайниках хранились золото и украшения на сотни тысяч рублей, ювелирными изделиями набивались зарытые в землю большие молочные бидоны и глиняные сосуды. Если бы каждой вещи пришлось давать подробную письменную характеристику, эта работа заняла бы несколько месяцев. Поэтому драгоценности взвешивали, помещали в запечатанные мешки и отправляли в Генпрокуратуру, чтобы потом специальная комиссия их тщательно осмотрела и оценила.

Положение следователей усугубляло то обстоятельство, что они действительно в некоторых случаях нарушали закон. И хотя Тельман Гдлян громогласно обещал представить «чемоданы компромата» на высшее руководство партии, финал противостояния следственной группы и верхушки КПСС получился спокойным: Гдляна и Иванова потихоньку уволили из прокуратуры, но не отдали под суд, «чемоданы компромата» куда-то исчезли, никто из высшего руководства Советского Союза не был привлечен к уголовной ответственности за взятки.

Виновата Москва?

«Хлопковое дело» не удалось довести до конца, хотя по его итогам осудили около четырех тысяч фигурантов, а из высшего руководства Узбекистана свой пост сохранил только глава местного Госснаба Ислам Каримов. Как только стало ясно, что в коррупционные схемы вовлечена верхушка КПСС, работу следователей заморозили. Тем не менее именно «Хлопковое дело» сыграло важнейшую роль в скором распаде Советского Союза, население которого узнало о масштабах воровства партийной элиты.

В 1991 году Ислам Каримов, ставший президентом Узбекистана, помиловал всех осужденных по данному делу, которые отбывали наказание на территории республики (таких было подавляющее большинство). В настоящее время в местной прессе, исторических трудах и даже школьных учебниках о «Хлопковом деле» говорится, что оно было сфабриковано союзным центром с целью унижения национальной гордости узбекского народа.

Маргарита КАПСКАЯ

Просмотрено: 1 705

Нечто вроде стихийного бедствия постигло Узбекистан 25 лет назад, когда в республику нагрянула “следственная группа” Генеральной прокуратуры СССР во главе со следователями по особо важным делам Т. Гдляном и Н. Ивановым с предписанием расследовать дела, связанные с коррупцией в высших эшелонах партийного и государственного руководства республики. Их деятельность привела к появлению так называемого “хлопкового дела” в Узбекистане.

В 1990 г. хлопок занимал 65% всех орошаемых земель Узбекистана. В республике утвердилась хлопковая монокультура или, как называют на западе, коттонизация экономики, когда хлопок становится королем политики и экономики. Такая система требует утверждения капитанов производства, командующих людьми, современных надсмотрщиков и безоговорочно исполняющих приказы сверху. С этой целью была создана новая социальная прослойка в обществе — управленцев и администраторов.
Сюда входили председатели колхозов, директора совхозов, управляющие трестами по заготовке хлопка, директора хлопкоочистительных заводов, секретари партийных комитетов, бухгалтеры, заведующие складами. Они распределяли должности, определяли заработки, устанавливали премиальные и т. д.
Стало нормой делать подношения партийным руководителям, чтобы заслужить их поддержки. Председатели колхозов тащили секретарям райкомов, а те, в свою очередь, секретарям обкомов, те в Ташкент и Москву. Обман, приписки, рапорты о несобранном хлопке, бумажные отчеты о “трудовых подвигах” стали обычным явлением и все знали, что за ними стоит ложь и обман. Знали об этом и в Москве, но ведь и там были партийные и государственные чиновники, кормившиеся за счет этого обмана, Поэтому правительственные награды и звания “героев социалистического труда” лились из Москвы как из рога изобилия.

КРЕМЛЕВСКИЙ СЛЕД “ХЛОПКОВОГО ДЕЛА”

После смерти Леонида Брежнева, 12 ноября 1982 г. Генеральным секретарем КПСС был избран Председатель КГБ Юрий Андропов.
За 15 лет пребывания в должности председателя КГБ он получал самую достоверную информацию о действительном положении в стране. Она катилась к гибели. В зарубежной печати открыто писали о скором развале Советского Союза, и его информация подтверждала эти прогнозы. Он все более убеждался, что стране нужны не имитация реформ, а глубокие системные и структурные преобразования, которые могли бы за определенный срок вывести её на современный уровень технического и социального прогресса. У него созрело твердое убеждение о необходимости начать эти преобразования с ликвидации всевластия партийной верхушки, которая судорожно цеплялась за власть и свои привилегии. Она превратилась в реакционно-консервативную силу, стоявшую на пути перемен.
Но знал Ю.Андропов и другое — с партийной элитой шутки плохи. Он сам участвовал в заговоре против Н.Хрущева в 1964г. и хорошо уяснил себе, что всякая попытка нанести ущерб её интересам или лишить их привилегий в советском обществе приводит к заговору и отставке диссидента в собственных рядах “по состоянию здоровья”. Вся партийная система КПСС напоминала волчью стаю, готовую растерзать своего вожака, при первом его промахе.
Андропов решил превратить партийно-политическую борьбу в уголовное дело по расследованию коррупции в партии и государственном аппарате. У него для этого было достаточно информации, документально подтвержденных фактов. Первым делом он убрал двух своих заклятых врагов — министра внутренних дел СССР М.Щелокова, близкого друга и соратника Л. Брежнева, и могущественного партийного босса, первого секретаря Краснодарского крайкома партии С.Медунова. В Политбюро никто не выступил в их защиту, оба были слишком известны своими злоупотреблениями и наглым поведением, которое им прощалось при Брежневе. Затем Андропов решил разгромить кремлевскую крепость и партийную номенклатуру организацией громких уголовных дел в одной из национальных республик, которая могла бы вывести на центральный аппарат партии и союзных правительственных чиновников. Посоветовавшись с некоторыми членами Политбюро, он решил провести такую операцию в Узбекистане.
Выбор на Узбекистан пал не случайно. У Ю. Андропова сложились неприязненные отношения с 1-м секретарем ЦК КП УзССР Шарафом Рашидовым. В республике у него была сильная сеть заслуживающих доверия осведомителей на всех этажах партийной иерархии, а также на местах, которые информировали о злоупотреблениях, связанных с хлопком: обмане, приписках, взяточничестве и разложении партийной верхушки, полном пренебрежении к законам и партийной этике. В его распоряжении оказались фотографии жилищных условий первых секретарей обкомов Хорезмского (М.Худайберганов), Бухарского (А.Каримов), Каракалпакского (К.Камалов, сват Рашидова) и Кашкадарьинского (Р.Гаипов).
Их дома были похожи на помещичьи усадьбы со слугами, крытыми бассейнами, теннисными кортами, саунами, гаражами, складами, винными погребами. Усадьба Худайберганова напоминала дворец хивинских ханов. И все на глазах народа, у которого была регламентированная норма жилья в 8 м кв. Они жили как местные царьки, не опасаясь ни партийного, ни государственного контроля, ни уголовного кодекса.
Наживаясь на бедствиях своего народа, новые господа не забывали и своих московских покровителей. Они “честно” делились плодами своего положения с ними, щедро одаривая их крупными суммами наличными и богатыми подарками. Узбекистан выделялся особо крупными масштабами хищений и злоупотреблений и невиданной коррупцией партийного руководства. Здесь господствовала партийная мафия, всесильная и самодержавная.
Андропов хорошо знал об этом. Но ему нужны были конкретные убедительные факты, уличающие в коррупции и злоупотреблениях высшее московское партийное и государственное чиновничество и основания для санкций, которые не вызвали бы ни тени сомнения в их обоснованности. А Узбекистан мог дать более чем убедительные факты, он был богаче других азиатских республик и злоупотребления здесь отличались своими масштабами.
В начале января 1983 г. после заседания Политбюро Ю.Андропов пригласил в свой кабинет на Старой площади Ш.Рашидова и сделал ему устный выговор, но отложил освобождение от должности на конец года. Это было предупреждение Рашидову, практически означавшее предложение о добровольной отставке. Но, видимо, ему показалось, что еще не все потеряно и он еще может продлить свое пребывание на посту партийного руководителя республики. Выполнение плана и обязательств по хлопку могло бы положительно сказаться на судьбе его политической карьеры и укрепить его позиции. Кроме того, уже тогда было известно, что Андропов безнадежно болен и долго не протянет. А вдруг… тогда нечего было бы бояться.
Уход Ш.Рашидова со своего поста верховного руководителя республики был бы для него гибельным. На нем сходилась вся мафиозная хлопковая паутина, и он был носителем всех тайн узбекской хлопковой алхимии. В живых его не оставили бы…
В феврале 1983 г. Политбюро ЦК КПСС приняло постановление о расследовании злоупотреблений в хлопководстве Узбекистана и поручило Генеральной прокуратуре СССР создать следственную комиссию. Ю. Андропов добился важного решения. Следственная комиссия получала полномочия от Политбюро с широкими функциями, никто не смел ей препятствовать, и она могла вызывать кого угодно на допросы.
В начале апреля 1983 г. такая комиссия была создана во главе с Тельманом Гдляном и Николаем Ивановым. 25 апреля она прибыла в Ташкент в полном составе и начала широкомасштабную работу по расследованию уголовных дел, которая получила название “хлопковое дело”. Попытка Ш.Рашидова взять работу комиссии под свой контроль успеха не имела. Гдлян ответил через председателя республиканского КГБ Л.Мелкумова, что комиссия работает на основании решения Политбюро, и все материалы он может получить только там. Узбекская клептократия занервничала, впервые их босс получил отказ в знакомстве с материалами такого рода дела. В воздухе запахло грозой. Вожак промахнулся, ему не доверяли.

СЛЕДСТВЕННАЯ ГРУППА НКВД

«Хлопковое дело» в УзбекистанеСледственная группа работала в Узбекистане шесть лет вплоть до 1989 г. За это время было допрошено 20 тыс. человек. Её работа нарастала как снежный ком. Было открыто 800 уголовных дел, по которым было осуждено на различные сроки свыше 4 тыс. человек, обвиняемых в приписках, взятках и хищениях. Из них 600 руководящих работников, десять Героев Социалистического труда. У осужденных, говорится в докладе комиссии Верховного Совета СССР по проверке работы следственной группы, изъято на 100 млн рублей денег и ценностей, нажитых преступным путем. По обвинению в получении взяток было арестовано и осуждено 29 руководящих работников МВД Узбекистана и СССР, четыре секретаря ЦК КП УзССР, восемь секретарей обкомов партии.
Следственная комиссия работала как группа ЧК, не считаясь с законами, процессуальными нормами. Добиваясь восстановления законности, она сама грубо нарушала законы. Использовались все методы сталинского НКВД, чтобы выбить из подозреваемых необходимые признания. Основные вопросы решались Т.Гдляном и Н.Ивановым. Партийные боссы, министры, секретари ЦК с готовностью шли на сделку с ними, с охотой выдавали своих друзей и покровителей.
Каждый день в кабинеты на втором этаже здания республиканского КГБ привозили десятки людей в наручниках, потерявших человеческий облик от страха. Людей забирали из домов, с улицы, с работы, из служебных кабинетов. Об адвокатах не могло быть и речи. Некоторых задержанных держали в следственном изоляторе КГБ по 10-12 часов, а затем измученных допрашивали еще несколько часов по ночам. С некоторыми случались обмороки. Ряд арестованных содержались в изоляторах сверх установленного срока, зачастую сроки содержания под стражей продлевались годами. Некоторые арестованные, не выдержав моральных пыток, кончали жизнь самоубийством.

ИЩЕЙКИ БЕРУТ СЛЕД

Прибыв в Ташкент, ищейки следственной группы сразу же взяли след и 26 апреля 1983 г. отправились в Бухару. Ничто не предвещало беды. Местные руководители слишком надеялись на непоколебимый авторитет Рашидова и были уверены, что все пройдет как обычно. Ведь раньше также были “проверки”. Приезжали инспектора ЦК КПСС, ревизоры союзного масштаба, следователи генеральной прокуратуры, но все расследования кончались подготовкой согласованной справки, королевской охотой, сауной, роскошным банкетом на обкомовской даче, вручением подарков, наличными и ценностями (супруге на день рождения) и торжественными проводами. На прощание говорили “рахмат”, приезжайте еще, ждем-с!
Но в этот раз все выглядело по-иному. Новые гости не стали представляться в обкоме партии, а направились прямо в гостиницу, где республиканские кэгэбэшники заранее приготовили им места. Они не стали никому разъяснять целей своего приезда, но план действий у них имелся. И здесь их ждала первая удача.
27 апреля при получении взятки в крупном размере был арестован с поличным в собственном кабинете начальник ОБХСС области А.Музафаров. Санкций на обыск и арест им не требовалось – у них было решение Политбюро и санкции, предоставленные генеральным прокурором СССР. В доме Музафарова был произведен обыск. Все произошло неожиданно и молниеносно, и в семье не ждали гостей. Припрятать ничего не успели. При обыске было изъято ювелирных изделий и золотых монет царской чеканки на 1,5 млн рублей, а в домашнем сейфе изъят еще 1 млн рублей. А.Музафаров был доставлен в Ташкент и содержался в следственном изоляторе КГБ.
Следственная группа была разделена на две части. Одна работала на местах, проверяла хлопкоочистительные заводы, колхозы и совхозы, заготконторы хлопка. Им помогали местные подразделения КГБ. Гдлян и Иванов работали с верхушкой айсберга, т. е. наиболее крупными представителями подозреваемых партийных и государственных деятелей.
В июне 1983 г. по показаниям Музафарова был арестован начальник УВД Бухарской области М.Дустов. Он дал показания, что дал взятку министру внутренних дел К.Эргашеву и первому секретарю Бухарского обкома А.Каримову за свою должность. Причем дополнительные регулярные подношения наличными и золотыми монетами были оговорены заранее. Все договоренности выполнялись аккуратно.
Все это время следователи собирали компромат на Ш.Рашидова. Видимо, это входило в их задание особым пунктом. Его имя всплывало много раз, но прямых улик о получении взяток не было. Но вскоре и здесь им повезло. В сентябре 1983 г. в Ташкент на допрос был доставлен первый секретарь Хорезмского обкома партии М.Худайберганов. Ветеран Великой отечественной войны, кавалер боевых орденов “за мужество и отвагу”, опытный руководитель, верный соратник Рашидова дрожал как осиновый лист на допросе, но раскололся чистосердечно и все рассказал как есть. Как приписывают хлопок, кому и сколько положено “за выполнение плана и обязательств”, кто особенно нечист на руку. Но одно его признание было особенно важным и выделено особо. Он заявил, что в 1982 г. дал Ш.Рашидову 1,5 млн рублей за присвоение ему звания Героя Социалистического труда. По договоренности он должен был в 1983 г. рапортовать о выполнении плана хлопкозаготовок и обязательств и после этого получить звание. Решения обычно принимались самим Ш.Рашидовым, а председатель Президиума Верховного Совета только подписывал уже подготовленный документ.
Гдлян незамедлительно доложил об этом Рекункову, а тот, естественно, сообщил Андропову. Решено было отпустить М.Худайберганова и ждать новых подтверждений. Он был слишком стар (за семьдесят лет), контуженный, вечно тряс головой, с низким интеллектом, жадный до денег и драгоценностей. Он выдал главное — взятка Ш.Рашидову. Его отпустили, чтобы не вспугнуть главного, след на него был взят. Остальное было делом техники. Худайберганов не рассказал главному о своих признаниях, и игра на хлопковом поле продолжалась. Как и было условлено.

СМЕРТЬ РАШИДОВА

29 октября 1983 г. М.Худайберганов рапортовал об очередной победе хлопкоробов Хорезмской области, собравших 300 тыс. тонн белого золота. Днем 30 октября Рашидов сообщил об этом Андропову из своего вагона, находившегося поблизости от Бухары. В ответ вместо радостного поздравления послышалось что-то невнятное и обещание проверить и этот факт. Ш.Рашидову внезапно стало плохо и пока из Ташкента доставили его личного врача, он скончался. До сих пор истинная причина его кончины окружена тайной. Недавно появилась любопытная информация. 29 октября 1983 г. проездом в Индию в Ташкенте остановился первый зампредседателя Совета Министров СССР, член Политбюро ЦК КПСС Гейдар Алиев. Он был в близких отношениях с Ю.Андроповым и знал многое из тайных акций КГБ и Политбюро ЦК КПСС. Г.Алиев имел длительную беседу с Ш.Рашидовым и, видимо, кое-что рассказал ему. Возможно, эта беседа и сыграла роковую роль.
Хоронили Шарафа Рашидова торжественно, с высшими государственными почестями. Над его гробом клялись быть верными его памяти и его делам, продолжать его дело по развитию и процветанию Узбекистана. А председатель Совета Министров Н.Худайбердиев произнес со слезами на глазах: ”Клянемся, дорогой Шараф Рашидович, выполнить ваше обещание дать стране шесть миллионов тонн хлопка!” Похоронили Рашидова в самом центре Ташкента, недалеко от Дворца пионеров. Был разработан проект строительства мемориального комплекса, который мог бы стать местом паломничества трудящихся.
Но все круто поменялось. Летом 1984 г. в Ташкент внезапно прибывает группа сотрудников ЦК КПСС во главе с секретарем ЦК КПСС Е.Лигачевым для проведения ХVI пленума ЦК КП УзССР по избранию нового первого секретаря вместо Ш.Рашидова. Видно, у Е.Лигачева было особое поручение превратить пленум в сборище антирашидовского содержания, нечто вроде ХХ съезда КПСС. От начала до конца все выступавшие, которые еще недавно клялись в верности его памяти, чернили его, разоблачая его как деспота, коррупционера, взяточника, нанесшего непоправимый ущерб узбекскому народу. Его обвиняли в преследовании честных людей, осмелившихся говорить ему правду, создании в республике обстановки раболепия и лизоблюдства, кумовства. Речи ораторам готовили спичрайтеры из Москвы. Спектакль удался. Рашидов был свергнут с пьедестала героя и вождя, бескорыстного и неподкупного, а заодно и следственной группе дали в руки мощное моральное оружие борцов против “рашидовщины”. Теперь всякое противодействие работе следственной группы могло расцениваться как бунт против решений ХVI пленума ЦК КП УзССР.
1-м секретарем ЦК КП УзССР был избран никому неизвестный и ничем не отличавшийся от других Б.Усманходжаев. Правда, у следственной группы и на него имелась информация о взяточничестве, но Е.Лигачев стал за него горой.
По решению пленума прах Рашидова эксгумировали и перезахоронили на чагатайском кладбище, где покоятся видные деятели культуры и науки, общественно-политические деятели республики.

СОКРОВИЩА ХЛОПКОВЫХ КОРОЛЕЙ

«Хлопковое дело» в УзбекистанеМежду тем следственная группа продолжала работу, и чем глубже она проникала в тайны рашидовской системы, тем больше поражали масштабы коррупции в высших эшелонах власти в республике. Все высшие должности, ордена, звания Героя Социалистического труда покупались и продавались. Определенного тарифа не было, но все должно было быть по чину.
В конце 1983 г. А. Каримов был снят с должности первого секретаря Бухарского обкома партии и назначен заместителем министра ирригации и водного хозяйства. Это дало возможность следственной группе арестовать его без санкции Политбюро, но на всякий случай Т.Гдлян заручился согласием К.Черненко, который заменил в июле 1984 г. скончавшегося Ю.Андропова. 11 августа 1984 г. он был арестован в Карши, специальным самолетом доставлен в Москву и помещен в Лефортовскую тюрьму, где просидел до суда, до 1987 г., который осудил его на 20 лет. Он дал убедительные показания о даче взяток Ш. Рашидову в особо крупных размерах.
В тот же день был арестован генеральный директор Папского агропромышленного объединения Наманганской области Герой Социалистического труда Ахмаджон Адылов, считавшийся крестным отцом агропромышленной мафии и являвшийся некоронованным «королем» Наманганской области. Он имел прямой выход на Рашидова и многими должностями в высших эшелонах власти распоряжался он. Рашидов знал, что у него непосредственные связи с высшим кремлевским руководством и побаивался его. И до сих пор не раскрыто, как этот малограмотный человек, который до сих пор отбывает срок в Бухарской тюрьме, мог иметь такое влияние в республике.
Между тем все арестованные начальники УВД начали давать показания о даче взяток министру внутренних дел генерал-лейтенанту К.Эргашеву, и многие нераскрытые уголовные дела вели к нему. Но по каким-то каналам ему стало известно о принятом решении, и он застрелился перед самым приходом наряда для его ареста. При обыске в его доме и тайниках было найдено 10 млн рублей наличными, принадлежавшие лично ему. При дальнейшем расследовании было выявлено, что практически все руководство республиканского МВД было коррумпированным и состояло на содержании крупных организованных воровских групп. Практически был сформирован преступный альянс из воров, разбойных групп и бандитов и аппарата МВД — неслучайно 70-80-е годы были наивысшим пиком грабежей квартир, угонов автомобилей, разбойных нападений, убийства людей. Узбекистан стал первой республикой в Советском Союзе, где преступники стали захватывать в заложники детей, требуя выкупа. Покончил жизнь самоубийство и первый заместитель К. Эргашева Г.Давыдов. Его самоубийство также представляет тайну, покрытую мраком. Он выстрелил три раза в голову — и каждый выстрел был смертельным.
После недолгих поисков следственная группа при сотрудничестве с сотрудниками республиканского КГБ установила, наконец, места хранения сокровищ А.Каримова. Случайно была найдена тетрадь, в которой его рукой подробно были описаны места его “сокровищ”. Они были разбросаны по разным местам в кишлаке Севаз, недалеко от Шахризябса. Только в одном из них было изъято 1820 золотых колец, 30 пар сережек с бриллиантами, 20 золотых цепочек и 10 золотых браслетов. В этом кишлаке наличными и драгоценными вещами было обнаружено ценностей на 10 млн рублей.
Найдя в Кашкадарье “золото Каримова”, следственная группа вышла на след другой мафиозной группы, которую возглавляли первый секретарь Кашкадарьинского обкома партии Р.Гаипов и начальник УВД области Х.Норбутаев. О деятельности этой группы рассказал арестованный секретарь одного из райкомов партии Н.Мелеев, в доме которого был обнаружен один миллион рублей. У следователей уже были факты взяток, полученных Р.Гаиповым от председателей колхозов, секретарей райкомов, председателей райисполкомов и руководителей различных торговых организаций. При расследовании дела МВД К.Эргашева стало известно, что его продвигал Р.Гаипов, у которого тот ранее работал начальником УВД области. В течение двух лет малограмотный милиционер получает звание генерал-лейтенанта и становится главой ведомства внутренних дел республики.
В апреле 1985 г. следственная группа получает от нового генерального секретаря ЦК КПСС М.Горбачева разрешение на арест Гаипова. Несмотря на полную секретность готовившейся операции по его аресту, Р.Гаипова предупредили о необходимости принять “мужественное решение”, означавшее на партийном языке — кончай самоубийством. Видимо, до последнего момента он не верил в возможность ареста, но, увидев дом окруженным машинами и людьми в штатском, он решился. Когда сотрудники КГБ вошли в его комнату, он уже был мертв. Он нанес себе семь ножевых ран и трудно поверить, что харакири совершал он сам.
Изъятые у Р.Гаипова документы дали основание для ареста ряда других руководящих деятелей МВД. Были арестованы начальник Бухарского УВД М.Норов, заместитель министра внутренних дел Т.Кахраманов и сын Гаипова Арслан Рузметов, ставший в 30 лет начальником ташкентского аэропорта, и многие другие. Допросы арестованных сотрудников МВД показали всю глубину разложения правоохранительных органов республики. Все руководство МВД погрязло во взяточничестве и злоупотреблениях. Они не боролись с преступностью, а сотрудничали с преступными группировками. Для сотрудников МВД стало престижным иметь дружеские и деловые связи с этими преступными группами. Резиденция Салим-байваччи на ипподроме в бухарском кафе “Бега” превратилось в центр связи с сотрудниками МВД. Здесь постоянно обедали и ужинали высшие чины милиции, начальники управлений, руководители районных подразделений ГАИ и др.

УДАР ПО КРЕМЛЮ

Гдлян и Иванов пришли к заключению о существовании организованного сообщества партийного руководства, МВД и преступных организаций и доложили об этом Генеральному прокурору. Тот поставил в известность М.Горбачева, который к тому времени стал Генеральным секретарем ЦК КПСС. Факты, представленные следственной группой, были ужасающими, и решено было послать в Ташкент Б.Ельцина, только что избранного секретарем ЦК КПСС, бывшего первого секретаря Свердловского обкома партии. Он пробыл в Ташкенте неделю в сентябре 1985 г. и провел тщательное расследование соответствия выводов следственной комиссии реальному положению в республике. В докладе Горбачеву Ельцин утверждал о массовой коррупции в высших эшелонах власти в Узбекистане, о дискредитации ими советского государства и поддержал предложение следователей о смещении Усманходжаева и его аресте. Но Горбачев и слышать об этом не хотел. Он честный коммунист, утверждал Горбачев, за него ручается сам Егор Кузьмич! (Лигачев, который проталкивал его на ХVI пленуме.)
Однако под тяжестью неопровержимых улик о преступной деятельности Усманходжаева М.Горбачев все же согласился на его отстранение от должности 1-го секретаря ЦК КП УзССР. В январе 1988 г. он был смещен и его место занял Р.Нишанов, уже бывший в 60-х годах в этой должности. Событиям в Узбекистане надо было дать оценку, этого требовала политика гласности и очищения партии. 23 января 1988 г. в органе ЦК КПСС газете “Правда” была опубликована статья В.Овчаренко «Кобры над золотом», в которой были представлены материалы следственной группы и раскрыта вся омерзительная картина преступной деятельности руководства Узбекистана. Причем речь шла не о простых хлопкоробах, а о высшей элите партийного и государственного руководства, руководителях центрального аппарата и областных комитетов. Коррупция поглотила партийную совесть и сознательность, карьеризм убил честь и достоинства, надо очищать партию – таковы были главные идеи статьи.
Статья в “Правде” стала сигналом для других органов СМИ и началом кампании по развенчанию деятельности партийных деятелей и партийных органов. Практически не осталось ни одного органа СМИ, как в центре, так и на местах, которые не выступили бы с разоблачительными статьями темных дел партийного руководства. Центральное телевидение организовало серию передач о коррупции в партийных органах. Были подняты материалы сталинских репрессий тридцатых годов, увидели свет подлинные документы партийного террора после войны.
Ослабление власти Кремля развязало руки следственной группе. В Узбекистане началась новая волна арестов. 19 октября 1988 г. в один день были арестованы бывший секретарь ЦК КП УзССР А.Салимов, ставший к тому времени ректором Ташкентского ирригационного института, Б.Усманходжаев и бывший секретарь ЦК Р.Абдуллаева. На следующий день был арестован первый секретарь Ташкентского обкома партии Мусаханов. Маховик следствия раскручивался все сильнее. В 1989 г. были арестованы второй секретарь ЦК Осетров, первые секретари обкомов: ферганского – Умаров, наманганского – Раджабов. Затем последовали аресты первого секретаря Каракалпакского обкома партии К.Камалова (свата Ш.Рашидова) и бывшего председателя Совета Министров Н.Худайбердиева. Последний честно во всем признался и добровольно отдал 514 тыс. рублей, полученных в виде взяток. Камалов утверждал, что систематически давал взятки Рашидову за продвижение “своих людей” на высокие должности.
В Москве забили тревогу, цепочка преступлений вела прямо в Кремль и на Старую площадь в кабинеты высшего партийного руководства. В докладах следственной группы замелькали фамилии секретаря ЦК КПСС по кадрам Разумовского, заведующего отделом ЦК по сельскому хозяйству Истомина, наиболее часто звучали имена членов Политбюро Лигачева и Соломенцева, а также заведующих отделами Смирнова и Ишкова. Наконец, всплыла и фамилия председателя ВЦСПС, члена Политбюро Гришина. Все они брали взятки у руководителей Узбекистана за различные услуги.
Следственной группе удалось установить, что лишь в 1983 г. в Узбекистане была приписана 981 тыс. тонн несобранного, т. е. несуществующего хлопка, за что республике было уплачено 757 млн рублей, из которых 286 млн исчезли в неизвестном направлении, а, попросту говоря, были похищены всей этой “авторитетной” ташкентско-московской номенклатурой. А ведь в тот год М.Горбачев был секретарем ЦК КПСС по сельскому хозяйству. Неужели он не знал об этих хищениях? Дело вырастало из хлопкового в общесоюзное политическое. Деятельность следственной группы решено было пресечь.
Как обычно, было принято решение ЦК КПСС о приостановке её деятельности и организации другой. Но ситуация круто изменилась и решение ЦК лишь усугубило положение. 19 января 1989 г. Гдлян и Иванов собрали в Москве пресс-конференцию, на которой рассказали обо всех преступных делах партийного руководства страны, которые им удалось собрать. Это вызвало в стране бурю. Попытка административными мерами сместить их потерпела полный провал. Демократы провели следователей в народные депутаты, и первый съезд народных депутатов СССР отказался лишать их депутатской неприкосновенности и увольнять с работы. Выступление Т.Гдляна прозвучало как обвинительное заключение в адрес КПСС. Он открыто заявил о преступниках в Кремле, о том, что страной управляют взяточники и карьеристы, безнравственные и беспринципные интриганы. Власть КПСС уже трещала по всем швам.
«Совесть и Фемида»
(Печатается в сокращении)

В феврале 1976 года в Москве открылся XXV съезд КПСС, на котором представители трудовых коллективов отчитались в выполнении плана. Были приняты новые направления развития народного хозяйства на ближайшие 4 года.

Предыстория

Первый секретарь ЦК Компартии Узбекской ССР Шараф Рашидов громогласно заявил с трибуны, что сейчас республика каждый год собирает 4 миллиона тонн хлопка – а будет собирать 5,5 миллионов тонн. В этот день он буквально обрек свой народ на рабство.

В 70-х годах Узбекская ССР самая процветающая и стабильная республика Средней Азии. Нет массовых беспорядков на этнической основе. Самый высокий уровень образования городского населения. Передовое сельское хозяйство, по сравнению с соседними республиками. Руководителя республики Шарафа Рашидова уважают все местные кланы, но, главное – Кремль. Почти 25 лет он возглавлял Узбекистан. У него были особые отношения с Брежневым, он пользовался безграничным доверием генерального секретаря.

Между Центром и азиатскими республиками была негласная договоренность – «вы сохраняете полную лояльность к высшей власти Советского Союза, удерживаете республику от волнений – а мы вас не трогаем, позволяем оставаться в феодальном строе». Знали ли Рашидов о том, что творит в своем хозяйстве Адылов? Знал, но относился к нему с большим уважением. Его агропромышленный комплекс бил все рекорды по сбору ценнейшего для республики сырья.

Ахмаджон Адылов был практически мифическим персонажем. Это человек, который утратил чувство реальности – он возомнил себя «региональным лидером», человеком, который может делать все на территории своего совхоза. Адылов возглавлял крупнейшее объединение колхозов и совхозов «Папский агропромышленный комплекс». Газеты трубили о его достижениях в области сельского хозяйства и трудовые рекорды при сборе хлопка. Но среди обычных работников рассказы о нем ходили другие: Ахмаджон настоящий тиран, который превратил работающих у него колхозников в рабов. Он построил тюрьму, в которой провинившиеся колхозники умирали от голода и от пыток. Рой Медведев, историк, дает свой комментарий: «люди жили в полной нищете. Это были беднейшие кишлаки». А про богатство «хозяина» говорили, что он нашел и спрятал сокровища эмира Тимура, «проложил» подземную дорогу в Китай. Это был близкий друг Шарафа Рашидова, и он превратил свой район в преступную территорию, где была своя милиция, свои тюрьмы, свои суды.

Андрей Грузин, сотрудник Института стран СНГ отмечает, что и сегодня хлопок остается важной «валютой». На биржах в первую очередь идет цена золота, цена барреля нефти и цены на хлопок.

До конца 50-х в Узбекистане цвели фруктовые сады и выращивалось очень много овощей. Но потом всю республику охватила гонка за хлопком, потому что он был нужен не только для производства ваты и тканей, но и для оборонного комплекса. Из узбекского хлопка делался порох, составные части для взрывчатки. Поэтому хлопковая отрасль финансировалась из Союзного центра напрямую и на приоритетной основе.

Хлопок стал национальной идеей. На хлопковых полях работали колхозники и городские жители, даже дети. Рой Медведев отмечает, что «школьники до зимы не учились, а работали на хлопковых полях». Подорвалось здоровье нации, потому что хлопковые поля обрабатывались гербицидами и пестицидами, а это очень вредно для здоровья людей.

Представители Узбекской ССР получали ордена и звания за новые достижения хлопковой индустрии. В 1975 году установили рекорд по сбору хлопка – за год собрали 4 миллиона тонн «белого золота». А Шараф Рашидов обещал Брежневу: «Мы дадим стране скоро 5 миллионов тонн». А Леонид Ильич выдвинул встречное предложение – «а может 6 миллионов?» 3 февраля 1976 года Рашидов ставит перед республикой новую задачу – выйти на новый рубеж по сбору в 5 миллионов тонн, а к 1983 году собирать по 6 миллионов тонн. Он прекрасно осознавал, что Узбекистан столько не соберет.

Как выращивали 6 миллионов тонн хлопка

Но уже в 1977 году Узбекистан представляет отчет, что задачи, поставленные партией, выполняются. Судя по бумажным отчетам, республика производит хлопка все больше и больше. В Кремле Рашидова снова награждают за успехи. Хотя все прекрасно понимали, что такое количество хлопка Узбекистан дать просто не может. Что же делали, что «перевыполнить» план? Просто приписывали тонны хлопка на бумаге, на самом деле его не было. Секретари обкомов, колхозники и все, кто имел отношению к производству хлопка, фабриковали отчетность.

Ахмаджон Адылов увеличивает норму выработки часов для колхозников. Для обессиленных людей это не прошло даром, начала расти смертность. На работу начали выгонять беременных женщин, росло количество выкидышей и преждевременных родов. Понятие «женское здоровье» для Узбекистана было пустым звуком. Так хлопок стал не богатством Узбекистана, а его проклятием.

Ко всем значимым праздникам в СССР существовали нормы «повышенных обязательств». Работать было невозможно, а выполнять норму было необходимо. Тогда сборщики хлопка начали подкладывать камни в мешки, чтобы веса было больше. Сначала приписки делает бригадир. Потом приписывает председатель колхоза. Потом приписывает руководитель области. Узбекистан получает огромные деньги за хлопок, в том числе и за приписанные тонны. Они расходятся по карманам местных чиновников. Конечно, нужно скрывать тот факт, что нужного количества хлопка нет. Начинается усушка хлопка, его утряска, случаются регулярные «пожары» на заводах. Родилась система, в которой были завязаны все: и сборщики хлопка, и бригадиры, и председатели колхозов, и главы районов. Позже установили, что директору завода, который принял несуществующее сырье, давали взятку – 10 тысяч рублей за один пустой вагон.

Шараф Рашидов в 1974 году получает звание Героя социалистического труда. В это время республика уверенно вышла с 4 миллионов тонн на 5,5. Рашидов чувствовал себя спокойно – малейшая критика республики пресекалась Брежневым, поэтому в Узбекистане росла коррупция, продажа должностей. Брежнев относился к Рашидову как к близкому другу. Генсека все устраивало: и растущие показатели сбора хлопка, позитивный имидж республики и дорогие подарки.

После смерти Брежнева

10 ноября 1982 года умер Леонид Брежнев. Трон под Рашидовым закачался сразу после похорон генсека. К власти пришел Юрий Андропов, который еще с 70-х годов копил компромат на власти Узбекистана. Андропов примерно представлял масштабы воровства и коррупции в республике. 31 октября 1983 года у Рашидова раздался телефонный звонок – от Андропова. Генсек поинтересовался, что с хлопком в этом году. Рашидов ответил, что все по плану, мол, сдадим. В ответ он услышал: «сколько реальных и приписанных тонн хлопка будет в этом году?». Что было дальше, остается загадкой. Официально Рашидова хватил удар. Но есть версия, что он выпил яд.

«Хлопковое дело»

«Хлопковое дело» набирало обороты. Каждый день на допрос вызывали сотни людей. В Узбекистане началась паника. За решетку сажали самых уважаемых и неприкосновенных людей.

За пять лет, с 1979 по 1985, приписали 5 миллионов тонн хлопка. Из госбюджета выплатили 3 миллиарда рублей, из которых 1,4 миллиарды было фактически похищено.

Контрольные органы были не надзирателями, а винтиком в огромном механизме хлопковой мафии. Они все больше вовлекались в процесс «пиления» бюджета, взаимного обмана. Изъято миллионы наличных рублей, несколько тонн золотых монет, украшений – всего было так много, что трудно было представить, как можно столько заработать, получая по 180 рублей в месяц.

Андропов понимает, что силами местной милиции не раскроешь преступления, и направляет из Москвы комиссию прокуратуры СССР, в которую вошли следователи со всего Советского Союза. 3 тысячи четыреста оперативных работников МВД и КГБ, почти 700 бухгалтеров и экономистов – почти 5 тысяч человек, весь штаб по расследованию «хлопковых дел»

Адылов предпочел умаслить ревизоров: зарезал 10 баранов, накрыл шикарный стол, и все три дня обильно кормил и поил московских гостей. Но чтобы расследовать приписки хлопка, нужна ясная голова и внимательность, чего у гостей Адылова к концу третьего дня уже не было.

Андропов лично контролировал «хлопковое дело». Следователи просмотрели огромное количество дел и допросили 56 тысяч человек. Анатолий Лысков, бывший сотрудник МВД СССР, делится воспоминаниями: «прошло столько лет, а цифры до сих пор перед глазами. 22 миллиона 516 тысяч 506 рублей 06 копеек – было доказано такое хищение». СИЗО было переполнено, и все арестованные частично признавали вину: «да, взятку получил, но дал ее другому» - и так по кругу.

Стало ясно, что хлопковая мафия держала в руках не только Узбекистан, но и людей в Москве. Также в городах, где работали ватные и хлопковые заводы. Андропов постановил: судить людей по всей строгости, за причастие к узбекскому хлопку.

Следственная группа Николая Иванова и Тельмана Гдляна

Самой активной следственной группой была группа Гдляна-Иванова. Гдлян приехал в Узбекистан из Ульяновской области, Иванов – из Мурманска. Оба давно мечтали о карьере в Москве. Их главный шанс занять посты в столице – «хлопковое дело». Гдлян с Ивановым решили, что дорога к славе должна быть короткой. Гдлян «раскалывал» людей с помощью длинных разговор, на протяжении которых постоянно курил. От нехватки кислорода люди были готовы признаться в чем угодно. Для Гдляна царицей доказательства было показание человека, если человек признался, то этого вполне достаточно.

Вопрос – как признался. Группа Гдляна использовала массу незаконных способов: содержание подозреваемых в течение нескольких лет в СИЗО, нахождение в одной камере с рецидивистами, угрозы, избиение, пытки, аресты родственников.

Группа Гдляна и Иванова забыла принцип презумпции невиновности. Показательна фраза Гдляна «любого можно сажать». Правила расследования уголовного дела нарушались ради результата – чтобы арестовать как можно большее количество людей. Прокурор Узбекистана подписывал ордер на арест, когда там не было даже имени арестованного, а понятыми выступали агенты КГБ.

За время работы оперативной группы Гдляна и Иванова с собой покончили 16 человек. В тюрьме оказались сотни невинных людей. В 1989 году в «Литературной газете» выйдет статья Ольги Чайковской «Миф», в которой журналистка рассказала о страшных методах группы Гдляна-Иванова. В тюрьму село 27 тысяч людей. Села вся партийная гвардия, 12 первых секретарей обкомов, 6 секретарей ЦК Узбекистана, председатель Президиума Верховного Совета и председатель правительства, все замы, генералы милиции. Широко распространилась смертная казнь. Расстреляли министра хлопкодобывающей промышленности Усманова.

Гдляну и Ивану предложили взятку в миллион рублей, но они ее отвергли. Гдлян настаивал, что дело «кремлевское», ведь при расследовании вышли на такой уровень коррумпированных связей, которые опутали все государственные институты в СССР.

Гдлян и Иванов не сделали политической карьеры. В 1989 году их уволили с формулировкой «за грубые нарушения социалистической законности при расследовании финансовых дел». Следователи смогли уйти от уголовного преследования за халатное отношение к следствию преступления.

При Брежневе в Узбекистане жили по собственным законам. Но следственная группа, присланная в Узбекистан Юрием Андроповым «перепахала» всю республику и нарушила вековые устои жизни. Негласный договор Узбекистана с Кремлем был нарушен.