Советским военным врачам и медицинским сестрам в афганистане посвящается! - страница №1/1
СОВЕТСКИМ ВОЕННЫМ ВРАЧАМ И МЕДИЦИНСКИМ СЕСТРАМ В АФГАНИСТАНЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ!
Военная медицина зародилась в те далекие времена, когда человечество начало решать спорные вопросы вооруженным путем. Ведя бесчисленные войны каждое из воюющих государств, понимало, что людские ресурсы не безграничны, и воин из покоренных народов не является надежным солдатом, гораздо важнее излечить раненых, имеющих травмы воинов своей армии и поставить их в строй. Поэтому военные врачи, и медицинские работники стали частью регулярных армий, они сопровождали воюющие армии. И после сражений, именно на те далекие от современных медицинских пунктов, сносились раненые солдаты и офицеры и тогдашние врачи оказывали медицинскую помощь, облегчали муки умирающих от травм воинов. Профессия военного врача и медицинского работника ценилась всегда. Во времена средневековья пираты, захватив корабль и построив его команду говорили: «врач и плотник два шага вперед, а остальные за борт».
Воюющие государства договаривались, врачей и санитаров, оказывающих помощь раненым, не обстреливать и не убивать, они и нужны любой воюющей стороне.
Святой обязанностью врач было лечить с одинаковым усердием, как победителей, так и побежденных. И клятва Гиппократа, пожалуй единственная и надежная во всем мире клятва, несущая в себе высокую заботу о человеческой жизни. Советская военная медицина, являлась продолжением славных традиций, опыта, знаний русской военной медицины, возникшей на рубеже 17-18 веков, большое влияние на развитие русской военной медицины оказали научные и практическая деятельность крупного русского ученого Н.И. Пирогова, основоположника военно-полевой хирургии. С развитием средств вооруженной борьбы, стало необходимым совершенствовать всю систему военной медицины.
Особенно остро стал вопрос в 20 столетии, в котором человечество перенесло две мировые войны, а наша страна гражданскую и Великую Отечественную войны.
Во время Великой Отечественной войны советские военный медики своим талантом, знаниями и организованностью, вернули в строй вооруженных сил СССР 72% раненых, 90% больных солдат и офицеров. В вооруженных силах СССР была построена структура медицинского обеспечения как в мирное так и военное время. Располагала современной материально-технической базой, сетью научно-исследовательских, клинических, специальных учреждений, учебных заведений, квалифицированными кадрами специалистов. Афганистан исторически относился к тем регионам мира, где были распространены такие заболевания: тиф, дизентерия, болезнь Боткина, холера, чума. Именно с обеспечением военной гигиены, санитарии пришлось столкнуться нашим военным медикам в первую очередь.
Предотвращению массовых заболеваний советских солдат и офицеров 40 - общевойсковой армии способствовала своевременно проведенная медицинская разведка. Наши военные врачи, медицинские работники были готовы к санитарно-эпидемиологическому и санитарно-гигиеничес¬кому обеспечению войск, так как в первую очередь вводилась части и соединения граничащих с Афганистаном туркестанского и Средне¬азиатского военных округов.
Медицинские пункты частей, военных госпиталей были укомплектованы офицерами закончившими военно-медицинские учебные заведения, врачами окончившими гражданские медицинские вузы, проходившими двух годичную военную службу.
Специалист, окончивший Советское военно-медицинское учебное заведение, помимо специальных медицинских знаний, опыта лечения тех или иных заболеваний обладал высоким знанием тактики действий войск, умением организовать как оказание помощи во время ведения боевых действий, так и своевременную эвакуацию раненых, а при необходимости и оборону медицинского пункта, в случае угрозы прорыва к нему душманов.
Уходящий в горы батальон, всегда сопровождал военный врач, он ничем внешне не выделялся от других солдат и офицеров, такая же форма и оружие.
Он значительно меньше нес боеприпасов, зато в его ранце, вещевом мешке было все самое необходимое для оказания помощи раненым и пострадавшим.
Он одинаково переносил все тяготы рейда, грязь, бездорожье, холод, отсутствие воды, он наравне со всеми мог быть убит или ранен.
И те награды, которые они имеют, заработаны тяжелым трудом, потом и подчас их личной кровью.
Остающиеся в лагере медицинские работники были в постоянном напряжении и готовности к проведению операций в случае доставки раненых.
Медицинские пункты были оборудованы громкоговорящей связью. Для того что бы объявить всему лагерю, раненые, нужна кровью. И никого уговаривать не надо было, к медпункту бежали солдаты сдать свою кровь раненым товарищам. В горы уходили без документов, а группа крови каждого были записаны в них, поэтому наколки с обозначением группы крови, это было не подражанием войскам «СС» гитлеровской Германии, а суровая необходимость на войне.
Наколки с обозначением группы крови делали сами на руках или на груди, и поэтому медицинский работник мог уже из летящего вертолета сообщить какие группы крови необходимы.
Так что Афганское братство выстрадано той кровью, которой делились со своими товарищами, и эта кровь не делилась по национальному признаку, ее одинаково сда¬вали русские, и украинцы, казахи и таджики, армяне и азербайджанцы, татары и грузины и многие другие.
Солдатская кровь - была интернациональна.
Оказание медицинской помощи раненым существенно отличается от оказания помощи больному в мирных условиях, прибывает человек в грязном, про¬питанном потом и кровью обмундировании и белье.
Осколок или пуля помимо травмы и боли, в организм человека уже внесли заразу, которая в условиях жаркого климата, начала свое разрушающее действие.
И плохо когда между ранением и доставкой в медпункт прошло несколько часов или сутки.
Военные врачи сортировали раненых на тех, кто нуждается в первую очередь в операции и на тех кому можно пока обработать рану.
Хирургическая операция в полевых условиях требует знания, умения и выносливости.
Именно выносливости. Так как хирургические были оборудованы в таких же прорезиненных, прокаленных солнцем палатках. Военные медики, работая по несколь¬ко часов в душной, пропитанной запахом крови и медикаментами атмосфере палаток, под час теряли сознание, их выносили укладывали на земляные брустверы окружавшие палатки, и даже находясь без сознания они держали руки в перчатках на весу, к операционному столу становился уже немного отдохнувшей.
Медицинские сестры, эти хрупкие женщины своими руками вынуждены были переворачивать и переносить раненых, часами во время операций стояли рядом с врачами. Они терпеливо переносили грубый мат оперируемых, оказываемым помощь, также терпеливо переносили вею грязь и вонь войны, тот скромный быт походной жизни, отсутствие того что было доступно другой женщине в Союзе.
Повернется ли сейчас у кого-то язык сказать о них, что-то грязное.
Мы все были молоды, и афганская война не могла лишить нас житейских радостей присущих молодости.
Когда кто-нибудь подсчитает, сколько семей было создано медицинскими работниками в Афганистане, в госпиталях, сколько медсестер связало свою судьбу с теми, кого оперировали и лечили.
Наши советские военные медики лечили и простых афганцев, проводили медицинские обследования, оперировали их детей, оказывали помощь пострадавшим в результате боевых действий в населенных пунктах.
Конечно, на первый взгляд было смешно смотреть, когда афганский Ромео привозил свою афганскую Джульетту в парандже на медосмотр, и, волнуясь за свою дорогую половину, пытается с нею войти в палатку, но не взирая на строгие мусульманские традиции, получал от родимой, как и принято у нас на Украине, нежно коленом под зад, или тычок в шею.
Сидел как верный пес в пыли у палатки ждал, что же ей ответит советский врач, и какую помощь оказал.
Наши советские военные медицинские работники оставили о себе самую хорошую память у простых граждан Афганистана.
Во время ведения боевых действий в плен попадали и медицинские работники душманов, те которые оказывали помощь и лечили душманов, это в основном были пакистанцы.
В соответствии с традициями войны их отпускали, наши врачи могли на коротке переговорить с ними.
Не взирая на то, что душманский врач лечил наших противников, таково его призвание, его долг оказывать помощь всем, независимо от того за какие идеи или цели воюет солдат.
В годы Великой Отечественной войны наши санитары гибли, прикрывая собой раненых, которых эвакуировали с поля боя.
Примерно так было и в Афганистане, во время крупной операции наших войск, медицинский пункт, на который сносились раненые, стал вроде бы лакомым кусочком для душманов, не получилось.
Военный врач организовал оборону, за что и был награжден боевой наградой.
Они живут скромно, как и положено медицинским работникам, терпеливо переносят невзгоды жизни, растят и учат детей, лечат больных, переносят молчаливо наносимые ими обиды, в условиях сложившийся в последние годы нищеты здравоохранения, пытаются накормить и обогреть своих пациентов.
Их забыли всевозможные территориальные громады, им забыли, особенно в селах, выделить клочок земли, что бы они могли своим детям построить дом. И это сделали те, кто должен быть по гроб жизни благодарен медицинскому работнику, проследившему его путь от зародыша до появления на свет Божий будущего деляги.
Они на праздники не одевают наград потому, что скромные и может быть за чаркой в кругу родных и близких вспомнят, что дважды запускали сердце раненому солдату, но смерть оказалась сильнее, и до конца жизни он чувствует как бы свою вину за это.
Ведь мало кто видел, что после почти суток борьбы за солдатскую жизнь, они в изнеможении буквально вповалку лежали в палатке.
Мало кто видел прапорщика, у которого автоматной очередью кости черепа перемешались с мозгом, ранение смертельное, но врачи делали все возможное, долг обязывает.
О том, что страна ведет войну, может быть, первыми узнали врачи и медсестры 340-го окружного военного госпиталя в Ташкенте. Именно их подняли по тревоге, когда из Кабула пришел Ил-76, транспортник, и по госпиталю стали разносить раненых в чужой армейской форме с азиатской внешностью. И лишь по мату, который раздался от случайного удара носилок об стенку, поняли – наши. Это были раненые солдаты-офицеры, так называемого мусульманского батальона, штурмовавшего дворец Амина. Кто бывал в госпитале в те годы видели эти человеческие обрубки обожженных и подорванных, кто в каких войсках служил, можно было опознать лишь по армейским головным уборам. Однорукий катил коляску с безногим, двое калек помогают друг другу выйти на улицу, что бы подышать свежим воздухом, другого безногого, безрукого, слепого, человеческий обрубок, родители забирают домой, врачи сделали все, что могли, что бы хоть немного пожил. Транспортники приходили ночью, что бы не смущать общественность видом того, что может оставить война от здорового нормального человека. И лишь по шуму лифтов, топоту медперсонала можно было догадаться, что из кабульского госпиталя прибыла очередная партия раненых. Памятник должны поставить девчатам-медсестрам госпиталей, которые насмотрелись в те годы такого, что не всякий здоровый мужик выдержит. Это они, ухаживая за ранеными и калеками, насмотревшись на чужие боль и страдания, шли учиться в медицинские институты, каждодневный вид этого пушечного мяса не оттолкнул у них желания стать медиком. Выходили замуж за своих бывших пациентов и разъезжались с ними к новым местам службы. У нас в городе проживает семья Хицковых Александра и Галины. Она служила медсестрой в Шинданте, он ходил с колонами по сопровождению грузов 40-й армии. Там и познакомились. Среди нас живет семья Вдовиченко Василия и Анны. Всегда вместе – где муж, там и супруга. Более десяти гарнизонов поменяли. Он награжден и она награждена.
Боевая медсестра
Кто бы мог подумать об этой скромной, не стремящейся быть на виду женщине - Алле Ивановне Буравлевой, что в своей жизни она совершила подвиг? Медсестра военного санатория, ныне - детского дома-инвалидов... Но 30 с лишним лет мирного стажа не идет ни в какое сравнение с боевым. Два года и четыре месяца в Афганистане - это целая жизнь.
Они были первыми
То, что когда-нибудь станет героической женщиной, Алле и в голову не приходило. Работала. Одна растила дочь. Денег катастрофически не хватало, и решила она, как делали тогда многие, съездить за границу: написала заявление в военкомат.
Слышала, что контрактникам создают хорошие условия. Когда ей в январе 1980-го предложили Афганистан, не испугалась, хоть знала, что там - война. То ли в шутку, то ли, заманивая, всерьез, ей и повару Шуре Семеновой из Саперного (из района отобрали только двоих, подходивших по всем статьям) сказали, что едут они в Афган по линии международного Красного Креста и жить будут в люксе, по два человека в номере...
Формировался Ленинградский центральный военный госпиталь № 650, в состав которого набирали медиков и обслуживающий персонал со всего Ленинградского военного округа.
Алла отправила четырехлетнюю дочь к бабушке в Рязань, а сама вместе с другими, такими же отчаянными девчонками и парнями, отправилась в тридцатиградусный мороз на перевалочную базу Углово, что под Ленинградом. Двухъярусные койки в казармах: холод, неуют. Им сказали: ничего особого с собой не брать, и настрадались они первое время, как, впрочем, и потом, очень сильно. После их посадили в вагоны и повезли в Термез.
Ночью едем - днем стоим, - вспоминает Алла Ивановна. - Мороз, ветер. Две недели ехали параллельно с эшелоном, в котором были танки и пушки - как в войну. Хотел ли кто-то обратно домой? Конечно. Но мы были военнообязанными, знали: если посылают, значит, надо! Хотя узнали потом, что оформили нас вольнонаемными, без предоставления каких-либо льгот...
Два месяца отстояли в Термезе. Палатки на двадцать человек, все те же двухъярусные койки, «голые» одеяла и матрацы. По одной наволочке девчатам выдали лишь к 8 марта...
25 марта на огромном самолете АН-22 вместе с машинами отправили в Афганистан и высадили в Кабуле, где на окраине шло строительство госпиталя. Сразу включились в работу: шли боевые действия, врачи и медсестры оказывали помощь раненым. Наиболее тяжелых отправляли в Союз, а «легких» и нетранспортабельных как могли, лечили на месте.
Мороз в тот год в Афгане был не меньше, чем в России, шел снег, дул сильный ветер. От холода спасали печки-буржуйки, а чтобы не сгореть ночью, дежурили по два человека. Летом стояла 60-градусная жара и остро не хватало кислорода: 2 тысячи метров над уровнем моря - не шутка.
Как голодали первое время! Воды в их стороне не было вовсе, и ребята с риском для жизни ездили на источник в другой конец Кабула. Сколько раз возвращались ни с чем... Обстреливали постоянно. Оружия у них не было - взвод охраны, и все. Риск быть вырезанными прямо в палатке - огромный.
Страшно ли было? Очень. Хирургия и инфекционное отделение - переполнены. Вместо 40 человек в палатке раненых было по нескольку тысяч. Кровь, гной, ожоги, гепатит, лихорадка, брюшной тиф... А каких истощенных, обезвоженных бойцов привозили с гор! Одни скелеты... Раненые нередко умирали. Госпиталь обстреливали, закидывали гранатами...
Но самым жутким было другое. Рядом находился медсанбат, куда привозили трупы погибших в бою ребят. Вечером - штабеля оцинкованных гробов, а утром - ни одного... И так - каждый день.
Тяжело было сознавать, что на Родине - мир, а здесь - такое месиво. Но им говорили: Родина не забудет, вас ждут заслуженные награды.
Друг за друга - стеной
Как ни странно, но горе сближает больше, чем радость.
Ребята там были хорошие, друг за друга стояли стеной, - на глазах Аллы Ивановны - слезы. - Каждый на виду: сразу понимаешь, кто из них друг, а кто - враг. И трусливые были, и те, кто последнее у товарища воровал и продавал на рынке. Но таких попадалось немного.
Через восемь месяцев всех переселили в бывшие английские конюшни - по 60 человек в казарму: один - со смены, другой - на смену, третий отдыхает... Стали выдавать теплую одежду, полегче стало с провиантом, хотя полноценной пищу назвать было трудно...
Алла сначала работала терапевтической, затем инфекционной сестрой. Все девчонки переболели - кто «брюшняком», кто гепатитом, а кто тем и другим. Донорами были все, беря для раненых кровь друг у друга. Только и слышалось: «Вторая, третья группа - на выход!»
Дел было много, спать удавалось два-три часа в сутки, а позже Аллу перевели в диетсестры. Сопротивлялась:
Как работать? Я же не знаю ничего!
Научим, поможем! - подбадривала Шура Семенова. И получилось.
Алла Ивановна вспоминает такой случай:
Одного настолько истощенного с гор привезли - кости, обтянутые кожей. Пошли струпья по всему телу. Живой, а не понимает ничего. У нас - плесневелые консервы в банках, старая тушенка... Как его поднять? Забрали мы его к себе, отмочили струпья, капельницы ставили без конца. На свои деньги на рынке продукты покупали. На поправку пошел, сказал: »Курочки бы поел». Где ее взять? Пока через штаб округа доставали, он уже расхотел. А как встал на ноги, все спрашивал: «Чем помочь?» Стала я потом за диетпитание как следует бороться, добилась для нуждающихся особого рациона...
«Афганистан болит в моей душе...»
Как бы ни было трудно, уезжать из Афганистана не хотела, да и командир не отпускал. Но дочери надо было идти в школу, и Алла вернулась на Родину.
Года три вскакивала по ночам, от малейшего шума, не было покоя днем. Все это сказывалось на здоровье, болело сердце. Даром ничего не прошло: уже 18 лет Алла Ивановна живет с кардиостимулятором...
Постепенно все налаживалось, дочь росла и радовала маму успехами в школе. А в 1989 году судьба свела Аллу с человеком, с которым они связаны все тем же Афганистаном. В прошлом военный танкист, а ныне рабочий ДОЗа Николай Буравлев тоже служил в Термезе и не раз бывал в командировках в афганских горах. Он стал ее мужем и верным, понимающим другом. Лучшая подруга Аллы Ивановны Людмила Клименко тоже служила в Афганистане...
Выросла, выучилась, стала учителем, затем вышла замуж, родив двоих детей, дочь Марина. Казалось бы - живи и радуйся, расти внуков. Но радость не может быть безмятежной после того, что довелось испытать. Афганистан болит в душе. Перед глазами те, с кем довелось служить и кого спасла от смерти. Как бы ни было трудно, считает - жили интересно.
Хоть нас не поощрили ничем, остались добрыми людьми. Раз в пять лет встречаемся всем госпиталем - роднее родных. Только половины нет уже в живых...
Немного подумав, Алла Ивановна произносит:
Говорят, та война неправедной была. А не войди в Афганистан мы, вошла бы Америка, что и происходит сейчас... Сколько вбухано в эту страну денег, сколько всего понастроено там! Что бы ни было, а мы благородную миссию выполняли: лечили раненых. Чтобы понять все это, надо самим в горячей точке побывать, испытать все на собственной шкуре...
Поступила бы она по-другому сейчас? Отвечает:
Однажды ребят контуженных в госпиталь привезли из боя - в одних трусах. Они переживали: «Как там наши?» Обратно рвались, но врачи не пускали. «Все равно сбежим!» - говорили. Сели однажды в машину: как были в трусах, так и уехали на передовую... Разве забудешь это? Если надо и позволило бы здоровье - поехала бы опять. Отец был военным, мама в 18 лет в партизаны пошла, а я разве могу иначе?
Афганистан - это не только горе и боль, это огромная школа жизни не для одного поколения наших людей. Как сказал поэт?
«Лишь тот достоин
чести и свободы,
Кто каждый день идет
за них на бой».
Этот бой не обязательно должен быть кровавым. В такой мирной профессии, как медицинская сестра, есть место подвигу.
Вы знаете, сколько советских женщин участвовали в Афганской кампании? Военный обозреватель Lenta.ru Илья Крамник напоминает о женщинах, службу которых общество предпочитает не замечать.
В основном образ женщины в воюющей армии в нашем сознании связан с памятью о Великой Отечественной. Санитарка на поле боя под Москвой и Сталинградом, медсестра в госпитале, снайпер на нейтральной полосе, — летчица женского бомбардировочного полка, регулировщица на улице поверженного Берлина. Однако с окончанием войны история женщин в рядах Вооруженных сил отнюдь не закончилась — после 1945 года женщины составляли значительную часть личного состава ВС СССР, особенно на небоевых должностях — все та же медицина, связь, некоторые административные и штабные должности.
Женщины-военнослужащие и представители гражданского персонала советской и российской армии участвовали во многих послевоенных конфликтах, включая Афганистан и обе чеченские войны, но подробной истории участия женщин в этих и других войнах пока так и не появилось.
Нет даже официальной цифры — сколько женщин несли службу в Афганистане, Чечне и других горячих точках.
В любом случае, для Афганской войны 1979-1989 годов это число составляет тысячи человек, основные оценки колеблются в районе 20-21 тысячи. Известно, что более 1300 женщин получили награды за свою службу «за речкой», и около 60 погибли на этой войне.
Подавляющее большинство из них — гражданские служащие: медсестры, фельдшеры, сотрудницы политотделов, сотрудницы военторга, секретари. Но война без линии фронта не делала различий.
Дорош Светлана Николаевна, служащая Советской армии, направленная на войну министерством обороны
Mедсестра.
Pодилась 12.07.1963 г. в с.Славянка Межевского района Днепропетровской области УССР, украинка.
Жила в г.Днепропетровске и работала медсестрой на станции «Скорой помощи».
В добровольном порядке 19.02.1986 г. через Амур-Нижнеднепровский РВК г.Днепропетpовска была направлена для работы в Афганистан.
Лыкова Татьяна Васильевна, служащая Советской армии, направленная на войну министерством обороны
Pодилась 01.04.1963 г. в г.Воронеж, русская.
13 ноября была зачислена в военкомате на прохождение службы в Афганистане, в Кабуле получила направление на должность секретаря секретного делопроизводства в штабе 15-го обрСпН Джелалабада и 29 ноября погибла во взорванном самолете при перелете из Кабула в Джелалабад (то есть, со дня получения направления в военкомате прошло всего 16 дней).
Награждена орденом Красной Звезды (посмертно), медалью «Интернационалисту от благодарного афганского народа».
Стрельченок Галина Геннадьевна, прапорщик, фельдшер
Pодилась 18.05.1962 г. в пгт Бегомль Докшицкого района Витебской области БССР, белоруска.
Жила в Минской области и работала заведующей фельдшерско-акушерским пунктом в дер. Балаши Вилейского района Минской области.
В Вооруженные силы СССР была призвана через Минский РВК
18.10.1984 г.
В Афганистане с декабря 1985 года.
Погибла в бою 29 декабря 1986 года в районе г.Герат при отражении нападения на колонну.
Hаграждена орденом Красной звезды (посмертно). Награждена посмертно Указом президента республики Беларусь А.Лукашенко от 24 декабря 2003 г. №575 по Минской области «О награждении воинов-интернационалистов медалью „В память 10-летия вывода советских войск из Афганистана“».
Это лишь три абзаца из длинного списка погибших в Афганистане женщин, составленного Аллой Смолиной — одной из участниц этой войны, три года прослужившей в Джелалабаде начальником канцелярии военной прокуратуры джелалабадского гарнизона.
Помимо , обстрелов колонн и мин по дорогам, женщины-«афганки» наравне с мужчинами подвергались и всем остальным опасностям пребывания в воюющей стране — от авто- и авиакатастроф, до преступлений и тяжелых болезней. При этом в 2006 году гражданские служащие Минобороны, прошедшие Афганскую войну, законом о монетизации льгот (№ 122-ФЗ от 28.08.2004) были лишены ветеранских льгот, положенных военнослужащим.
Новый закон выводил «гражданских» обоего пола за скобки, несмотря на то, что гражданский персонал Минобороны, прошедший Афганистан, подвергался опасностям не в меньшей мере, чем военные, несшие службу там же на небоевых должностях.
К сожалению, практически отсутствуют систематизированные данные о службе женщин российской армии и ВВС в Чечне. При этом сеть полна «страшилок» о «прибалтийских снайпершах», очевидно, будоражащих воображение.
Сегодня в российской армии служит около 60 тысяч женщин, из которых примерно половина — гражданские, а остальные — около 30 тысяч солдат и сержантов-контрактников и около 2000 женщин-офицеров.
Набор должностей принципиально при этом не поменялся — связь, медицина, административно-управленческие посты все так же остаются основными. Есть и те, кто несет службу на боевых должностях, хотя по сравнению с Вооруженными силами США и стран Западной Европы их число пока невелико. Кое-где женщин пока нет в принципе — так, служба на боевых кораблях и подлодках остается мужской прерогативой. Лишь как исключение они появляются в кабинах боевых самолетов. Вопрос, нужно ли добиваться такого же широкого представительства женщин на боевых должностях, как это уже сделано в тех же США, пока остается открытым, и однозначного ответа на него нет.
Но ясно одно — женщины, уже выбравшие этот путь, заслуживают уважения как минимум за силу воли: выдержать службу, часто превращающуюся в ежедневную проверку на «слабо», сможет не каждый мужчина.
1. Американские солдаты помогают раненному дойти до вертолета, на котором ему оказывают первую медицинскую помощь.
2. Эвакуация раненых практически во всех случаях выполняется на вертолете.
3. Джон Вудс - военный врач в звании капитан, держит капельницу.
4. Солдаты армии США несут раненного на носилках к вертолету.
5. В вертолете ему оказывается первая медицинская помощь.
6. Раненный смотрит на свою обожженную руку.
7. Раненому солдату афганской армии помогают дойти до вертолета.
8. Военный вертолет, который совершает экстренные вылеты за раненными солдатами.
9. Солдат отвернулся от летящего в его сторону песка.
10. Военный солдат оказывает первую помощь раненому.
11. Солдаты несут раненого к вертолету.
12. Раненому оказывают первую медицинскую помощь по дороге в госпиталь, который находится на территории базы НАТО.
13. Два солдата держаться друг за друга пытаясь перенести боль.
14. Военный врач вытирает пот после предоставленной медицинской помощи.
15. Чад Орозко перед вылетом на очередной вызов.
16. Кровь на полу в операционной госпиталя.
17. После того, как раненому делают операцию, в операционной наводят порядок.
18. Врач осматривает солдата, который был ранен в результате взрыва.
19.
20. Врачи во время операции на ноге афганского солдата.
21. Женщина пытается помочь солдату, у которого все признаки теплового удара.
22. Уставший врач прилег поспать.
23. Солдат заглядывает в операционную.
24. Анита Ван Грештейн из Нидерландов смотрит за проведением операции.
25. Девушка на фоне доски, на которой записаны имена раненых и недавно доставленных в госпиталь.
26. Врачи везут в операционную раненого, который пострадал в результате взрыва.
27. Солдаты армии США выглядывают за дверь приемного покоя.
28. Микила Клепач ждет новых раненых недавно доставленных в госпиталь.
29. Лужа крови на полу, образовавшаяся в результате операции.
30.
31. Санитар несет необходимые для операции медикаменты.
32. Врачи доставили в госпиталь Родолфо Мадрида который был сильно ранен в результате взрыва.
33. Женщины, служащие в канадской армии, убирают операционную.
34. Раненому солдаты помогают сойти с автомобиля.
35. Корианн Манваринг, офицер армии США, наблюдает за раненым.
36. Раненого солдата кладут на операционный стол.
37. Санитар разрезает ботинки солдата специальными ножницами.
38. В госпиталь доставили очередного раненого.
39. Энн Лир, старшая медсестра в звании капитан, пытается поддержать раненого солдата.
40. Медики окружили раненого солдата.
Смотрите так же:
Для нашего менталитета понятие дисциплина весьма относительное, так что поговорку "пока гром не грянет - мужик не перекрестится", вряд ли поймут немцы или англичане. Армия - не исключение, скорее, наоборот, ввиду своей специфики за порядок там приходится бороться с удвоенной силой. Кто служил и бывал на учениях - поймет. Пренебречь гигиеной или техникой безопасности дело обычное. Даже на моей памяти солдаты на марш-броске, бывало, пили дождевую воду прямо из лужи, или ели грязными руками дикие немытые яблоки, протерев их засаленным рукавом. Скольких бойцов наказывали командиры за сон в карауле или курение на посту. В мирное время в нашем климате, как правило, все это оборачивается в худшем случае неделей санчасти или стольким же сроком гауптвахты. В Афганистане ценой такого разгильдяйства было здоровье, и жизнь. Порой и целых подразделений.
Акватабс вместо минералов
Вячеслав Чебурканов служил в Бресте, в 38 десантно-штурмовой бригаде. В Афган попал по разнарядке уже в пехотную 108 мотострелковую дивизию, стоявшую в Баграме. Части этого соединения "держали" Саланг, - стратегический перевал в Афганистане в горах Гиндукуш, связывающий северную и центральную часть страны - прикрывали Кабул. Должность капитана (в те годы) Чебурканова - начальник дивизионной санитарно-эпидемиологической лаборатории - замначмеда дивизии. Зона ответственности - 15 тысяч военнослужащих, большинство из которых 18 - 20-летние мальчишки. Другой климат, другие болезни, чуждые нашему иммунитету, плюс сама война.
Без прививок на войну не пойдешь!
Треть частей прошла через инфекционные отделения госпиталей, - рассказывает Вячеслав Владимирович. - Основные заболевания: гепатит, малярия, амебиаз, брюшной тиф. В последние годы войны командование сделало много выводов из уроков первых лет. Солдаты проходили предварительную подготовку и даже акклиматизацию, в Термезе, но от проблем со здоровьем целиком это не избавляло.
По долгу службы Вячеславу Чебурканову приходилось постоянно контролировать санитарное состояние в частях. У него была своя лаборатория - врачи брали заборы воды, продуктов, проверяли столовые, быт солдат. Это были люди, защищавшие советских солдат от вирусов и бактерий - невидимого врага, воевавшего на стороне душман.
У местного населения, конечно, и иммунитет был посильнее, и выносливости больше. Мирный афганец с утра встанет, оденет резиновые калоши на босу ногу - и до вечера с деревянным плугом работает на пашне. Правда, цена этой выносливости раннее старение - в среднем они живут до 50 лет, а у женщин уже в 25 лет трудно определить ее возраст. Но в условиях войны они чувствовали себя, скажем так, увереннее, чем наши, привыкшие к благам цивилизации и хорошему климату.
Именно по этому правила гигиены в частях дивизии были жесточайшими, и ответственность за их соблюдение лежала на каждом военнослужащем.
Мы следили за тем, чтобы солдаты часто меняли носки, дабы не заводились грибки, часто стирали униформу, которую, кстати, в Союзе дорабатывали и корректировали под условия Афгана. Бушлаты с подстежкой, берцы пошли именно оттуда. На каждом построении проверяли фляги - вода должна была быть только кипяченой, и то для обеззараживания солдаты добавляли в нее таблетки акватабс. Техническая вода хлорировалась, наполненные полевые туалеты заливались и закапывались. Плюс - регулярное мытье в бане. Офицерам, конечно, было немного проще, чем солдатам. И быт был обустроен лучше, да и военторг работал хорошо: в пункте постоянной дислокации мы пили только минеральную воду. Кстати, несмотря на войну, в каждом населенном пункте стояли палатки, где можно было купить холодную кока-колу или пиво: хоть чешское, хоть немецкое.
Дивизию "разгромил"... гепатит
Несмотря на все меры безопасности, избегать вспышек заболеваний не получалось. Как правило, инфекции раз в три года косили целые подразделения. В октябре-декабре 1981 года, вся 5-я Мотострелковая Дивизия стала небоеспособной, когда более 3-х тысяч человек, включая командование, одновременно заболело гепатитом. По статистике каждый год, треть личного состава 40-й Армии страдала от той или иной формы инфекционных заболеваний.
За каждым бойцом не уследишь. Отравиться можно было запросто обыкновенными немытыми фруктами. Кругом пыль, грязь. Ну а на войне, как говорится, как на войне. Бывало, что ели одной ложкой из одного котелка. В общем, один подцепил заразу - и пошло по цепочке.
Сатира из ротной стенгазеты на бойцов, забывших налить воду во фляги, в результате чего все трое были наказаны.
Военным медикам приходилось бороться за жизнь и здоровье, как своих пациентов, так и за собственную. Общаясь с больными, Вячеслав Чебурканов сам перенес тяжелую форму гепатита. Теоретически он не должен был выжить, но к счастью, судьба была благосклонна. Он не умер от болезни, не разбился в горящем вертолете, когда летел в Паншер, не погиб во время "хостинской" операции.
Конечно, боевые условия сильно затрудняли работу. Свободно не всегда походишь, да и в засаду легко было попасть. На тропах - мины-ловушки для пехоты. Очень много солдат оказывались в госпиталях без конечностей. Ночами там тоже особо не "погуляешь" - самое время для вражеских вылазок. А были случаи, когда в темноте свои стреляли по своим же, принимая их за духов. Опять-таки потери из-за разгильдяйства. В общем, все это довольно сложная специфика. По этому и требовалась исполнительность и дисциплина.
Сильно "бОрзых" отправляли на "Эдельвейс"
Со мной плохих людей не служило. Это отчасти помогало выжить. Каждый отстаивал товарищей, пусть это и пафосно звучит. Иначе быть не могло. Все знали свои обязанности, поскольку от их исполнения зависела и твоя жизнь, и жизнь всего подразделения. Малейшая ошибка могла стать роковой, например, не доложишь вовремя полученные данные - погибнет весь взвод. Поэтому и дедовщины у нас практически не было, поскольку командиры понимали: боеспособность в единстве. Для тех, кто это не понимал были так называемые "ссылки" - блокпосты. Одна их наиболее страшных - блокпост "Эдельвейс" на внушительной высотке Саланга. Им даже уголь и питание сбрасывали туда с вертолета. Там все "бОрзые" и "крутые" воины довольно быстро приходили в чувство. Сурово, но справедливо. Офицерам нужно было любой ценой сохранить личный состав, а без дисциплины этого не будет.
Впрочем, именно на блокпостах с медициной были наиболее серьезные проблемы. Там горячая пища и чистая вода не всегда были доступны, особенно в начале войны. Недостаток регулярного, сбалансированного питания снижал сопротивление организма заболеваниям. Накопление пустых жестянок из-под сухпайков и другого мусора создавало условия для распространения крыс и насекомых. Потом Советские войска разработали контейнеры, которые можно было сбрасывать на парашютах. И все же, в сравнении с пунктом постоянной дислокации это была, как говорится, совсем другая песня.
Грузовик доставляет воду на блокпост
Большинство больных прибывало именно с блокпостов. Сказывалась нехватка питья и еды, слабый контроль начальства, сложные бытовые условия. Некоторые жили прямо в землянках. Сухпай, дистиллированная привозная вода, от которой сильно портились зубы... Все это сказывалось: или сразу, или впоследствии.
Афганский синдром
Этот термин упоминают часто, но, по-моему, каждый вкладывает в него свое понимание. Что в большей степени нанесло душевную травму военврачу Вячеславу Чебурканову, воину-интернационалисту, прошедшему Афган как и тысячи других военнослужащих 40 армии? "Черный тюльпан", ежедневно вывозивший по ночам в Союз тела погибших, страшная болезнь, оставившая след на всю жизнь, или то, что 20 лет назад советские войска оставили свои базы и там, где когда-то лечились пациенты капитана Чебурканова ныне проходят госпитализацию американские военнослужащие? Неужели все было зря?
Ни тогда, ни сейчас лично я и те, с кем я служил, не задавались вопросами, вроде "что мы тут делаем" или "кому нужна эта война". Это потом те, кто не был там, начали разглагольствовать в кабинетах. Мы выполняли приказ, выполняли интернациональный долг, и другой формулировки я не приемлю. Служба в Афганистане лично мне дала очень многое. Я стал по-другому смотреть на жизнь. Проще к ней относиться что ли. Если честно, то на войне было даже легче, чем здесь. Так что самое тяжелое, пожалуй, было возвращаться в мирное время. Там не думаешь о деньгах - я практически всю зарплату пересылал в Союз. Поесть можно было в любой столовой, и никто с тебя наличку требовать не станет. Здесь заедает быт. Тут совсем другие люди, взаимоотношения между ними. На войне они гораздо человечнее. Нет злости, зависти, интриг... В Афгане не пить спиртное нельзя было - по-другому просто стресс не снимался. Понимаю "афганцев", которые продолжают пить до сих пор. В мирное время они тоже снимают стресс, только уже другой. Война сильно ломает человека, и вернуться к нормальной жизни отнюдь не просто. Иногда и себя ловлю на том, что что-то такое подкатывает - и, словно как клин какой-то. Пока "сотку" не опрокинешь - не отпускает...
СПРАВОЧНО
В Вооруженных Силах Вячеслав Чебурканов служил до 1993 года. Уволился в запас в звании майора. Награжден орденом "За службу Родине III степени" двумя медалями за службу в Афганистане и грамотой от Михаила Горбачева. В настоящее время работает врачом в брестском областном центре гигиены, эпидемиологии и общественного здоровья.
Фото любезно предоставил Валерий Цапков
Эльмира Аксариева вернулась из Кабула в декабре 1988 года.
15 февраля – официальная дата вывода советского контингента из Афганистана. Несколько сотен казахстанцев пропали или погибли с 1979 по 1989 год в этой стране. Их – простых мальчишек, навсегда оставшихся в горах Афгана –называют "героями чужой войны".
Об этом вспоминают редко, но кроме военных-мужчин там были и женщины. Маленькие русские (тогда всех выходцев из Советского Союза называли русскими – Прим. автора) девчонки с испуганными глазами, которым приходилось вытаскивать бойцов буквально с того света.
О том, как променять мирный Ташкент на разодранный войной Кабул, вернуться обратно и не забыть себя на Афганской войне, корреспонденту рассказала медсестра Эльмира Аксариева.
"Мне было 28 лет. Я хотела поработать за границей. В то время я была сотрудницей КГБ в Ташкенте. Вызвали в военкомат меня только в июле 1987 года, оттуда распределили в центральный госпиталь Кабула – медсестрой. Так и проработала полтора года до первого вывода войск в декабре 88-го…", – вспоминает Эльмира.
Только в самолете из Ташкента в Кабул к девушке наконец пришло осознание того, что она летит на войну.
"Попала на пересылку со всеми. Мы вылетели ночью. Летели 45 минут на военном самолете и были в Кабуле уже под утро. Из-за переживаний я сразу уснула. На следующий день в 10:00 нас построили и распределили, кто куда. Мы были женщинами и мужчинами разных профессий, гражданские. Привезли в госпиталь и распределили по модулям, сейчас это называют казармами. Там и жили", – говорит женщина.
Работа в афганской терапии явно отличалась от ташкентской. Людей сюда привозили в самом разном состоянии. Иногда и по частям…
"Больных много – самых разных. Привозили в тяжелом состоянии… Много анализов, консультаций по всему госпиталю. Работали сутками, по двое на ногах. Спать ночью было нельзя. Госпиталь в войсковой части был закрытым. Выезжать было нельзя: охраняемая зона", – говорит Эльмира.
На нервах были все.
Госпиталь находился недалеко от домов, где как-то пытались выживать афганцы: люди, обозленные на войну, разруху и чужаков, почти десять лет живших в их городе.
"Я как раз задержалась в отделении: засиделась с землячкой. Вышла на улицу после дежурства. Что-то взорвалось. Сильно. Машину возле стен госпиталя начинили взрывчаткой со стороны нашей лаборатории. Никто не пострадал, но оглушило караульного. Испуг был, шок был у людей. Мы успокаивали больных. Все начали бежать… Было страшно! Это центральный госпиталь, душманы сильно к нему не подходили, но такими способами пугали советских граждан", –рассказывает женщина.
В одиночку выходить на улицы Кабула врачи и медсестры не решались. А соблазн был: уж слишком много иностранного товара лежало на прилавках для неискушенного советского взгляда.
"Мы выезжали с разрешения начальства. Обычно с сопровождением. А так страшно было ходить. Такие случаи рассказывали, что могут и зарезать, и еще что похуже сделать. Когда я в первый раз вышла в город, запомнилось, что он делился на бедные, средние и более богатые районы. Страшно было выходить одной, хотя не могу сказать, что Кабул был разрушен. Он был бедный. Не сравнить с нашими городами: я сравнивала его с Ташкентом – небо и земля. Но там были иностранные товары, и на рынке можно было найти все", – вспоминает Эльмира.
Жители Кабула смотрели на приезжих с опаской, но постепенно к приезжим врачам они стали привыкать.
"Шурави. Они называли нас "шурави" – русские. Простой народ, живший рядом, ничего плохого нам не делал. Агрессии не было. Они просто смотрели на нас с интересом. Маленькие дети уже знали русский язык, потому что наши военные находились там не первый год. Подходили, могли заговорить. Но я местный язык не выучила", – рассказывает женщина.
Летом в Кабуле жарко, и Эльмира с непониманием и сожалением смотрела на укрытых с ног до головы афганских женщин.
Пока не встретилась с ними на волейбольной площадке.
"Я волейболистка, и нас собралась целая команда, потому что мы должны были соревноваться с командой афганок. Я была капитаном команды. Они приходили к нам на территорию госпиталя, у нас был площадка, и там мы вместе играли. Меня удивило, что у них вообще есть волейболистки. В городе женщины ходят в основном закрытые. Редко когда увидишь непокрытую девушку. Даже молодые девочки закрыты черным платком, а на глазах – сеточка. Лица почти не видно. А на волейбол они пришли как обычные девчонки: в спортивной форме и шортиках, с непокрытыми волосами", – с улыбкой вспоминает Эльмира.
Кстати, там же, на работе в военном госпитале она встретила будущего мужа – военного, попавшего на операционный стол в хирургию.
Они поженились.
"После выздоровления он вернулся в часть. Когда мы выезжали домой, во время первого вывода войск, 22 декабря – такой зимы, говорили афганцы, не было. Холодно. Но я бы так не сказала: зима в те дни стояла как в Алма-Ате. Шел снег, это был 1988 год", – говорит Эльмира Аксариева.
Они приехали в Ташкент, а оттуда уехали в Казахстан.
Потом с ее мужем начало происходить то, что сейчас принято называть модным словом "посттравматический синдром", или "ПТСР".
Он не полностью "вернулся" из Афгана.
"Его контузило. Человек становится нервный, дерганный. Но не такой, как остальные, о ком рассказывали. Но по нему было видно, что он пережил", – поделилась женщина.
А потом началась водка.
"Да. Была водка. Не у меня – я вообще не пила. Я сейчас в разводе с ним больше 15 лет, и все "благодаря" этой водке. Он много пил. Не сильно, но пил. Часто. Человек меняется абсолютно, теряет здравое мышление", – с горечью сказала женщина.
Сейчас у нее две взрослые дочери и внуки. Никто из их семьи не пошел в медицину.
Эльмира боится даже думать о том, что однажды ее дети окажутся в зоне вооруженного конфликта.
"Страшно об этом подумать, честно говоря. Когда я уезжала, оформляла документы, я ничего своим родителям не говорила и поставила их перед фактом, когда мне уже пришел вызов из военкомата. Семь месяцев они ничего не знали. Папа взял мне, маме и братишке путевку на Иссык-Куль. Я должна была уехать с ними. И в этот момент мне пришел вызов. Пришлось сдать путевку и рассказать все маме. 17 июля я отправила маму на Иссык-Куль, а сама уехала 23 числа. Помню, как в первый раз приехала в отпуск и увидела маму абсолютно седой. Я никому этого не желаю... ", – сказала со слезами в голосе женщина.