Доктор Боткин с великими княжнами Анастасией и Марией.
Евге́ний Серге́евич Бо́ткин (27 мая [8 июня ] , Царское Село - 17 июля , Екатеринбург) - русский врач, лейб-медик семьи Николая II , дворянин, святой Русской Православной Церкви , страстотерпец , праведный. Сын знаменитого доктора Сергея Петровича Боткина . Расстрелян вместе с царской семьёй.
Биография
Детство и учёба
Был четвёртым ребёнком в семье известного русского врача Сергея Петровича Боткина (лейб-медика Александра II и Александра III) и Анастасии Александровны Крыловой.
В 1878 г. на основе полученного дома воспитания был принят сразу в 5-й класс 2-й Петербургской классической гимназии . После окончания гимназии в 1882 г. поступил на физико-математический факультет Петербургского университета , однако, сдав экзамены за первый курс университета, ушёл на младшее отделение открывшегося приготовительного курса Военно-медицинской академии .
В 1889 году окончил академию третьим в выпуске, удостоившись звания лекаря с отличием .
Работа и карьера
С января 1890 г. работал врачом-ассистентом в Мариинской больнице для бедных. В декабре 1890 г. на собственные средства командирован за границу для научных целей. Занимался у ведущих европейских учёных, знакомился с устройством берлинских больниц.
По окончании командировки в мае 1892 г. Евгений Сергеевич стал врачом придворной капеллы, а с января 1894 г. вернулся в Мариинскую больницу сверхштатным ординатором.
8 мая 1893 г. защитил в академии диссертацию на соискание степени доктора медицины «К вопросу о влиянии альбумоз и пептонов на некоторые функции животного организма», посвящённую отцу. Официальным оппонентом на защите был И. П. Павлов .
Весной 1895 г. был командирован за границу и два года провёл в медицинских учреждениях Гейдельберга и Берлина, где слушал лекции и занимался практикой у ведущих немецких врачей - профессоров Г. Мунка, Б. Френкеля, П. Эрнста и других. В мае 1897 г. избирается приват-доцентом Военно-медицинской академии.
Осенью 1905 г. Евгений Боткин возвратился в Петербург и приступил к преподавательской работе в академии. С 1905 года - почётный лейб-медик. В 1907 году назначается главным врачом общины святого Георгия.
Ссылка и гибель
Был убит вместе со всей императорской семьёй в Екатеринбурге в Ипатьевском доме в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. По воспоминаниям организатора убийства царской семьи Я. М. Юровского , Боткин умер не сразу - его пришлось «пристреливать» .
«Я делаю последнюю попытку написать настоящее письмо – по крайней мере, отсюда… Мое добровольное заточение здесь настолько временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование. В сущности, я умер, умер для своих детей, для друзей, для дела... Я умер, но еще не похоронен, или заживо погребен – все равно, последствия практически одинаковы…
Надеждой себя не балую, иллюзиями не убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю прямо в глаза… Меня поддерживает убеждение, что “претерпевший до конца спасется“ и сознание, что я остаюсь верным принципам выпуска 1889-го года. Если вера без дел мертва, то дела без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединится и вера, то это лишь по особой к нему милости Божьей…
Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести ему в жертву своего единственного сына ».
Канонизация и реабилитация, память
3 февраля 2016 года Архиерейским собором РПЦ было принято решение об общецерковном прославлении страстотерпца праведного Евгения врача . При этом другие слуги царской семьи канонизированы не были. Митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев) , комментируя эту канонизацию, сказал:
Архиерейский собор вынес решение о прославлении доктора Евгения Боткина. Я думаю, это давно желанное решение, потому что это один из святых, который почитается не только в Русской зарубежной церкви, но и во многих епархиях Русской православной церкви, в том числе в медицинском сообществе.
Доктор Боткин, с Татьяной и Глебом, 1918 год.
25 марта 2016 года на территории московской городской клинической больницы № 57 епископом Орехово-Зуевским Пантелеимоном был освящён первый в России храм в честь праведного Евгения Боткина .
В июле 2018 года в екатеринбургском микрорайоне Академический в преддверии приуроченных к 100-летию гибели Романовых Царских дней именем Евгения Боткина назвали бульвар, прилегающий к корпусам Уральского государственного медицинского университета и заводу по производству кардиостимуляторов .
Семья
С 1891 года был женат на Ольге Владимировне Мануйловой (1872-1946), с которой развелся в 1910 году. Их дети:
Труды
- «К вопросу о влиянии альбумоз и пептонов на некоторые функции животного организма»
- «Свет и тени Русско-японской войны 1904-1905 гг.: Из писем к жене» 1908.
Примечания
- Немецкая национальная библиотека , Берлинская государственная библиотека , Баварская государственная библиотека и др. Record #121807916 // Общий нормативный контроль (GND) - 2012-2016.
- Мельник (Боткина) Т. Е. Воспоминания о царской Семье и её жизни до и после революции.-М.: «Анкор», 1993. (ошибоч.) (Предисловие к настоящему изданию)
- Ковалевская О. Т. С Царём и За Царя. Мученический венец Царских слуг.-М.: «Русский Хронографъ1991», 2008. ISBN 5-85134-121-1
- Иоффе Г. З. Претерпевшие до конца
- «Претерпевший до конца спасется»: врачебный и нравственный долг доктора Боткина
- Основания для канонизации царской семьи. Из доклада митр. Ювеналия, председателя синодальной комиссии по канонизации
- Генеральная прокуратура РФ удовлетворила заявление Главы Российского Императорского Дома о реабилитации репрессированных верных служителей Царской Семьи и других Членов Дома Романовых (неопр.) . Официальный сайт Российского Императорского Дома (30 октября 2009). Проверено 9 мая 2013. Архивировано 11 мая 2013 года.
- Определение Освященного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви об общецерковном прославлении ряда местночтимых святых (неопр.) .
- Доктор Евгений Боткин прославлен в лике святых (неопр.) .
- РПЦ канонизировала врача семьи Романовых Евгения Боткина (неопр.) . Проверено 3 февраля 2016.
- Освящен первый в России храм в честь святого праведного Евгения Боткина // Патриархия.Ru
- Интерфакс-Религия: В канун 100-летия гибели Николая II бульвару в Екатеринбурге присвоили имя доктора Боткина, расстрелянного вместе с царской семьей
- Метрическая запись о венчании в церкви при Императорской Академии художеств .
- Мельник-Боткина Т. Е. Воспоминания о царской семье. - М.: Захаров, 2009. - С. 132.
- Биография на сайте «Искусство и архитектура русского зарубежья»
Литература
- Иоффе Г. З. Претерпевшие до конца // Новый журнал: журнал. - 2008. - Т. 251 .
- Ковалевская О. Т. С Царём и За Царя. Мученический венец Царских слуг. - Москва: Русский Хронографъ , 2008. - 416 с. - ISBN 5-85134-121-1 .
- Крылов А. Н. Последний лейб-медик. М., 1998. ISBN S-89652-002-6
- Мельник (Боткина) Т. Е. Воспоминания о царской Семье и её жизни до и после революции.-М.: «Анкор», 1993. (ошибоч.) (Предисловие к настоящему изданию)
- Нувахов Б.Ш. Крылов-Толстикович А.Н. Выбор доктора Боткина. М., 2002. ISBN 5-93494-059-7
- О. Т. Е. Евгений Сергеевич Боткин // Православная энциклопедия . - М. : Церковно-научный центр «Православная энциклопедия» , 2002. - 752 с.
- Ронжин С. Г., Рязанцев А. А., Ронжин И. С. «Жизнь государю, честь - никому»: Нравственный выбор Евгения Сергеевича Боткина (к 140-летию со дня рождения) (недоступная ссылка) // Бюллетень сибирской медицины. - 2006. - № 1. - С. 109-116.
- Чернова О. В. Верные до смерти. О верноподданных Государя. - СПб.: Сатисъ, 2007. - 173 с. (ошибоч.)
- Чернова О. В. Верные. О тех, кто не предал Царственных мучеников. - М. : Русский хронограф, 2010. - 576 с. - 6000 экз. - ISBN 5-85134-123-8 .
- Царский лейб-медик. Жизнь и подвиг Евгения Боткина. - СПб.: Царское Дело, 2010. - 536 с. ISBN 5-91102-023-8
Ссылки
- Евгений Боткин на «Родоводе ». Дерево предков и потомков
- «Жизнь государю, честь - никому»: Нравственный выбор Евгения Сергеевича Боткина . Бюллетень Сибирской Медицины № 1-2006
- А. А. Смирнов БОТКИНЫ: предприниматели, меценаты, коллекционеры, учёные и последние лейб - медики России. Журнал «Служба 08», 2007, № 10
| ||||
В 1917 году жителям Тобольска необычайно повезло. У них появился свой врач: не только столичного образования и воспитания, но и всегда, в любую минуту готовый прийти больным на помощь, к тому же безвозмездно. Сибиряки посылали за доктором сани, конные упряжки, а то и полный выезд: шутка ли, личный врач самого императора и его семьи! Бывало, правда, что у больных не находилось транспорта: тогда доктор в генеральской шинели со споротыми знаками отличия перебирался через улицу, увязая по пояс в снегу, и все-таки оказывался у постели страждущего.
Лечил он лучше местных врачей, а платы за лечение не брал. Но сердобольные крестьянки совали ему то туесок с яичками, то пласт сала, то мешок кедровых орехов или жбанчик меда. С подарками доктор возвращался в губернаторский дом. Там новая власть дер-жала под стражей отрекшегося от престола государя с семьей. Двое детей доктора тоже томились в заключении и были такие же бледные и прозрачные, как четыре великие княжны и маленький цесаревич Алексей . Проходя мимо дома, где содержалась царская семья, многие крестьяне становились на колени, клали земные поклоны, скорбно крестились, как на икону.
Выбор императрицы
Среди детей знаменитого Сергея Петровича Боткина , основателя нескольких крупных направлений в медицине, лейб-медика двух российских самодер-жцев, младший сын Евгений ничем особенным, казалось, не блистал. Он мало общался со своим прославленным отцом, но пошел по его стопам, как и старший брат, ставший профессором Медико-хирургической академии. Евгений достойно окончил медицинский факультет, защитил докторскую диссертацию по свойствам крови, женился и добровольцем отправился на Русско-японскую войну. Это был его первый опыт военно-полевой терапии, первое столкновение с жестокой реальностью. Потрясенный увиденным, он писал жене подробные письма, которые позже были опубликованы как «Записки о русско-японской войне».
На это произведение обратила внимание императрица Александра Федоровна . Боткину была пожалована аудиенция. Никто не знает, о чем говорила наедине августейшая особа, страдающая не только от хрупкости своего здоровья, но более всего - от тщательно скрываемой неизлечимой болезни сына, наследника русского престола.
После встречи Евгению Сергеевичу было предложено занять должность царского лейб-медика. Возможно, сыграли роль его работы по изучению крови, но, скорее всего, императрица угадала в нем знающего, ответственного и самоотверженного человека.
В центре справа налево Е. С. Боткин, В. И. Гедройц, С. Н. Вильчиковский. На переднем плане императрица Александра Фёдоровна с великими княжнами Татьяной и Ольгой. Фото: Public Domain
Для себя - ничего
Именно так объяснял Евгений Боткин своим детям изменения в их жизни: несмотря на то, что семья доктора переехала в прекрасный коттедж, поступила на казенное обеспечение, могла участвовать в дворцовых мероприятиях, он сам себе уже не принадлежал. Несмотря на то, что его жена вскоре покинула семью, все дети выразили желание остаться с отцом. Но он виделся с ними редко, сопровождая царскую семью на лечение, отдых, в дипломатических поездках. Дочь Евгения Боткина Татьяна в 14 лет стала хозяйкой в доме и управляла расходами, выдавая средства на покупку обмундирования и обуви старшим братьям. Но никакие отлучки, никакие тяготы нового образа жизни не могли разрушить те теплые и доверительные отношения, которые связывали детей и отца. Татьяна называла его «неоцененный папочка» и впоследствии добровольно последовала за ним в ссылку, считая, что у нее есть только один долг - быть рядом с отцом и делать то, что ему понадобится. Так же нежно, почти по-родственному относились к Евгению Сергеевичу и царские дети. В воспоминаниях Татьяны Боткиной содержится рассказ о том, как великие княжны сливали ему из кувшина воду, когда он лежал с больной ногой и не мог встать, чтобы вымыть руки перед осмотром пациентки.
Многие однокурсники и родственники завидовали Боткину, не понимая, как непроста его жизнь на этом высоком посту. Известно, что Боткин резко отрицательно относился к личности Распутина и даже отказался принять его больного у себя дома (но сам съездил к нему оказать помощь). Татьяна Боткина считала, что улучшение здоровья наследника при посещении «старца» наступало как раз тогда, когда Евгений Сергеевич уже провел лечебные мероприятия, укрепившие здоровье мальчика, а Распутин приписывал этот результат себе.
Последние слова
Когда государю предложили выбрать себе небольшую свиту для сопровождения его в ссылку, из указанных им генералов согласился только один. К счастью, нашлись верные слуги среди других, и они последовали за царской семьей в Сибирь, а некоторые и приняли мученическую смерть вместе с последними Романовыми. Среди них был Евгений Сергеевич Боткин. Для этого лейб-медика не было вопроса выбора своей судьбы - он его сделал давно. В глухие месяцы под арестом Боткин не только лечил, укреплял, духовно поддерживал своих пациентов, но и выполнял роль домашнего учителя - царственные супруги решили, что образование детей не должно прерываться, и все заключенные занимались с ними по какому-нибудь предмету.
Его собственные младшие дети Татьяна и Глеб жили неподалеку в съемном доме. Великие княжны и императрица Александра Федоровна посылали открытки, записки, маленькие подарочки, сделанные своими руками, чтобы скрасить трудную жизнь этих ребят, по собственному желанию последовавших в ссылку за отцом. С «папочкой» дети могли видеться всего несколько часов в день. Но и от того времени, когда его отпускали из-под ареста, Боткин выкраивал возможность посетить больных сибиряков и радовался внезапно открывшейся возможности широкой практики.
В Екатеринбург, где состоялась казнь, Татьяну и Глеба не пустили, они остались в Тобольске. Долго ничего не слышали об отце, а узнав, не могли поверить.
Евгений Боткин почитается как святой врач, исполнивший самое высшее предназначение по отношению к своим пациентам, отдавший им все свои силы и саму жизнь…
В ССЫЛКЕ
В 1917 году жителям Тобольска необычайно повезло. У них появился свой врач: не только столичного образования и воспитания, но и всегда, в любую минуту готовый прийти больным на помощь, к тому же безвозмездно. Сибиряки посылали за доктором сани, конные упряжки, а то и полный выезд: шутка ли, личный врач самого императора и его семьи! Бывало, правда, что у больных не находилось транспорта: тогда доктор в генеральской шинели со споротыми знаками отличия перебирался через улицу, увязая по пояс в снегу, и все-таки оказывался у постели страждущего.
Лечил он лучше местных врачей, а платы за лечение не брал. Но сердобольные крестьянки совали ему то туесок с яичками, то пласт сала, то мешок кедровых орехов или жбанчик меда. С подарками доктор возвращался в губернаторский дом. Там новая власть дер-жала под стражей отрекшегося от престола государя с семьей. Двое детей доктора тоже томились в заключении и были такие же бледные и прозрачные, как четыре великие княжны и маленький цесаревич Алексей. Проходя мимо дома, где содержалась царская семья, многие крестьяне становились на колени, клали земные поклоны, скорбно крестились, как на икону.
ВЫБОР ИМПЕРАТРИЦЫ
Среди детей знаменитого Сергея Петровича Боткина, основателя нескольких крупных направлений в медицине, лейб-медика двух российских самодер-жцев, младший сын Евгений ничем особенным, казалось, не блистал. Он мало общался со своим прославленным отцом, но пошел по его стопам, как и старший брат, ставший профессором Медико-хирургической академии. Евгений достойно окончил медицинский факультет, защитил докторскую диссертацию по свойствам крови, женился и добровольцем отправился на Русско-японскую войну. Это был его первый опыт военно-полевой терапии, первое столкновение с жестокой реальностью. Потрясенный увиденным, он писал жене подробные письма, которые позже были опубликованы как «Записки о русско-японской войне».
На это произведение обратила внимание императрица Александра Федоровна. Боткину была пожалована аудиенция. Никто не знает, о чем говорила наедине августейшая особа, страдающая не только от хрупкости своего здоровья, но более всего - от тщательно скрываемой неизлечимой болезни сына, наследника русского престола.
После встречи Евгению Сергеевичу было предложено занять должность царского лейб-медика. Возможно, сыграли роль его работы по изучению крови, но, скорее всего, императрица угадала в нем знающего, ответственного и самоотверженного человека.
В центре справа налево Е. С. Боткин, В. И. Гедройц, С. Н. Вильчиковский. На переднем плане императрица Александра Фёдоровна с великими княжнами Татьяной и Ольгой
ДЛЯ СЕБЯ - НИЧЕГО
Именно так объяснял Евгений Боткин своим детям изменения в их жизни: несмотря на то, что семья доктора переехала в прекрасный коттедж, поступила на казенное обеспечение, могла участвовать в дворцовых мероприятиях, он сам себе уже не принадлежал. Несмотря на то, что его жена вскоре покинула семью, все дети выразили желание остаться с отцом. Но он виделся с ними редко, сопровождая царскую семью на лечение, отдых, в дипломатических поездках. Дочь Евгения Боткина Татьяна в 14 лет стала хозяйкой в доме и управляла расходами, выдавая средства на покупку обмундирования и обуви старшим братьям. Но никакие отлучки, никакие тяготы нового образа жизни не могли разрушить те теплые и доверительные отношения, которые связывали детей и отца. Татьяна называла его «неоцененный папочка» и впоследствии добровольно последовала за ним в ссылку, считая, что у нее есть только один долг - быть рядом с отцом и делать то, что ему понадобится. Так же нежно, почти по-родственному относились к Евгению Сергеевичу и царские дети. В воспоминаниях Татьяны Боткиной содержится рассказ о том, как великие княжны сливали ему из кувшина воду, когда он лежал с больной ногой и не мог встать, чтобы вымыть руки перед осмотром пациентки.
Многие однокурсники и родственники завидовали Боткину, не понимая, как непроста его жизнь на этом высоком посту. Известно, что Боткин резко отрицательно относился к личности Распутина и даже отказался принять его больного у себя дома (но сам съездил к нему оказать помощь). Татьяна Боткина считала, что улучшение здоровья наследника при посещении «старца» наступало как раз тогда, когда Евгений Сергеевич уже провел лечебные мероприятия, укрепившие здоровье мальчика, а Распутин приписывал этот результат себе.
Лейб-медик Е.С. Боткин с дочерью Татьяной и сыном Глебом. Тобольск. 1918 г.
ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА
Когда государю предложили выбрать себе небольшую свиту для сопровождения его в ссылку, из указанных им генералов согласился только один. К счастью, нашлись верные слуги среди других, и они последовали за царской семьей в Сибирь, а некоторые и приняли мученическую смерть вместе с последними Романовыми. Среди них был Евгений Сергеевич Боткин. Для этого лейб-медика не было вопроса выбора своей судьбы - он его сделал давно. В глухие месяцы под арестом Боткин не только лечил, укреплял, духовно поддерживал своих пациентов, но и выполнял роль домашнего учителя - царственные супруги решили, что образование детей не должно прерываться, и все заключенные занимались с ними по какому-нибудь предмету.
Его собственные младшие дети Татьяна и Глеб жили неподалеку в съемном доме. Великие княжны и императрица Александра Федоровна посылали открытки, записки, маленькие подарочки, сделанные своими руками, чтобы скрасить трудную жизнь этих ребят, по собственному желанию последовавших в ссылку за отцом. С «папочкой» дети могли видеться всего несколько часов в день. Но и от того времени, когда его отпускали из-под ареста, Боткин выкраивал возможность посетить больных сибиряков и радовался внезапно открывшейся возможности широкой практики.
В Екатеринбург, где состоялась казнь, Татьяну и Глеба не пустили, они остались в Тобольске. Долго ничего не слышали об отце, а узнав, не могли поверить.
Екатерина Каликинская
В 1907 г., после смерти лейб-медика Царской Семьи Густава Гирша, Государыня Александра Федоровна на вопрос о том, кого бы она желала пригласить на место семейного врача, тотчас же ответила: «Боткина».
Представители известного в России купеческого рода Боткиных были крупными благотворителями и устроителями храмов, много жертвовали на церкви и на сиротские приюты. К этому роду принадлежали многие знаменитые личности: писатели, художники, литераторы, искусствоведы, коллекционеры, изобретатели, дипломаты, а также врачи. Отцом Евгения Сергеевича Боткина, в апреле 1908 г. ставшего лейб-медиком семьи последнего русского Императора, был знаменитый Сергей Петрович Боткин – врач-терапевт, лейб-медик Александра II и Александра III, снискавший славу выдающегося ученого, тонкого диагноста, талантливого педагога и общественного деятеля.
Евгений Сергеевич был четвертым ребенком в многодетной семье. Родился он 27 мая 1865 г. в Царском Селе, получил прекрасное домашнее воспитание, на основе которого его приняли сразу в пятый класс Второй Петербургской классической гимназии. Особое внимание в семье уделялось религиозному воспитанию детей, что, разумеется, принесло свои плоды. Мальчик также получил основательное музыкальное образование, приобрел тонкий музыкальный вкус. По субботам в доме Боткиных собирался столичный бомонд: профессора Военно-медицинской академии, писатели и музыканты, коллекционеры и художники, такие как И.М. Сеченов, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.П. Бородин, В.В. Стасов, Н.М. Якубович, М.А. Балакирев. Духовная и бытовая атмосфера дома оказала большое влияние на становление характера и формирование личности будущего лейб-медика Царской Семьи.
С детских лет Евгений отличался скромностью, добрым отношением к окружающим, неприятием драк и любого насилия. Его старший брат, русский дипломат Петр Сергеевич Боткин вспоминает о нем: «С самого нежного возраста его прекрасная и благородная натура была полна совершенства. Он никогда не был похож на других детей. Всегда чуткий, деликатный, внутренне добрый, с необычайной душой, он испытывал ужас от любой схватки или драки. Мы, другие мальчишки, бывало, дрались с неистовством. Он, по обыкновению своему, не участвовал в наших поединках, но когда кулачный бой принимал опасный характер, он, рискуя получить травму, останавливал дерущихся. Он был очень прилежен и смышлен в учебе».
Блестящие способности Евгения Боткина в естественных науках проявились еще в гимназии. После ее окончания по примеру отца-врача он поступил на младшее отделение открывшегося приготовительного курса Военно-медицинской академии. В 1889 г. Евгений Сергеевич успешно окончил академию, получив звание «лекаря с отличием» и был удостоен именной Пальцевской премии, которую присуждали «третьему по старшинству баллов в своем курсе».
Свой врачебный путь Евгений Боткин начал в январе 1890 г. с должности врача-ассистента Мариинской больницы для бедных. Спустя год он отправился учиться в Германию, занимался у ведущих европейских ученых, знакомился с устройством берлинских больниц. В мае 1893 г. Евгений Сергеевич блестяще защитил диссертацию на соискание степени доктора медицины. В 1897 г. он был избран приват-доцентом Военно-медицинской академии.
Его вступительная лекция студентам отражает всегда отличавшее его отношение к больным: «Раз приобретенное вами доверие больных переходит в искреннюю привязанность к вам, когда они убеждаются в вашем неизменно сердечном к ним отношении. Когда вы входите в палату, вас встречает радостное и приветливое настроение – драгоценное и сильное лекарство, которым вы нередко гораздо больше поможете, чем микстурами и порошками... Только сердце для этого нужно, только искреннее сердечное участие к больному человеку. Так не скупитесь же, приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому оно нужно. Так пойдем с любовью к больному человеку, чтобы вместе учиться, как ему быть полезным».
В 1904 г., с началом Русско-японской войны, Евгений Сергеевич Боткин отправился добровольцем на фронт и был назначен заведующим медицинской частью Российского общества Красного Креста. Не раз он бывал на передовых позициях, заменяя, по рассказам очевидцев, раненого фельдшера.
В изданной им в 1908 г. книге «Свет и тени Русско-японской войны 1904-1905 гг.: Из писем к жене» он вспоминал: «За себя я не боялся: никогда еще я не ощущал в такой мере силу своей веры. Я был совершенно убежден, что, как ни велик риск, которому я подвергался, я не буду убит, если Бог того не пожелает. Я не дразнил судьбу, не стоял у орудий, чтобы не мешать стреляющим, но я сознавал, что я нужен, и это сознание делало мое положение приятным».
Из письма жене из Лаояна от 16 мая 1904 г.: «Удручаюсь все более и более ходом нашей войны, и потому больно, что столько проигрываем и столько теряем, но едва ли не больше потому, что целая масса наших бед есть только результат отсутствия у людей духовности, чувства долга, что мелкие расчеты становятся выше понятий об Отчизне, выше Бога». По окончании войны Евгений Сергеевич Боткин был награжден орденами святого Владимира III и II степени с мечами «за отличие, оказанное в делах против японцев».
Внешне очень спокойного и волевого доктора Боткина отличала тонкая душевная организация. Его брат П. С. Боткин описывает следующий случай: «Я приехал на могилу к отцу и вдруг на пустынном кладбище услышал рыдания. Подойдя ближе, увидел лежащего на снегу брата [Евгения]. “Ах, это ты, Петя; вот, пришел с папой поговорить”, – и снова рыдания. А через час никому во время приема больных и в голову не могло прийти, что этот спокойный, уверенный в себе и властный человек мог рыдать, как ребенок».
Семейная жизнь Евгения Сергеевича не сложилась. Его супруга, Ольга Владимировна Боткина, оставила его, увлекшись модными революционными идеями и студентом Рижского политехнического техникума, моложе ее на 20 лет. На тот момент старший сын Боткиных Юрий жил уже отдельно; сын Дмитрий – хорунжий лейб-гвардии казачьего полка – с началом Первой мировой войны ушел на фронт и вскоре героически погиб, прикрывая отход разведывательного казачьего дозора, за что был посмертно награжден Георгиевским крестом IV степени. После развода с женой на попечении доктора Боткина остались младшие дети, Татьяна и Глеб, которых он беззаветно любил, и они отвечали ему таким же обожанием.
После назначения лейб-медиком Его Императорского Величества доктор Боткин с детьми переехал в Царское Село, где с 1905 г. жила Царская Семья. В обязанность лейб-медика входило лечение всех членов царской фамилии: он регулярно обследовал Императора, обладавшего довольно крепким здоровьем, лечил Великих Княжон, переболевших, казалось, всеми известными детскими инфекциями.
Большого внимания и заботы доктора требовало, разумеется, слабое состояние здоровья Государыни Александры Федоровны и Цесаревича. Тем не менее, будучи нравственным и крайне порядочным человеком, Евгений Сергеевич никогда в частных беседах не касался вопросов здоровья своих высочайших пациентов.
Начальник канцелярии Министерства Императорского двора генерал А.А. Мосолов отмечал: «Боткин был известен своей сдержанностью. Никому из свиты не удалось узнать от него, чем больна государыня и какому лечению следуют царица и наследник. Он был, безусловно, преданный их величествам слуга». Дочь доктора Татьяна также вспоминает: «Мой отец считал всегда совершенно недопустимым какие-либо пересуды и сплетни о Царской Семье и даже нам, детям, не передавал ничего, кроме уже заведомо свершившихся фактов».
Очень скоро лейб-медик Евгений Боткин искренне привязался к своим августейшим пациентам, покоренный их простым и добрым отношением, вниманием и чуткой заботой ко всем окружающим. Перенеся серьезную болезнь на императорской яхте «Штандарт» осенью 1911 г., доктор писал старшим сыновьям: «…Мне гораздо лучше и снова должен только благодарить Бога за свою болезнь: она не только доставила мне радость принять наших дорогих маленьких [младших детей Таню и Глеба] в своей милой каюте, не только приносит им радость навещать меня здесь, где им так нравится, но дала им необычайное счастье быть обласканными всеми Великими Княжнами, Наследником Цесаревичем и даже Их Величествами.
Я также истинно счастлив и не только этим, но и безграничной добротой Их Величеств. Чтобы успокоить меня, Императрица каждый день приходит ко мне, а вчера был и сам Государь. Я не в силах передать Вам, до какой степени я был тронут и счастлив. Своей добротой Они сделали меня рабом Своим до конца дней моих…»
Из другого письма, от 16 сентября 1911 г.: «Все были так добры к нашим маленьким, что я просто растроган. Государь подал им руку, Императрица поцеловала их смиренные головки, а о Великих Княжнах они вам сами напишут. Бесподобно было свидание Алексея Николаевича с Глебом. Сперва он и Тане, и Глебу говорил “Вы”, но скоро перешел на “ты”. Одним из первых вопросов к Глебу был: “Как называется это отверстие?” – “Не знаю”, – смущенно ответил Глеб. – “А ты знаешь?” – обратился он к Тане. “Знаю – полупортик”.
Дальше опять вопросы Глебу: “Чей это костыль?” – “Папулин”, – тихо отвечает Глеб. [Так дети доктора Боткина всегда звали своего отца, Евгения Сергеевича] “Чей?” – удивленный вопрос. – “Папулин”, – повторяет окончательно смущенный Глеб. Тогда я объяснил, что значит это странное слово, но Алексей Николаевич еще несколько раз потом, среди другого разговора, повторял свой вопрос, заинтересованный забавным ответом и, вероятно, смущением Глеба, но тот уже отвечал смело…
Вчера, когда я днем лежал одиноко и грустил об уехавших детках, вдруг, в обычное время, пришла развлекать меня Анастасия Николаевна и захотела все делать для меня, что делали мои детки, например, дать вымыть руки. Пришла и Мария Николаевна, и мы с ней играли в нулики и крестики, а сейчас забегала Ольга Николаевна – право, точно Ангел, залетом. Добрая Татьяна Николаевна навещает меня каждый день. Вообще меня все страшно балуют…»
Дети доктора Евгения Боткина также сохранили яркие воспоминания о днях, проведенных в Царском Селе, недалеко от Александровского дворца, в котором жила Царская Семья. Татьяна Мельник-Боткина позднее напишет в своих мемуарах: «Великие Княжны… постоянно посылали поклоны, иногда персик или яблоко, иногда цветок или просто конфетку, если же кто-нибудь из нас захварывал – а со мной это случалось часто, – то непременно каждый день даже Ее Величество справлялась о здоровье, присылала святую воду или просфоры, а когда меня остригли после брюшного тифа, Татьяна Николаевна собственноручно связала голубую шапочку.
И вовсе не мы одни пользовались каким-либо исключительным расположением Царской Семьи: свои заботы и внимание Они распространяли на всех, кого знали, и часто в свободные минуты Великие Княжны шли в комнаты какой-нибудь судомойки или сторожихи, чтобы понянчить там детей, которых Они все очень любили».
Как видно из немногих сохранившихся писем доктора Боткина, особенно трепетно он был привязан к Наследнику. Из письма Евгения Сергеевича, написанного 26 марта 1914 г. по дороге в Севастополь: «…под окном гуляет ненаглядный Алексей Николаевич. Сегодня Алексей Николаевич обходил вагоны с корзиночкой маленьких дутых яиц, которые он продавал в пользу бедных детей по поручению великой Княгини Елизаветы Федоровны, севшей к нам в поезд в Москве…»
Очень скоро именно Цесаревич стал главным объектом тревог и врачебной заботы Евгения Сергеевича. Именно с ним доктор проводил большую часть своего времени, зачастую при угрожающих жизни приступах днями и ночами не отходя от постели больного Алексея. Из письма доктора детям (Спала, 9 октября 1912 г.): «Сегодня особенно часто вспоминаю Вас и ясно представляю, что должны Вы были почувствовать, увидав в газетах мое имя под бюллетенем о состоянии здоровья нашего ненаглядного Алексея Николаевича… Я не в силах передать Вам, что я переживаю… я ничего не в состоянии делать, кроме как ходить около Него… ни о чем не в состоянии думать, кроме как о Нем, о его Родителях… Молитесь, мои детки… Молитесь ежедневно, горячо за нашего драгоценного Наследника…»
Спала, 14 октября 1912 г.: «… Ему лучше, нашему бесценному больному. Бог услышал горячие молитвы, столькими к Нему возносимые, и Наследнику положительно стало получше, слава Тебе, Господи. Но что это были за дни. Как годы легли они на душу… И сейчас она еще не может вполне расправиться – так долго бедному Наследнику еще нужно будет поправляться и столько еще случайностей может быть на пути…»
Летом 1914 г. в Петербурге начались беспорядки. Бастующие рабочие толпами ходили по улицам, крушили трамваи и фонарные столбы, убивали городовых. Татьяна Мельник-Боткина пишет: «Причины этих беспорядков никому не были ясны; пойманных забастовщиков усердно допрашивали, почему они начали всю эту переделку. “А мы сами не знаем, – были их ответы, – нам надавали трешниц и говорят: бей трамваи и городовых, ну мы и били”». Вскоре же началась Первая мировая война, вызвавшая поначалу грандиозный патриотический подъем у русского народа.
С началом войны Император практически безвыездно жил в Ставке, находившейся вначале в Барановичах, а затем в Могилеве. Доктору Боткину Государь поручил оставаться при Императрице и детях в Царском Селе, где их стараниями стали открываться лазареты. В доме, где Евгений Сергеевич жил с детьми, он также устроил лазарет, куда часто приезжали навестить раненых Государыня и две ее старшие дочери. Однажды Евгений Сергеевич привез туда и маленького Цесаревича, также изъявившего желание навестить раненых солдат в лазарете.
«Я удивляюсь Их трудоспособности, – рассказывал Евгений Сергеевич своей дочери Тане о членах Царской Семьи. – Уже не говоря про Его Величество, который поражает тем количеством докладов, которые он может принять и запомнить, но даже Великая Княжна Татьяна Николаевна. Например: Она, прежде чем ехать в лазарет, встает в 7 часов утра, чтобы взять урок, потом Они обе едут на перевязки, потом завтрак, опять уроки, объезд лазаретов, а как наступит вечер, Они сразу берутся за рукоделие или за чтение».
Во время войны все будни императорского лейб-медика проходили одинаково – в работе, а праздники отличались посещением с детьми Литургии в Федоровском Государевом соборе, куда приезжали и члены Царской Семьи. Татьяна Мельник-Боткина вспоминала: «Я никогда не забуду того впечатления, которое меня охватило под сводами церкви: молчаливые стройные ряды солдат, темные лики Святых на почерневших иконах, слабое мерцание немногих лампад и чистые, нежные профили Великих Княжон в белых косынках наполняли душу умилением, и жаркие слова молитвы без слов за эту Семью семи самых скромных и самых великих русских людей, тихо молившихся среди любимого ими народа, вырывались из сердца».
В конце февраля 1917 г. Россию охватила волна революционных событий. Государь и Государыня были обвинены в государственной измене и по приказу Временного правительства помещены под арест в Александровском дворце Царского Села. Им неоднократно предлагалось тайно покинуть Россию, однако, все предложения подобного рода были ими отвергнуты. Даже будучи в заключении в холодном Тобольске и терпя разные лишения, Александра Федоровна говорила доктору Боткину: «Я лучше буду поломойкой, но я буду в России».
Императорской свите комиссары Временного правительства предложили покинуть Царскую Семью, иначе бывшим придворным грозило разделить их нерадостную участь. Как глубоко порядочный и искренне преданный Царской Семье человек, доктор Боткин остался с Государем.
Татьяна Мельник-Боткина описывает день, когда ее отец принял это решение: «…Мой отец, всю ночь дежуривший при Их Высочествах, еще не возвращался, и в этот момент мы с радостью увидали его карету, въезжавшую во двор. Вскоре его шаги раздались по лестнице, и он вошел в комнату в пальто и с фуражкой в руках.
Мы кинулись к нему с приветствиями и расспросами о здоровье Их Высочеств, которые уже все лежали [серьезно заболев корью], но он отстранил нас, чтобы не заразить корью и, сев в сторонке у дверей, спросил, знаем ли мы, что происходит. “Конечно, знаем, но разве это все так серьезно?” – ответили мы, уже сами теперь встревоженные видом отца, у которого сквозь обычную выдержку и спокойствие проскальзывало что-то пугавшее нас. “Настолько серьезно, что существует мнение, будто, во избежание кровопролития, Государь должен отречься от престола, хотя бы в пользу Алексея Николаевича”.
Мы ответили на это гробовым молчанием. “Несомненно, что и здесь, в Царском, начнутся выступления и беспорядки и, конечно, центром будет дворец, поэтому я Вас очень прошу уехать пока из дома, так как я сам переселяюсь во дворец. Если вам дорого мое спокойствие, то вы это сделаете”. – “Когда же, к кому?” – “Не позже, чем через два часа, я должен быть обратно во дворец, а до этого я бы лично хотел отвезти вас”. И действительно, через два часа мы с младшим братом уже были водворены к старому другу наших родителей…»
В конце мая 1917 г. доктор Боткин был временно выпущен из-под ареста, поскольку жена его старшего сына Юрия находилась при смерти. После ее выздоровления доктор обратился с просьбой вернуться к Их Величествам, поскольку по правилам лицо из свиты, выпущенное из-под ареста, нельзя было впускать обратно. Вскоре ему дали знать, что председатель Временного правительства А. Ф. Керенский лично желает его видеть.
Разговор происходил в Петрограде: Керенский предупредил Боткина о решении Временного правительства отправить арестованную Семью Государя в Сибирь. Тем не менее, 30 июля доктор Евгений Сергеевич вошел к арестованным в Александровский дворец, а в ночь с 31 июля на 1 августа его вместе с членами Царской Семьи увезли в Тобольск.
Евгений Сергеевич Боткин с дочерью Татьяной и сыном Глебом
В Тобольске предписывалось соблюдать тот же режим, что и в Царском Селе, то есть, никого не выпускать за пределы отведенных помещений. Доктору Боткину, однако, разрешалось оказывать медицинскую помощь населению. В доме купца Корнилова у него было две комнаты, в которых он мог проводить прием больных из местного населения и солдат охраны. Он писал об этом: «Их доверие меня особенно трогало, и меня радовала их уверенность, которая их никогда не обманывала, что я приму их с тем же вниманием и лаской, как всякого другого больного и не только как равного себе, но и в качестве больного, имеющего все права на все мои заботы и услуги».
Поскольку Государю, Государыне и Их детям не разрешалось выходить за пределы ограды, доктор Боткин без их ведома написал Керенскому письмо, в котором сообщал, что считает своим долгом врача заявить о недостатке моциона для арестованных и просить разрешения предоставить Им прогулки в город, хотя бы и под охраной. Вскоре пришел ответ Керенского с разрешением, однако, когда Евгений Сергеевич показал письмо начальнику караула, то последний заявил, что разрешить прогулок не может, так как может произойти покушение на Государя.
По мнению дочери Боткина Татьяны, прибывшей к отцу в Тобольск вместе с младшим братом, такие предположения были совершенно неосновательны, поскольку практически все население города относилось к членам Царской Семьи с прежними верноподданническими чувствами.
В апреле 1918 г. в Тобольск прибыл близкий друг Я.М. Свердлова комиссар В. Яковлев, который сразу же объявил врачей также арестованными. У доктора Боткина, который даже с приходом большевиков продолжал носить форму – генеральское пальто и погоны с вензелями Государя, – потребовали снять погоны. Он ответил на это, что погон не снимет, но, если это грозит какими-нибудь неприятностями, просто переоденется в штатское.
Из воспоминаний Татьяны Мельник-Боткиной: «11 апреля… часов около 3-х мой отец пришел нам сказать, что по распоряжению Яковлева его и доктора Деревенко также объявляют арестованными вместе с Их Величествами, неизвестно на сколько времени, может быть, только на несколько часов, а может быть, дня на два, на три. Взяв только маленький чемоданчик с лекарствами, сменой белья и умывальными принадлежностями, мой отец надел свое чистое дворцовое платье, то есть то, в котором он никогда не ездил к больным, перекрестил, поцеловал нас, как всегда, и вышел.
Был теплый весенний день, и я смотрела, как он осторожно на каблуках переходил грязную улицу в своем штатском пальто и фетровой шляпе. Мы остались одни, недоумевая, что может означать арест. Часов в семь вечера к нам прибежала Клавдия Михайловна Битнер. “Я пришла Вам сказать по секрету, что сегодня ночью увозят Николая Александровича и Александру Федоровну, и Ваш отец и Долгоруков едут с ними. Так что, если хотите что-либо папе послать, то Евгений Степанович Кобылинский пришлет солдата из караула”. Мы от души поблагодарили ее за сообщение и принялись укладывать вещи, а вскоре получили прощальное письмо от отца».
Подвал Ипатьевского дома, в котором были убиты Царская Семья и их верные слуги
По заявлению Яковлева, с Государем разрешалось поехать или Татищеву, или Долгорукову, и по одному из мужской и женской прислуги. О докторах не было никаких распоряжений, но еще в самом начале услыхав, что Их Величества едут, доктор Боткин объявил, что он поедет с Ними. “А как же Ваши дети?” – спросила Александра Федоровна, зная о его близких отношениях с детьми и тех тревогах, которые доктор переживал в разлуке с ними. Евгений Сергеевич ответил, что на первом месте для него всегда стоят интересы Их Величеств. Государыня до слез была этим тронута и очень сердечно его поблагодарила.
В ночь с 25 на 26 апреля 1918 г. Николай II c Александрой Федоровной и дочерью Марией, князь Долгоруков, горничная Анна Демидова и доктор Евгений Боткин под конвоем отряда особого назначения под руководством Яковлева были направлены в Екатеринбург. Татьяна Мельник-Боткина пишет: «Я с содроганием вспоминаю эту ночь и все за ней последующие дни. Можно себе представить, каковы были переживания и родителей, и детей, никогда почти не разлучавшихся и так сильно любивших друг друга, как любили Их Величества Их Высочеств…
В эту ночь я решила не ложиться и часто смотрела на ярко освещенные окна губернаторского дома, в которых, казалось мне, появлялась иногда тень моего отца, но я боялась открывать штору и очень явно наблюдать за происходящим, чтобы не навлечь неудовольствие охраны. Часа в два ночи пришли солдаты за последними вещами и чемоданом моего отца… На рассвете я потушила огонь…
Наконец ворота загородки открылись и ямщики, один за другим, стали подъезжать к крыльцу. Во дворе стало оживленно, появились фигуры слуг и солдат, тащившие вещи. Среди них выделялась высокая фигура старого камердинера Его Величества Чемадурова, уже готового к отъезду. Несколько раз из дому выходил мой отец, в заячьем тулупчике князя Долгорукова, так как в его доху закутали Ее Величество и Марию Николаевну, у которых не было ничего, кроме легких шубок…
Вот тронулись. Поезд выехал из противоположных от меня ворот загородки и загнул мимо забора, прямо на меня, чтобы затем под моими окнами повернуть налево по главной улице. В первых двух санях сидели четверо солдат с винтовками, затем Государь и Яковлев. Его Величество сидел справа, в защитной фуражке и солдатской шинели. Он повернулся, разговаривая с Яковлевым, и я, как сейчас, помню Его доброе лицо с бодрой улыбкой. Дальше опять были сани с солдатами, державшими между коленей винтовки, потом возок, в глубине которого виднелась фигура Государыни и красивое, тоже улыбающееся такой же ободряющей улыбкой, как у Государя, личико Великой Княжны Марии Николаевны, потом опять солдаты, потом сани с моим отцом и князем Долгоруковым. Мой отец заметил меня и, обернувшись, несколько раз благословил…»
Больше ни Татьяне, ни Глебу не довелось увидеться со своим обожаемым отцом. На все их просьбы о разрешении поехать вслед за отцом в Екатеринбург им отвечали, что даже в случае, если их туда доставят, им никогда не будет позволено встретиться с арестованными.
Прибывших в Екатеринбург узников красноармейцы сняли с поезда и обыскали. У князя Долгорукова были найдены два револьвера и крупная денежная сумма. Его отделили и отвезли в тюрьму, а остальных, на извозчиках, в Ипатьевский особняк.
Режим содержания в «доме особого назначения» разительно отличался от режима в Тобольске. Евгению Сергеевичу Боткину не нашлось комнаты – он спал в столовой на полу вместе с камердинером Чемадуровым. Сам дом окружили двойным забором, из которых один был так высок, что от Вознесенского храма, расположенного на горе напротив, виднелся только золотой крест; однако, как следует из писем доктора, и видеть крест заключенным доставляло большое удовольствие.
Дочь Боткина Татьяна замечала: «… Все-таки первые дни, по-видимому, еще было более или менее сносно, но уже последнее письмо, помеченное третьим мая, было, несмотря на всю кротость моего отца и желание его во всем видеть только хорошее, очень мрачное. Он писал о том, как обидно видеть ничем не заслуженное недоверие и получать резкие отказы со стороны охраны, когда обращаешься к ним как врач с просьбой о послаблениях для заключенных, хотя бы в прогулках по саду. Если в тоне моего отца проскальзывало недовольство, и если он начинал считать охрану резкой, то это значило, что жизнь там уже очень тяжела, и охрана начинала издеваться».
В Государственном архиве Российской Федерации хранится последнее, неоконченное письмо Евгения Сергеевича, написанное накануне страшной ночи убийства: «Я делаю последнюю попытку написать настоящее письмо – по крайней мере, отсюда… Мое добровольное заточение здесь настолько временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование. В сущности, я умер, умер для своих детей, для друзей, для дела... Я умер, но еще не похоронен, или заживо погребен – все равно, последствия практически одинаковы…
Позавчера я спокойно читал… и вдруг увидел краткое видение – лицо моего сына Юрия, но мертвого, в горизонтальном положении, с закрытыми глазами. Вчера, за тем же чтением я вдруг услышал слово, которое прозвучало как «Папуля». Я едва не разрыдался. И это слово не галлюцинация, потому что и голос был похож, и я на мгновение не сомневался, что это моя дочь, которая должна быть в Тобольске, говорит со мною… Я, вероятно, никогда больше не услышу этот такой дорогой голос и не почувствую те столь дорогие объятья, которыми мои детки так меня баловали…
Надеждой себя не балую, иллюзиями не убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю прямо в глаза… Меня поддерживает убеждение, что “претерпевший до конца спасется“ и сознание, что я остаюсь верным принципам выпуска 1889-го года. Если вера без дел мертва, то дела без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединится и вера, то это лишь по особой к нему милости Божьей…
Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести ему в жертву своего единственного сына».
Последний русский лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, выполняя свой врачебный и человеческий долг, сознательно оставался с Царской Семьей до последних дней Их жизни и вместе с ними принял мученическую кончину в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17 июля 1918 г.
Православный вестник. PDF
Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.
27 мая 1865 - 17 июля 1918
русский врач, лейб-медик семьи Николая II, дворянин
Биография
Детство и учёба
Был четвёртым ребёнком в семье известного русского врача Сергея Боткина (лейб-медика Александра II и Александра III) и Анастасии Александровны Крыловой.
В 1878 г. на основе полученного дома воспитания был принят сразу в 5-й класс 2-й Петербургской классической гимназии. После окончания гимназии в 1882 г. поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, однако, сдав экзамены за первый курс университета, ушёл на младшее отделение открывшегося приготовительного курса Военно-медицинской академии.
В 1889 году окончил академию третьим в выпуске, удостоившись звания лекаря с отличием.
Работа и карьера
С января 1890 г. работал врачом-ассистентом в Мариинской больнице для бедных. В декабре 1890 г. на собственные средства командирован за границу для научных целей. Занимался у ведущих европейских учёных, знакомился с устройством берлинских больниц.
По окончании командировки в мае 1892 г. Евгений Сергеевич стал врачом придворной капеллы, а с января 1894 г. вернулся в Мариинскую больницу сверхштатным ординатором.
8 мая 1893 г. защитил в академии диссертацию на соискание степени доктора медицины «К вопросу о влиянии альбумоз и пептонов на некоторые функции животного организма», посвящённую отцу. Официальным оппонентом на защите был И. П. Павлов .
Весной 1895 г. был командирован за границу и два года провёл в медицинских учреждениях Гейдельберга и Берлина, где слушал лекции и занимался практикой у ведущих немецких врачей - профессоров Г. Мунка, Б. Френкеля, П. Эрнста и других. В мае 1897 г. избирается приват-доцентом Военно-медицинской академии.
В 1904 году с началом Русско-японской войны убыл в действующую армию добровольцем и был назначен заведующим медицинской частью Российского общества Красного Креста (РОКК) в Маньчжурской армии. «За отличия, оказанные в делах против японцев» был награждён офицерскими боевыми орденами - орденами Святого Владимира III и II степени с мечами, Св. Анны II степени, Св. Станислава III степени, сербским орденом Св. Саввы II степени и болгарским - «За гражданские заслуги».
Осенью 1905 г. Евгений Боткин возвратился в Петербург и приступил к преподавательской работе в академии. В 1907 г. назначается главным врачом общины святого Георгия.
По просьбе Императрицы Александры Фёдоровны был приглашён как врач в царскую семью и в апреле 1908 г. назначен лейб-медиком Николая II . Пробыл в этой должности до своей гибели.
Также являлся совещательным членом Военно-санитарного Учёного комитета при Императорской Главной квартире, членом Главного управления Российского общества Красного Креста. Имел чин действительного статского советника.
Ссылка и гибель
В 1917 году, после падения монархии 2 (15) марта, остался вместе с царской семьёй в Царском Селе, а затем последовал за ней в ссылку. В Тобольске открыл бесплатную медицинскую практику для местных жителей. В апреле 1918 года вместе с царской четой и их дочерью Марией был перевезён из Тобольска в Екатеринбург .
Был расстрелян вместе со всей императорской семьёй в Екатеринбурге в Ипатьевском доме в ночь с 16 на 17 июля 1918 года.
Согласно воспоминаниям бывшего австрийского военнопленного, перешедшего на сторону большевиков, И. Л. Мейера, опубликованным в журнале «7 TAGE» 14-25 июля 1956 года, революционный штаб предлагал Боткину свободу и работу в Москве, тот, понимая, что погибнет вместе с царской семьёй, тем не менее отказался. Однако сами «Воспоминания Мейера», скорее всего, фальсификация.
Канонизация и реабилитация
Канонизирован РПЦЗ в 1981 году вместе с другими расстрелянными в доме Ипатьева - и Романовыми, и их слугами. Решение РПЦ было иным. Комиссия по канонизации, возглавляемая митрополитом Ювеналием, рассматривая вопрос канонизации царской семьи, отметила, что:
30 октября 2009 года Генеральная прокуратура Российской Федерации приняла решение о реабилитации 52 человек из окружения императора Николая II и его семьи, подвергшихся репрессиям после революции. В числе реабилитированных был и Евгений Боткин.
Семья
У Евгения Боткина было четверо детей: Юрий, Дмитрий, Глеб и Татьяна . В 1910 г. Боткин развёлся с женой (Ольгой Владимировной).
Сын Дмитрий - хорунжий лейб-гвардии казачьего полка - погиб в Первую мировую войну (3 декабря 1914 г. он прикрывал отход разведывательного казачьего дозора). Награждён посмертно Георгиевским крестом IV степени.
После революции Татьяна и Глеб Боткины последовали за отцом в ссылку в Тобольск, но в Екатеринбург власти их не пустили. После разгрома белых Татьяна и Глеб уехали в эмиграцию. За границей Татьяна Боткина (в замужестве Мельник) написала «Воспоминания о Царской семье», где упоминала и о своём отце. Мемуары оставил и Глеб Боткин.
В настоящее время во Франции живёт внук Боткина - Константин Константинович Мельник-Боткин (сын Татьяны Боткиной и Константина Мельника - всего у них было трое детей), который координировал деятельность французских спецслужб в 1960-х годах.
Труды
- «К вопросу о влиянии альбумоз и пептонов на некоторые функции животного организма»
- «Свет и тени Русско-японской войны 1904-1905 гг.: Из писем к жене» 1908.