На фоне того запрета только что вышедшие в свет «Дневники, записки, воспоминания. 1939-1946» маршала Андрея Еременко выглядят абсолютной сенсацией

Вышла в свет книга Маршала Советского Союза А.И. Еременко «Дневники, записки, воспоминания. 1939-1946». Для сведущей публики, которая книги еще не видела, это выглядит сенсацией — еще бы, ведь вести дневниковые записи в годы Великой Отечественной начсоставу Красной армии было запрещено категорически! В отличие от вермахта, где такого рода творчество, наоборот, поощрялось: они-то думали, что победа у них в кармане, вот и живописали все — от рядовых до генералов. Оттого их столько на полках пылится, переводных дневниковых записей наших бывших врагов. Стоит ли говорить, что тираж «Дневников» маршала был тут же с прилавков сметен. И немедленно прочитан. И сразу же появились вопросы. Вернее, один, но главный: а дневники ли это? С ним я и пришла к доктору исторических наук, главному научному сотруднику Института российской истории РАН Юрию Николаевичу Жукову.

— Сегодня история сродни футболу: все в ней разбираются. С легкостью необыкновенной судят о прошлом, а наиболее наглые объявляют себя историками и пишут о нем. На этой волне развлекаются и зарабатывают издатели: то фальшивые дневники Берии выпустят, то подложные дневники Власика. На каждый такой роток не накинешь платок, не крикнешь: не верьте, это фальшивка, компиляция, это ушлые «писатели» надергали чего-то отовсюду и склепали «дневник».

— Зачем это им?

— Ну как же! Подлинный дневник — наиболее ценный исторический источник. Автор записывает в него сегодня, не зная, что будет завтра и уж тем более через год. И для кого бы он ни писал — для себя, для близких, для потомков, для начальства, — все равно это исключительно сегодняшний взгляд. Потому-то слово «дневник» так привлекательно. Особенно для наших ветеранов, которые уже нахлебались мемуаров. В начале 1960-х пошли первые мемуары советских военачальников, за каждого с его слов написанных журналистами. Каждый излагал свою версию и войны в целом, и сражений, боев. Они не врали, а просто рассказывали о том, что лично видели и как это понимали. Но когда таких томиков накопилось два десятка, читатель уже не мог понять, как оно было на самом деле. И тогда при «Воениздате» создали комиссию, чтобы их «причесать», снять разногласия.

Записки на ходу, приказы из сейфа и мысли на госпитальной койке

— Но так было в тех случаях, когда военачальники сами участвовали в процессе. Совсем иначе — с мемуарами Жукова. Я сам видел, как директор издательства АПН Вадим Комолов писал мемуары маршала — на основе материалов, получаемых им: из Министерства обороны. Там готовили ему военные характеристики событий, а он переводил все это в более или менее литературный текст. И давал Жукову. Георгий Константинович читал это, иногда говорил: «Помню, в тот день лил страшный дождь, мой джип застрял...» — и в мемуарах появлялся некий «оживляж». Но сам Жуков никогда свои мемуары не писал.

— Но поскольку он их все же читал, откровенных-то несуразностей быть не могло?

— Ну вот вам одна: как это через много лет после смерти Жукова появляются все новые добавления к этим мемуарам! Но то мемуары. Дневники-то гораздо ценнее любых мемуаров, которые пишутся спустя много лет и «причесываются» так, что истины не найти. Классический пример: сын Хрущева, сидя в США, подготовил к печати аж четыре тома отцовских мемуаров. И там вы не найдете ни слова о том, как в декаб-ре 1953 года по настоянию Никиты Сергеевича для него создали новую должность — председатель бюро Совмина по сельскому хозяйству, он же — зампредседателя Совета министров СССР. Это позволило Хрущеву заняться целиной, его проектом, который, как известно, привел к катастрофе уже через год. Но о том, что именно он персонально в ответе за провал аграрной политики страны, Хрущев никогда и нигде не писал...

На этом мутном фоне появление книги, озаглавленной «Дневники:», пробуждает у человека надежду узнать-таки правду. В науке истории есть такая вспомогательная дисциплина — источниковедение. Так вот, любой источниковед-профессионал, прочтя дневники Еременко, сразу поймет, что это конгломерат его материалов. Механическое соединение разнородных элементов. В данном случае — разнородных по времени записей. Что такое его настоящие дневники? Например, на стр. 136: «Приехал из Мартыновки в Зимовники, подготовился к отъезду в Цхалтубо. :Рано утром отправился в длинный путь: Зимовники — Моздок». Еременко отмечает в дневнике, где он находится, и иногда — с кем встретился, если эта встреча имела серьезное значение. Дальше этого выходить он не мог, ведь ведение дневников во время войны было запрещено.

— Абсолютно всем? И указ такой был?

— Всем без исключения. Было негласное, но категорическое постановление главкома. Почему? Потому что автор дневника мог записать в него то, что составляет предмет военной тайны. А если он в плен попадет, как это было со многими нашими генералами в начале войны?

— А когда появился этот запрет?

— В самом начале войны, как только началось отступление. Поэтому офицеры, которых во время войны называли «начсостав» — младший, средний, старший, то есть до генералов, — вообще не имели права вести какие-либо записи. Но генералам требовались кое-какие записи: раньше были перекидные календари, и человек использовал их в качестве ежедневника — для пометок, не раскрывающих сути событий. Мы легко можем установить, что в книге Еременко действительно есть изначальный слой подлинных его записей. Предельно кратких. Голову даю на отсечение, что всю войну Еременко вел записи исключительно такого характера — в две-три фразы.

Обратимся теперь к его автобиографии, она дана в конце книги: там он прямо пишет, что три раза лежал в госпитале, ему было скучно, и вот он стал писать воспоминания, готовить материал для будущих мемуаров. Только в госпитале, пользуясь дневниковыми записями, которые помогали ориентироваться во времени, плюс штабными документами, которые на фронте он хранил в штабном сейфе, а когда покидал фронт, прихватывал с собой экземпляр. Они уже не представляли ценности, это прошлое, на это уже никто не обращал внимания, потому что человек находился в тылу, далеко от фронта. Согласитесь, ни один нормальный командующий армией или фронтом не запишет в дневник свой же короткий приказ. Это дело начальника штаба — он этот приказ готовит, командующий подписывает, и все уходит по адресам и откладывается в сейфе начштаба... Итак, второй источник в книге — приказы. Они помогали вспомнить обстановку — где противник, где наши части, какие именно, и т.д. Этот второй слой книги характеризуется длинными, обстоятельными записями: где, что, как. Ну вот: 15 июля 43-го года — численность войск фронта. Да он себе никогда бы этого не записал в настоящий дневник — это военная тайна! Трибунал! Но уже после всех событий почему бы нет: И это совершенно точно штабные документы.

Наконец, есть самый главный слой, на который сегодня и клюют все читатели этой книги, — оценочный. Оценки Сталина, Жукова, Хрущева. Здесь и подлинные его оценки, первоначальные — такие, как он записал о Мехлисе и Булганине. Почему важны эти две фигуры? Мехлиса, бывшего начальника ГлавПУРа, потом члена военного совета нескольких фронтов, в армии ненавидели все! Прочтем дневники Симонова о керченской операции: какими только эпитетами он его не награждает! Действительно, партийный чиновник ничего не понимал в военных делах, полез командовать, наломал дров, вызвал гнев и возмущение кадровых военных. Булганин тоже горел несколько раз. Эти две личности, с точки зрения командующих фронтами, армиями, заслуживали резко негативных оценок. Но! Скажем, стр. 257 — как пишет Еременко про Мехлиса? «В 15 часов поехал на учения. Мехлис, узнав о предстоящих учениях, сказал, что поедет туда обязательно». Никаких оценок — хороший он, плохой. Так же нейтрально и о Булганине.

Перейдем на личности

— А эпизод, когда Еременко спрашивает Сталина, кто виноват в посадках начсостава, и тот отвечает: «Ворошилов, Буденный, Мехлис»?

— Сейчас дойдем. Когда Еременко углублялся в работу над своими воспоминаниями на основе действительных дневников и штабных документов, он туда вводил характеристики людей. Но кого? Прежде всего Верховного Главнокомандующего, человека, которому он подчинен напрямую как командующий фронтом. И совершенно явно, что основная доля описаний Сталина, встреч с ним, характеристик прописана задним числом. Когда он с ним работал, то выдавал панегирик Сталину. Скорее искренний. И только в двух местах содержится негативная оценка Сталина — стр. 130-132 и 145. Но это сделано на следующем этапе работы над текстом, уже после смерти Сталина. А может, и после ХХ съезда. То же самое происходит с оценками Хрущева. Посмотрите стр. 133, 135 — какой негодяй у него Хрущев, какой мерзавец!

— Сталин в телефонном разговоре с Еременко говорит: «Гоните это г:, чего вы держите его у себя?» — а тот отвечает, что это не его компетенция. И позже Еременко подытоживает, что так он Хрущева спас.

— Это было написано до того, как Хрущев стал одним из руководителей страны. А после 1953-го или чуть позже появляется восторг при посещении им Киева — как Хрущев его встретил, как, несмотря на занятость, водил по городу...

— В свете такой чехарды времен и знаков как же на самом деле складывались разговоры со Сталиным?

— Очень интересное место из его описаний разговоров со Сталиным — то, что написано о Склянском, стр. 362. Тут надо вспомнить, что Эфраим Маркович Склянский до революции был помощник провизора, то есть мальчиком на побегушках. А в 1918-м становится правой рукой Троцкого, его замом по Реввоенсовету Респуб-лики. Много он понимал в военных делах? Да ничего! Сталина, наркома по делам национальностей, еще в 1919-м невзлюбили Свердлов и Троцкий, и они его все время отправляли на фронты как члена Реввоенсовета. И в этом качестве он обязан был подчиняться Склянскому. Сталин это переносил с трудом, на протяжении всей гражданской войны писал Ленину просьбы об освобождении его от военной работы, потому что у него хватает своей, гражданской. И всякий раз эти просьбы либо оставляли без ответа, либо отвергали. Всю Гражданскую Сталин просидел на фронтах вынужденно. Но там-то, общаясь с царскими генералами, которые воевали в Красной армии, он и постиг азы военного искусства. Он не мог командовать ни армией, ни фронтом, но понимал, что хорошо и что плохо. Упоминание о Склянском — без сомнения, одна из подлинных записей Еременко.

Неслучайно он ссылается на книгу посетителей кремлевского кабинета Сталина, где по часам отмечено, сколько раз здесь был Еременко, сколько он там просидел. Записей разговоров никто там не вел — Еременко потом мог только вспоминать характер разговора, чтобы восстановить его. И, как это всегда бывает, суть была точной, а детали — кто что сказал — могли быть придуманы спустя годы. Но подчеркиваю: негативные высказывания мы находим всего лишь в двух местах. Еременко был заинтересован в том, чтоб его книгу издали, он был уже опытный царедворец и прекрасно понимал, куда подул ветер после 1956 года. Но эти позднейшие вписывания не определяют характера книги, не делают ее антисталинской.

А что он думал о товарище Жукове?

— Пассажи про Жукова особенно будоражат публику...

— Уверен: весь негативный материал о Жукове был написан после 1948 года, когда Жукова отправили в Свердловск командовать Уральским военным округом. Почему не когда Одесским? Маленькая деталь: когда в 47-м Жукова отправили в Одессу, это был очень важный военный округ — тогда ожидали большого конф-ликта на Балканах. В Греции шла гражданская война, Тито активно помогал греческим партизанам, собирался отправить в Грецию свои войска. А Грецию официально опекал Трумэн, поэтому ему в Афинах и памятник стоит. Снабжал правительство и войска оружием, специалистами. Сначала англичане это делали, потом выдохлись, их сменили американцы. И в Москве, в Кремле ожидали возможной войны на Балканах в любой момент. В случае начала войны Жуков должен был командовать гигантской группировкой, бросив ее в Грецию против греков, американцев, англичан — всех. Одесса не была понижением!

Понижением стал перевод в Свердловск. И вот тогда-то Еременко и вспомнил старые обиды. Он наверняка полагал, что Жуков уже не поднимется, потому и погулял по нему вволю. И был в этом не одинок. Мало кто любил Жукова за его нетерпимый характер, злопамятность. За то, что он учинял в 41-42-м, когда выезжал на фронт: видел панику, неразбериху — мог достать пистолет и тут же расстрелять командира, не особо вникая в детали. Вся армия знала об этом. А те, кто командовал армиями и фронтами, знали и иное: победы Жукова на фронтах — большое преувеличение.

— А как же Халхин-Гол, 39-й год?

— Надо вспомнить, что командующим-то объединенными советско-монгольскими войсками был генерал Штерн, а Жуков командовал только частью этих сил. Во-вторых, важным обстоятельством подписания советско-германского договора 1939 года было требование к немецкой стороне, чтобы они надавили на японцев. В Монголии мы добились прекращения борьбы дипломатическими маневрами, а не только силой оружия.

Или вот еще штрих к портрету. Говоря о взятии Берлина, у нас вспоминают, как Жуков придумал направить на позиции врага тысячи прожекторов. Но мало кто знает, что первыми такой прием использовали японцы на Халхин-Голе. А Жуков это запомнил и повторил. Осуждать за это нельзя, в армии все не ново. Но и приводить как пример военного гения тоже не стоит.

Обида — движущая сила...

— Так почему же в Сталинграде Сталин с ним так поступил? Четыре месяца держать оборону города Еременко был хорош, а как освобождать его — оказался негож?

— В Сталинграде сошлись несколько гениальных генералов. Пока оборонялись, они все тянули лямку. А как замаячила грандиозная победа, каждому захотелось авторства. И все разногласия между Жуковым, который был в Сталинграде только представителем Ставки, и Рокоссовским, Еременко, Чуйковым только этим и объясняются. Победа на многих не делится...

— Получается, прав Еременко: дело в интригах?

— Конечно. Как и везде. Ведь через всю эту книгу Еременко красной нитью проходит его обида за то, что все уже генерал-полковники, а он все еще генерал-лейтенант. И орден Победы всем дали, а ему нет. Все становятся маршалами, а он генерал-полковник. И эта его обида как человека справедливая. Но почему его не повысили, нам не дано знать. Нужно быть в то время в Ставке, они все там интриговали.

— С другой стороны, Жукова Сталин недолюбливал, а с продвижением у Георгия Константиновича все в порядке?

— Сталин нашел в Жукове идеального выразителя принципа беспрекословности исполнения приказов — на чем стоит армия. Знал: пошлет Жукова — и тот умрет, но заставит выполнить то, что решено.

— Еременко говорит про Жукова: это, мол, такая гнида, что если не будет в пять-шесть раз перевеса, он ни в какое сражение никогда не ввяжется.

— А Жуков ни в какие операции до этого и не ввязывался. Он же был заместителем Сталина. Для того чтобы выезжать на фронт и добиваться осуществления решений, принятых в Ставке. И только когда уже пошел поход прямо на Берлин, вот тогда он вылез командующим фронтом. Только тогда. Вообще до Сталинграда про него мало кто и слышал. Перелистаешь газеты за полтора года войны — «Правду», «Красную Звезду», — увидишь кого угодно по двадцать раз, Жуков если и мелькнет, то раз или два. Смысл работы командующего — в наведении строжайшего порядка и дисциплины. И с этой точки зрения то, что делал Жуков, было необходимо и для армии, и для Победы. Не будь его, был бы кто-то другой.

— На какие детали в книге вы еще обратили внимание?

— Очень хорошо, что у Еременко здесь говорится о знаменитом приказе «Ни шагу назад!» лета 42-го, и о создании заград-отрядов, и о штрафных ротах и батальонах. В сноске указывается, кто попадал в штрафбаты: те, кто нарушил воинскую дисциплину, — занимались мародерством, рукоприкладством, не подчинились приказам... А дальше Еременко рассказывает о введении уже в 44-45-м годах строжайшего наказания вплоть до расстрела за мародерство, грабеж и т.д. Ведь у нас с таким удовольствием смакуют, как наши солдаты якобы изнасиловали всех немок и австриячек — и вообще всех подряд. С помощью таких вот жестких мер — до демонстративных расстрелов перед строем — порядок в войсках быстро навели.

— А как интересно у него об обыске багажа, когда он поехал из Львова в Новосибирск...

— Здесь Еременко покривил душой — он отлично понимал, почему обыскивали вагон с его багажом: тогда чуть ли не еженедельно на секретариате ЦК разбирали случаи мародерства генералов — тащили трофейное имущество в немыслимом количестве. И поэтому вполне естественно, что, когда едет командующий фронтом и отдельно идет вагон с его вещами, нужно заглянуть. При этом Еременко знал об этом, потому что тут же закрытыми приказами извещали всю армию о снятии такого-то и такого-то за то-то и то-то и об отдании под трибунал. И на следующей странице он сам пишет о том, что вытворяли отдельные генералы — Осляковский, Широбоков и другие...

Да, в этой книге много прелюбопытных деталей, которые были в разное время Еременко записаны. Не в дневниках, а когда он стал готовить черновики своих будущих мемуаров, частично изданных. Эти детали становятся сегодня интересными для понимания войны.

Ерёменко Андрей Иванович
14. 10. 1892 - 19. 11. 1970

Герой Советского Союза
Маршал Советского Союза

Родился 14 октября 1892 года в селе Марковка, ныне посёлок городского типа Луганской области Украины. Русский. Член ВКП(б)/КПСС с 1918 года.

На военную службу призван в 1913 году. В 1-ю мировую войну рядовым сражался на Юго-Западном фронте в Галиции. Затем служил на Румынском фронте в команде разведки пехотного полка. После Февральской революции 1917 года был избран в полковой комитет.

Демобилизовавшись, А.И. Ерёменко возвратился в Марковку и в 1918 году организовал там партизанский отряд, который впоследствии влился в Красную Армию.

Участник Гражданской войны. С января 1919 года - заместитель председателя и военный комиссар Марковского ревкома. С июня 1919 года участвовал в боях на Южном, Кавказском и Юго-Западном фронтах начальником разведки, затем начальником штаба кавалерийской бригады, помощником командира кавалерийского полка 14-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии. Проявил мужество и отвагу в боях с белогвардейцами и белополяками.

В 1923 году А.И. Ерёменко окончил Высшую кавалерийскую школу, в 1925 году - курсы усовершенствования комсостава, в 1931 году - курсы командиров-единоначальников при Военно-политической академии, в 1935 году - Военную академию имени М.В. Фрунзе.

После Гражданской войны, с декабря 1929 года, Ерёменко А.И. командовал кавалерийским полком, с августа 1937 года - кавалерийской дивизией, а с 1938 года - 6-м кавалерийским корпусом, с которым участвовал в освободительном походе в Западную Белоруссию. С июня 1940 года - командир механизированного корпуса. С декабря 1940 года командовал 1-й Отдельной Краснознамённой армией на Дальнем Востоке.

Во время Великой Отечественной войны с июля 1941 года генерал Ерёменко А.И. - заместитель командующего Западным фронтом, руководил боевыми действиями войск в Смоленском сражении. В августе - октябре 1941 года он командовал Брянским фронтом, прикрывавшим подступы к Москве с юго-запада. В тяжелых условиях войска фронта вели бои с танковой группой Гудериана, в этих боях А.И. Ерёменко был ранен.

По излечении, с декабря 1941 года, командовал 4-й ударной армией, которая под его руководством в составе войск Северо-Западного, а затем Калининского фронтов в ходе Торопецко-Холмской операции освободила города Андреаполь, Торопец, Велиж и другие.

В январе 1942 года Ерёменко А.И. был тяжело ранен и до августа 1942 года находился на излечении. В августе 1942 года он вступил в командование Юго-Восточным фронтом, преобразованным с 30 августа того же года в Сталинградский фронт. В этой должности генерал-полковник Ерёменко А.И. внёс большой вклад в организацию героической обороны Сталинграда. Войска фронта под его командованием принимали активное участие в контрнаступлении советских войск под Сталинградом, завершившемся окружением крупной группировки немецко-фашистских войск.

С января 1943 года А.И. Ерёменко командовал Южным фронтом. Под его руководством войска фронта нанесли удар в направлении Ростова-на-Дону с целью разгрома (во взаимодействии с войсками Закавказского фронта) группировки противника на Северном Кавказе.

С апреля 1943 года командует Калининским фронтом, а с октября того же года - 1-м Прибалтийским фронтом. 27 августа 1943 года генерал-полковнику Ерёменко А.И. присвоено высшее воинское звание "генерал армии".

С февраля до 15 апреля 1944 года генерал армии Ерёменко А.И. командовал войсками Отдельной Приморской армии, которая совместно с войсками 4-го Украинского фронта освободила Крым.

С 23 апреля 1944 года А.И. Ерёменко - командующий 2-м Прибалтийским фронтом. Во взаимодействии с 1-м и 3-м Прибалтийскими фронтами, вверенные ему войска 2-го Прибалтийского фронта участвовали в освобождении Латвии.

За умелое руководство войсками и проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками мужество и героизм Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июля 1944 года генералу армии Ерёменко Андрею Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 5323).

В марте 1945 года генерал армии Ерёменко А.И. назначен командующим 4-м Украинским фронтом, войска которого в ходе освобождения Чехословакии овладели Моравско-Остравским промышленным районом. В годы войны ярко раскрылась разносторонность военного дарования А.И. Ерёменко.

После окончания Великой Отечественной войны генерал армии Ерёменко А.И. командовал войсками Прикарпатского, Западно-Сибирского и Северо-Кавказского военных округов (1945-58 годы). 11 марта 1955 года ему присвоено высшее воинское звание "Маршал Советского Союза".

С 1958 года Маршал Советского Союза Ерёменко А.И. - генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Избирался кандидатом в члены ЦК КПСС (с 1956 года), депутатом Верховного Совета СССР 2-8-го созывов.

Скончался 19 ноября 1970 года.
Похоронен в городе-герое Москве на Красной площади у Кремлёвской стены.

Награждён 5 орденами Ленина
орденом Октябрьской Революции
4 орденами Красного Знамени
3 орденами Суворова 1-й степени
орденом Кутузова 1-й степени
медалями
Почетным оружием с золотым изображением Государственного герба СССР
иностранными орденами.
Герой Чехословацкой Социалистической Республики (ЧССР)

Имя Героя Советского Союза Ерёменко А.И. было присвоено Орджоникидзевскому высшему командному училищу, улицам в городах Керчь, Рига, Донецк, Снежное, Славянск, траулеру Министерства рыбного хозяйства. На штабе Северо-Кавказского военного округа в городе Ростов-на-Дону в память о Герое-полководце установлена мемориальная доска.

Сочинения: Боевые эпизоды. Походы Первой Конной армии. Ростов н/Д, 1957;
На западном направлении. М., 1959;
Против фальсификации истории второй мировой войны. Изд. 2-е. М., 1960;
Сталинград. М., 1961;
В начале войны. М.. 1965;
Годы возмездия. 1943-1945. М., 1969;
Помни войну. Донецк, 1971.

14.10.1892 - 19.11.1970
Герой Советского Союза

Е рёменко Андрей Иванович - командующий 2-м Прибалтийским фронтом, генерал армии.

Родился 2 (14) октября 1892 года в селе Марковка, ныне посёлок городского типа Луганской области Украины. Русский. Из бедной крестьянской многодетной (5 детей) семьи. С раннего детства трудился в крестьянском хозяйстве, с 10 лет - по найму: пастух, рабочий на мельнице, рабочий на маслобойном заводе. Систематического образования не получил.

На военную службу в Русскую императорскую армию призван в ноябре 1913 года. Служил рядовым в 169-м Миргородском пехотном полку (Киев). В Первую мировую войну рядовым сражался на Юго-Западном фронте с августа 1914 года, участник Галицийской битвы, где был тяжело ранен, лечился в госпитале в Москве. С февраля 1915 года - ефрейтор в 12-м пехотном полку 3-й пехотной дивизии, в её составе участвовал в Карпатской операции и в осаде Перемышля, с 1916 года воевал на Румынском фронте в команде конной разведки полка. После Февральской революции 1917 года был избран в полковой комитет. Младший унтер-офицер.

После попытки румынского правительства разоружить русские войска Румынского фронта, в начале 1918 года с полком с боями пробился на Украину и с оружием ушёл домой. Возвратился в Марковку и в октябре 1918 года организовал там партизанский отряд, который в январе 1919 года влился в Красную Армию. Член РКП(б)/КПСС с декабря 1918 года.

Участник Гражданской войны. С января 1919 года - заместитель председателя и военный комиссар Марковского ревкома. С июня 1919 года участвовал в боях на Южном, Кавказском и Юго-Западном фронтах: красноармеец, помощник командира взвода 2-го кавалерийского полка, старшина эскадрона и командир взвода 34-го кавалерийского полка, начальник разведки и помощник начальника штаба по оперативной работе 1-й бригады 14-й кавалерийской дивизии, начальник полковой школы, начальник штаба 79-го кавалерийского полка в 14-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии.

С 1922 года - начальник штаба 55-го кавалерийского полка (Тамбов). В 1923 году А.И. Ерёменко окончил Высшую кавалерийскую школу, в 1925 году - Ленинградские кавалерийские курсы усовершенствования комсостава, в 1931 году - курсы командиров-единоначальников при Военно-политической академии имени Н.Г. Толмачева, в 1935 году - Военную академию РККА имени М.В. Фрунзе.

После Гражданской войны, с октября 1925 года - начальник штаба, а с декабря 1929 года - командир 22-го кавалерийского полка. С 1935 года - помощник командира, а с августа 1937 года - командир 14-й кавалерийской дивизии (Тамбов). С июня 1938 года - 6-го кавалерийского корпуса. Во главе корпуса в составе конно-механизированной группы Белорусского фронта участвовал в освободительном походе в Западную Белоруссию в сентябре 1939 года. Лично возглавив передовой отряд корпуса, основную массу которого составили механизированные части, и который овладел с боями городами Новогрудок, Волковыск, Гродно. В июне 1940 года участвовал в операции по вводу советских войск в Литву, в ходе которой боевых действий не происходило.

С июня 1940 года - командир 3-го механизированного корпуса в Белорусском Особом военном округе. В декабря 1940 года назначен командующим Северо-Кавказским военным округом, но не успев вступить в должность, в январе 1941 года назначен командующим 1-й Отдельной Краснознамённой армией на Дальнем Востоке.

Во время Великой Отечественной войны генерал Ерёменко А.И. - заместитель командующего и командующий Западным фронтом (30.06.1941-2.07.1941 и 19.07.1941-29.07.1941) руководил боевыми действиями войск на востоке Белоруссии и в Смоленском сражении. С 14 августа по 13 октября 1941 года - командующий Брянским фронтом, прикрывавшим подступы к Москве с юго-запада. Провёл ряд частных наступательных операций, в том числе достаточно крупную Ростиславско-Новозыбковскую операцию, но серъёзного успеха добиться не смог, а главное - не выполнил главную задачу по сковыванию немецкой 2-й танковой группы генерала Г. Гудериана, который замкнул с севера кольцо окружения вокруг советского Юго-Западного фронта. В начале октября 1941 года в ходе начавшейся операции "Тайфун" немецко-фашистские войска окружили основные силы Брянского фронта. В тяжелых условиях окружения сумел сохранить управление частью сил фронта и организовал удар с целью прорыва из окружения. В этих боях А.И. Ерёменко был тяжело ранен и 13 октября 1941 года эвакуирован самолётом из окружения в Москву. Лечился в госпитале в Москве, где его посетил И.В. Сталин .

По излечении, с 25 декабря 1941 года, командовал 4-й ударной армией, которая под его руководством в составе войск Северо-Западного, а затем Калининского фронтов сыграла основную роль в ходе успешной Торопецко-Холмской наступательной операции. Части армии в первый день наступления 9 января 1942 года прорвали немецкую оборону, освободили города Андреаполь (16 января), Торопец (21 января), вышли на ближние подступы к городу Велиж и глубоко охватили с севера ржевско-вяземскую группировку противника, пройди на запад на 250-300 километров. В этих боях генерал-полковник Ерёменко А.И. был вторично тяжело ранен (открытый перелом ноги), но остался в строю и с загипсованной ногой, превозмогая боль, продолжал руководить действиями армии. С февраля 1942 года находился на излечении в госпитале в Москве.

Ещё не полностью излевичшись, вернулся в строй: командовал Сталинградским (12.08.1942-31.12.1942) и одновременно Юго-Восточным фронтом (7.08.1942-28.09.1942) фронтом. В этой должности генерал-полковник Ерёменко А.И. внёс большой вклад в организацию героической обороны Сталинграда. Войска фронта под его командованием вели трехмесячные тяжелейшие изматывающие сражения на дальних и ближних подступах к Сталинграду, а с 19 ноября 1942 года принимали активное участие в контрнаступлении советских войск под Сталинградом, завершившемся окружением крупной группировки немецко-фашистских войск.

С 30 декабря 1942 года А.И. Ерёменко командовал Южным фронтом. Под его руководством войска фронта провели Ростовскую наступательную операцию с целью разгрома во взаимодействии с войсками Закавказского фронта группировки противника на Северном Кавказе. К сожалению, смелый замысел советского командования реализовать не удалось - немецкое командование сумело воспользоваться недостаточно энергичными действиями Закавказского фронта, вывести ударные группировки с Кавказа на ростовское направление и ударом с юга во фланг Южного фронта задержать его наступление. Хотя противник задержал советские войска всего на 2 недели, за это время он успел избежать разгрома. Сам А.И. Ерёменко тяжело перенес его отстранение от окончательного уничтожения окруженной в Сталинграде немецкой 6-й армии и по личной просьбе в связи с ухудшением состояния здоровья (открылись старые раны) 2 февраля 1943 года освобожден от командования фронтом. Лечился в госпитале в Цхалтубо (Грузинская ССР).

Командующий Калининским фронтом (25.04.1943-20.10.1943). В августе-сентябре 1943 года правый фланг Калининского фронта участвовал в Смоленской стратегической наступательной операции, а в октябре 1943 года провёл Невельскую наступательную операцию. После переименования фронтов продолжал командовать 1-м Прибалтийским (бывшим Калининским) фронтом (20.10.1943-19.11.1943). затем вновь находился в подмосковных госпиталях.

С 4 февраля до 18 апреля 1944 года генерал армии Ерёменко А.И. командовал войсками Отдельной Приморской армии, которая совместно с войсками 4-го Украинского фронта провела Крымскую наступательную операцию и сыграла большую роль в разгроме немецкой 17-й армии и в успешном освобождении Крыма.

С 18 апреля 1944 года А.И. Ерёменко - командующий 2-м Прибалтийским фронтом. Во взаимодействии с 1-м и 3-м Прибалтийскими фронтами, вверенные ему войска 2-го Прибалтийского фронта участвовали в освобождении Латвийской ССР, проведя Режицко-Двинскую (июль 1944) и Мадонскую (август 1944) фронтовые операции, а также нанося главный удар в Рижской наступательной операции (сентябрь-октябрь 1944).

З а умелое руководство войсками и проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками мужество и героизм Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июля 1944 года генералу армии Ерёменко Андрею Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".

В феврале 1945 года войска 2-го Прибалтийского фронта, выполнявшие задачи по блокированию и уничтожению Курляндской группировки врага, были переданы в Ленинградский фронт, а сам А.И. Ерёменко отозван в Москву. 26 марта 1945 года генерал армии Ерёменко А.И. назначен командующим 4-м Украинским фронтом, войска которого в ходе освобождения Чехословакии провели очень трудную Моравско-Остравскую наступательную операцию, овладев крупным промышленным районом. В мае 1945 года фронт участвовал в Пражской наступательной операции.

После окончания Великой Отечественной войны с 9 июля 1945 года генерал армии Ерёменко А.И. командовал войсками Прикарпатского военного округа. Снят с должности 25 октября 1946 года "за недочёты в состоянии боевой подготовки, дисциплины, воспитания и обеспечения войск округа". С октября 1946 года - командующий войсками Западно-Сибирского военного округа, с ноября 1953 года - командующий войсками Северо-Кавказского военного округа.

С апреля 1958 года Маршал Советского Союза Ерёменко А.И. - генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Избирался кандидатом в члены ЦК КПСС (с 1956 года), депутатом Верховного Совета СССР 2-8-го созывов (с 1946 года).

Жил в городе-герое Москве. Скончался 19 ноября 1970 года. Его прах захоронен в Москве на Красной площади в Кремлёвской стене.

Воинские звания:
полковник - 1935,
комбриг - 17.02.1938,
комдив - 09.02.1939,
комкор - 04.11.1939,
генерал-лейтенант - 4.06.1940,
генерал-полковник - 11.09.1941,
генерал армии - 27.08.1943,
Маршал Советского Союза - 11.03.1955.

Награждён 5 орденами Ленина (22.02.1938, 29.07.1944, 21.02.1945, 13.10.1962, 13.10.1967), орденом Октябрьской Революции (22.02.1968), 4 орденами Красного Знамени (15.06.1926, 22.02.1941, 3.11.1944, 20.06.1949), 3 орденами Суворова 1-й степени (23.01.1943, 16.05.1944, 23.05.1944), орденом Кутузова 1-й степени (22.09.1943), медалями, Почётным оружием с золотым изображением Государственного герба СССР (22.02.1968).

Герой Чехословацкой Социалистической Республики (ЧССР) (30.04.1970). Награждён иностранными орденами - Клемента Готвальда (ЧССР), Белого Льва "За Победу" (ЧССР), "Военный Крест 1939-1945" (ЧССР), "За воинскую доблесть" (Польша), "Крест Грюнвальда" (Польша), "Легион Почёта" степени Командующего (США), многочисленными иностранными медалями.

Имя А.И. Ерёменко носило Орджоникидзевское высшее командное училище (1971-1993). Имя присвоено улицам в городах Смоленск, Керчь, Рига, Донецк, Снежное, Славянск, Велиж, Торопец, траулеру Министерства рыбного хозяйства. На штабе Северо-Кавказского военного округа в городе Ростов-на-Дону в память о Герое установлена мемориальная доска. Почётный гражданин городов Волгоград (4.05.1970), Смоленск (28.04.2006, посмертно), Даугавпилс, Острава, Оломоуц, Пардубица, Градец-Краловец.

Сочинения:
Боевые эпизоды. Походы Первой Конной армии. Ростов н/Д, 1957;
На западном направлении. М., 1959;
Против фальсификации истории второй мировой войны. Изд. 2-е. М., 1960;
Сталинград. М., 1961;

Родился 14 октября 1892 года в селе Марковка Харьковской губернии, в малоимущей крестьянской семье. Отец – Иван Васильевич. Мать – Мария Ивановна. Супруга – Нина Ивановна. Дети: сын – Андрей Андреевич, полковник запаса; сын – Владимир Андреевич, капитан 1 ранга запаса; дочь – Татьяна Андреевна, экономист.

В 1913 году призван в царскую армию. С началом Первой мировой войны участвовал в боях против кайзеровских войск рядовым, а затем командиром отделения. После Февральской революции 1917 года избран в полковой комитет. По возвращении с Румынского фронта из армии увольняется. С конца 1918 года – в Красной Армии. Последовательно занимает должности начальника бригадной разведки, начальника штаба полка, помощника командира полка 14-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии, участвует в боях против польских интервентов, войск Врангеля и банд Махно.

После окончания в 1929 году в Ленинграде Высшей кавалерийской школы (впоследствии – Кавалерийские курсы усовершенствования командного состава) назначается командиром 55-го кавалерийского полка 14-й кавалерийской дивизии. Затем оканчивает политкурсы при Военно-политической академии имени В. И. Ленина, а в 1935 году – Военную академию имени М. В. Фрунзе. Командует кавалерийской дивизией, кавалерийским корпусом. Во главе 6-го казачьего корпуса принимает участие в походе в Западную Белоруссию и Литву.

С 1940 года - командир механизированного корпуса, командующий войсками Северо-Кавказского военного округа, командующий 1-й Краснознаменной армией на Дальнем Востоке, а в 1941 году - 16-й армией Забайкальского военного округа.

На восьмой день Великой Отечественной отзывается в Москву и назначается заместителем командующего Западным фронтом. Участвует в руководстве боевыми действиями войск в Смоленском сражении.

В начале августа 2-я армия и 2-я танковая группа противника ударами против войск Центрального фронта, прикрывавших Брянское, Гомельское и Черниговское направления, добились значительных успехов. Создалась угроза прорыва в полосах действий Резервного и Центрального фронтов и выхода крупных танковых соединений Гудериана к южным рубежам Москвы.

В целях ликвидации этой угрозы и надежного прикрытия направления на Брянск в стыке двух фронтов - Резервного и Центрального Ставка 14 августа приняла решение образовать Брянский фронт и назначить его командующим А. И. Еременко.

Вызванный в Ставку для получения указаний непосредственно от Верховного, новый командующий фронтом держался с большим достоинством, находчиво отвечал на все вопросы. Да, сказал он, враг, безусловно, очень силен и сильнее, чем мы ожидали, но бить его, конечно, можно. Надо лишь уметь это делать... Сталину пришлась по душе такая уверенность военачальника. Обрисовав обстановку, Верховный сказал, что обязательная задача войск Брянского фронта состоит в том, чтобы не только надежно прикрыть Брянское направление, но во что бы то ни стало своевременно разбить главные силы танковой группы Гудериана. Андрей Иванович очень уверенно заявил, что «в ближайшие же дни безусловно» разгромит Гудериана. Это заявление особенно понравилось Сталину. «Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях», - бросил он вслед выходившему из его кабинета Еременко.

Однако в связи с резким изменением оперативной обстановки на Юго-Западном фронте, вытесненном на левобережье Днепра и по сути оказавшемся под угрозой окружения и с юга, и с севера, первоначальная задача Брянскому фронту была существенно скорректирована. 21 августа 1941 года Гитлер отдал приказ о повороте части сил (прежде всего танковых) группы армий «Центр» на юг с целью охвата северного фланга Юго-Западного фронта.

24 августа Ставка пришла к выводу о целесообразности расформирования Центрального фронта и передачи большей части его сил Брянскому фронту, возложив на него ответственность за ликвидацию изменившей направление своих действий вражеской группировки. Теперь генералу Еременко предстояло наносить удар Гудериану уже не в лоб, а в стремительно ускользающий фланг его группировки. Для решения подобной задачи необходимо было существенное усиление (особенно после расформирования Центрального фронта) южного фланга Брянского фронта.

Сталин в телефонном разговоре с Андреем Ивановичем, ставя перед ним новую, скорректированную задачу, подчеркнул: «Если вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и насколько батарей РС...»

Выразив согласие с решением Ставки, Андрей Иванович заявил: «...в связи с тем, что я хочу разбить Гудериана и безусловно разобью, направление с юга нужно крепко обеспечить». Он попросил «21-ю армию, соединенную с 3-й, подчинить ему».

Обещания, данные Сталину, выполнить на деле оказалось куда сложнее. Действия наспех сколоченной группировки южного фланга Брянского фронта не принесли ожидаемых результатов. Правое крыло немецкой группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала фон Бока, резко повернув на юг, добилось новых успехов. Корпусам Гудериана ударом на Ромны удалось выйти в тыл Юго-Западному фронту. Это был период, когда главный танковый генерал вермахта находился в зените мастерства и везения, которых хватило и на то, чтобы в начатой осенью операции «Тайфун» пронзить оборону Брянского фронта и вскоре оказаться под Тулой. Однако на подступах к оружейной кузнице России началось и крушение этого фаворита фюрера.

Что касается А. И. Еременко, то к нему, как и к ряду других советских военачальников, очевидно, не сразу пришло понимание того, с какими опытными профессионалами военного дела им довелось вступить в противоборство, что одолеть их можно не одной лишь храбростью, а противопоставив достаточно высокий уровень подготовки войск и управления ими, умения организовывать операции с учетом разнообразных факторов.

Обеспечив подавляющее превосходство на направлении ударов, немецкие 2-я армия и 2-я танковая группа (с 6 октября 1941 г. - 2-я танковая армия), начавшие наступление в рамках операции «Тайфун», прорвали оборону фронта на флангах, взяв в полукольцо значительную часть его соединений. 3 октября противник захватил Орел, а 6 октября - Карачев и Брянск.

Находившиеся в полуокружении части с тяжелыми боями отходили на восток. Еременко организует контрудары, в результате которых удалось отбить у противника Мценск и ряд других населенных пунктов. На линии Белев, Поныри, Мценск продвижение врага было остановлено.

13 октября 1941 года Андрей Иванович оказался тяжело ранен. На следующий день после доставки в Москву ему была сделана операция в Центральном военном госпитале. Ночью 15 октября в палате его навестил И. В. Сталин. «Он расспросил меня о делах на фронте и обстоятельствах моего ранения, - пишет в воспоминаниях Андрей Иванович, - и пожурил за то, что я не берег себя». Недели пребывания в госпитале были мучительны для военачальника, лишенного возможности противодействовать продолжавшемуся натиску фашистов на столицу. По выздоровлении он назначается командующим 4-й ударной армией и в январе 1942 года успешно действует во главе ее при проведении Северо-Западным фронтом Торопецко-Холмской операции. 20 января, угодив под удар немецкой авиации, снова был ранен. С ногой, закованной в гипс, 23 дня продолжал командовать войсками с носилок и согласился на отправку в госпиталь только тогда, когда накал боев начал стихать.

Знаменательной страницей в биографии полководца стала Сталинградская битва. Поставленный 7 августа 1942 года во главе войск Юго-Восточного фронта, действующего в южной части Сталинграда, генерал-полковник А. И. Еременко собрал в мощный кулак имевшиеся резервы и уже 9 августа 1942 года нанес контрудар. В результате его была сорвана попытка гитлеровцев прорваться в город с юго-запада. Переброшенная с кавказского направления 4-я танковая армия вермахта также была вынуждена переходить к обороне на достигнутых рубежах. 10 августа Андрей Иванович становится одновременно и командующим Сталинградским фронтом. Успешным оказался и контрудар, организованный им 23 августа с привлечением крупных сил авиации, с целью срыва попытки врага прорваться к Сталинграду с северо-запада.

Сталинградский фронт, образованный 28 сентября вследствие объединения Юго-Восточного и Сталинградского фронтов, под командованием А. И. Еременко удерживал твердыню на Волге до развертывания здесь мощного контрнаступления.

В контрнаступление Сталинградский фронт перешел силами 57-й и 61-й армий и левофланговых соединений 64-й армии 20 ноября, т. е. на сутки позднее войск Юго-Западного и Донского фронтов, действовавших севернее. В первый же день вражеская оборона была прорвана. Введенные в сражение танковые и механизированные корпуса фронтов стремительно продвигались навстречу друг другу. Кавалерийские и стрелковые соединения, развивая наступление в юго-западном и южном направлениях, создавали внешний фронт окружения Сталинградской группировки противника. 23 ноября подвижные соединения Юго-Западного и Сталинградского фронтов встретились в районе Калач, Советский и завершили окружение семнадцати дивизий 6-й армии и четырех дивизий 4-й танковой армии вермахта. Всего в кольце оказалось до 22 дивизий и свыше 160 отдельных частей общей численностью 330 тыс. человек.

Руководство рейха надеялось не только деблокировать окруженных, но и восстановить утраченное положение на Дону и на Волге. Для этого оно создало на юго-восточном участке фронта группу армий «Дон» во главе с фельдмаршалом Э. Манштейном. В его подчинение были переданы оперативная группа «Холлидт», 3-я румынская армия, армейская группа «Гот» в составе 4-й немецкой танковой и 4-й румынской армий, а также окруженные в районе Сталинграда войска. 12 декабря противник начал операцию «Зимняя гроза», намереваясь рассечь войска Сталинградского фронта и деблокировать окруженных.

А. И. Еременко проявил большую оперативность в организации противодействия части этих сил - ударной группировке «Гот». Он произвел перегруппировку резервов в полосе 51-й армии. Тем не менее 6-й и 25-й танковым дивизиям Гота таранным ударом, невзирая на потери, удалось к исходу 13 декабря прорваться к реке Аксай, а передовым отрядам захватить хутор Верхнекумский. Чувствуя возрастание угрозы прорыва врага, командующий Сталинградским фронтом создает оперативную группу во главе со своим заместителем генералом Г. Ф. Захаровым. В ее состав выделяются 4-й механизированный корпус, 87-я стрелковая дивизия, 233-я огнеметная танковая бригада, 234-й танковый полк и 20-я истребительная бригада. Им ставится задача не допустить на Верхнекумском направлении прорыва противника к реке Мышкове.

Одновременно А. И. Еременко усилил 51-ю армию 13-м танковым корпусом в районе Кругляков. 14–15 декабря группа Захарова выдвинулась к Верхнекумску и, поддержанная авиацией, с ходу контратаковала противника и отбросила его к реке Аксай. Бои достигли высочайшего напряжения. Чтобы отвлечь часть сил группы «Гот» с этого направления, 14 декабря на Нижнечирскую был нанесен удар 5-й ударной армией совместно с 7-м танковым корпусом. Однако, обладая большим общим перевесом в силах, группа «Гот» продолжала натиск. Положение 51-й армии все еще оставалось критическим.

В этих условиях по настоянию А. М. Василевского Ставка передала Сталинградскому фронту 2-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского, предназначавшуюся для Донского фронта, и 6-й механизированный корпус с задачей разбить деблокирующую группировку врага. Армии Малиновского, уже разгрузившейся из 160 эшелонов в тылу Донского фронта, еще предстояло преодолеть 170–200 км в условиях метели и сильных морозов. В то время как войска Еременко вели оборонительные бои с превосходящими силами врага в междуречье Аксай – Мышкова, главные силы армии Малиновского развернулись на северном берегу Мышковы. Здесь и произошли решающие бои, которые положили конец дальнейшему продвижению противника, сорвали планы верховного командования вермахта деблокировать войска 6-й армии. 23 декабря группа «Гот» перешла к обороне в 35–40 км от окруженной группировки.

24 декабря 2-я гвардейская и 51-я армии при содействии сил 5-й ударной армии перешли в решительное наступление. Освободив Котельниковский и Тормосин, они отбросили вражескую группу «Гот» за реку Маныч. Расстояние, отделявшее группировку Паулюса от внешнего фронта окружения, увеличилось до 200–250 км. Создались благоприятные условия для ее ликвидации.

1 января 1943 года, когда провал замысла Манштейна по вызволению окруженной группировки стал очевиден, Сталинградский фронт переименовывается в Южный и нацеливается на Ростов. А. И. Еременко такое решение посчитал неверным и доложил об этом Верховному. Но, как отмечал в дневниковых записях Андрей Иванович, Сталин сказал: «Чего вы волнуетесь, вы в Сталинградской битве сыграли главную роль... Мы на вас возлагаем более важную задачу: ударом на Ростов отрезать кавказскую группировку противника».

Сталин в личном плане проявлял к Андрею Ивановичу заметное внимание. Ценил, по-видимому, его неколебимую веру в способность одолеть врага и исключительное мужество. С особой теплотой вспоминает А. И. Еременко встречу со Сталиным во фронтовой обстановке в период подготовки летом 1943 года Смоленской операции. Верховный прибыл на Калининский фронт, возглавляемый Андреем Ивановичем и готовивший удар по врагу силами левого крыла, 5 августа в село Хорошово. Вот краткие фрагменты из дневниковой записи об этой встрече.

«...Товарищ Сталин, ходивший до того по комнате, остановился посредине и принял от меня рапорт. "Здравствуйте, товарищ Еременко", - произнес он мою фамилию с ударением на третьем слоге и подал мне руку. "Здравия желаю, товарищ Сталин!" - ответил я.

Он улыбнулся как-то просто и тепло, приветливо потряс мою руку и, пристально глядя на меня, сказал: "Вы, по-видимому, до сих пор обижаетесь на меня за то, что я не принял вашего предложения на последнем этапе Сталинградской битвы добить Паулюса. Обижаться не следует. Мы знаем, знает весь наш народ, что в Сталинградской битве вы командовали двумя фронтами и сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом, а кто доколачивал привязанного зайца, это уже особой роли и не играет".

На эти, по сути дела, слова благодарности я ответил: "Сталинград теперь уже история, а творец ее наш народ, партия и вы лично, товарищ Сталин".

В этом месте Сталин вставил реплику: "Все на Сталина валят, Сталин да Сталин. Это неправильно. Я, конечно, давал директивы, но вы же непосредственно там командовали и руководили этой битвой. Победил, безусловно, советский народ во главе с великим русским народом, но им нужно было руководить".

В ходе начатой 14 сентября 1943 года Духовщинско-Демидовской операции как части Смоленской стратегической войска Калининского фронта под командованием А. И. Еременко в сложных условиях лесисто-болотистой местности прорвали мощную оборону противника и разгромили шесть его дивизий. Это явилось важным условием успешного завершения всей Смоленской операции и создания предпосылок для развития наступления в направлении Витебска, охвата с севера немецких войск в Белоруссии. В Невельской операции, проведенной с 6 по 10 октября 1943 года силами правого крыла фронта, в первый же день наступления был взят Невель - сильнейший узел сопротивления противника. Тем самым немецкие группы армий «Север» и «Центр» были лишены свободы маневра на их стыке. Общее продвижение войск фронта составило до 30 км. После этого, отразив вражеские контратаки, фронт по распоряжению Ставки перешел к обороне.

С февраля по апрель 1944 года Андрей Иванович командует Отдельной Приморской армией, успешно действовавшей с Керченского полуострова по освобождению Крыма совместно с войсками 4-го Украинского фронта. Возглавив в апреле этого же года 2-й Прибалтийский фронт, он обеспечивает в ходе Рижской операции, проведенной с 14 сентября по 22 октября 1944 года, умелое использование возросших ударных возможностей армий, тесное взаимодействие с соседними фронтами и освобождение к 13 октября города Риги.

В Моравско-Остравской операции, начатой 10 марта 1945 года 4-м Украинским фронтом под руководством генерала армии И. Е. Петрова, генерал армии А. И. Еременко принял командование этим фронтом 26 марта. Поскольку войска главной группировки долго не могли добиться переломного успеха, полководец смело перенес основные усилия ближе к соседу справа - 1-му Украинскому фронту, добившемуся более значительных результатов, и обеспечил тем самым обход укреплений противника с северо-запада, успешное развитие наступления на Моравска-Остраву, создание благоприятных предпосылок для освобождения центральной части Чехословакии.

24 июня 1945 года генерал армии А. И. Еременко возглавил сводный полк 4-го Украинского фронта на Параде Победы. После Великой Отечественной войны командовал войсками Прикарпатского, Западно-Сибирского и Северо-Кавказского военных округов. В 1955 году удостоен звания Маршала Советского Союза. С 1958 года находился в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Заслуги полководца отмечены золотой звездой Героя Советского Союза (1944), пятью орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени, тремя орденами Суворова I степени, орденом Кутузова I степени, многими другими советскими и иностранными наградами. Память о нем увековечена захоронением урны с прахом (скончался 19 ноября 1970 г.) в Кремлевской стене на Красной площади Москвы. Имя А. И. Еременко было присвоено Высшему общевойсковому командному училищу в городе Орджоникидзе (ныне - Владикавказ).

«Окопная правда» маршала Еременко
Она страшнее и трагичнее правды рядового бойца / Статья 2000 года

Маршал Советского Союза Андрей Иванович Еременко , в годы Великой Отечественной войны командовавший Брянским, Сталинградским, Калининским и другими фронтами, стал не только одним из полководцев победы, но и ее летописцем. Ещё о маршале Ерёменко

___

Генерал армии Андрей Еременко на одном из участков обороны одной из армий Калининского фронта. Лето 1943 г. / Фото из личного архива Андрея Еременко

Свою первую книгу о войне «Сталинград» он вчерне написал весной 1943 г., находясь на излечении в санатории Цхалтубо после тяжелейших испытаний, перенесенных им в боях за город на Волге. В 1950-1960 гг. Еременко создал ряд достаточно известных произведений военно-мемуарной литературы: «В начале войны», «На Западном направлении», «Годы возмездия».
Несмотря на сильный налет идеологической заданности, неизбежной в те годы, книги Еременко весьма и весьма интересны. Из них читатель узнает важные подробности операций, проводившихся под руководством маршала, имеет возможность увидеть работу командующего в деталях, оценить проблемы управления войсками.

Обилие деталей в книгах Еременко во многом объясняется тем, что в основе его мемуаров лежат собственные дневники, которые он вел на протяжении всей войны, в отдельные месяцы буквально день за днем.

Как известно, вести подобные записи в боевой обстановке категорически запрещалось: для вражеской разведки они представляли огромный интерес. Генерал Еременко (Маршалом Советского Союза он стал в 1955 г.) сознательно нарушал этот запрет.

"Большие наши генералы заболели барством..."

29 апреля 1943 г. Еременко подписал рапорт о принятии Калининского фронта от генерала армии Максима Пуркаева. Неделю затем он ездил по армиям, изучал состояние и оперативное положение войск, знакомился с командным составом. И вот запись в дневнике за 7 мая 1943 г.: "Командарм Кузьма Галицкий и его армия (3-я ударная. - А.П.) произвели хорошее впечатление. Командарм Константин Голубев, старый знакомый по Брянскому фронту, был снят мной с 13-й армии. Доклад о состоянии войск очень сумбурный и нелогичный, трудно понять состояние дел. Товарищ Голубев заметно волновался, с него градом лился пот".

Далее Еременко переходит к проблеме, которая в то время беспокоила его больше всего - обеспечению войск продовольствием. Его предшественник организовал это дело из рук вон плохо, следствием чего стал приезд 6 мая на Калининский фронт комиссии Государственного комитета обороны во главе с секретарем ЦК ВКП(б), начальником Главного политуправления РККА генерал-полковником Александром Щербаковым: "случались большие перебои в питании, люди недоедали из-за плохой организации снабжения, за что и сняли Пуркаева. В первом квартале 1943 года было 76 случаев смерти от истощения. В связи с этим проходила конференция врачей. Некоторые медики, в том числе и начальник санупрфронта, доказывали, что наш паек плохой - мало калорий, из-за этого солдаты болеют дистрофией и умирают. Эту вредную теорию мы разбили. Организовали нормальное снабжение, контроль за сохранностью продуктов, и дело пошло на лад".

В записи за 23 мая Андрей Иванович подробно перечисляет содержание принятых мер по наведению порядка в подвозе продовольствия и подытоживает: "К сожалению, некоторые командиры, одни по халатности, другие по нерадивости уделяли мало внимания вопросам питания, не понимая значения, которое оно оказывает на моральное состояние войск, солдатское настроение, формирование бодрости и задора... Что я обнаружил в 43-й армии? Командующий армией генерал-лейтенант Голубев вместо заботы о войсках занялся обеспечением своей персоны. Он держал для личного довольствия одну, а иногда и две коровы (для производства свежего молока и масла), три-пять овец (для шашлыков), пару свиней (для колбас и окороков) и несколько кур. Это делалось у всех на виду, и фронт об этом знал.

Наши кадровики очень плохо знают людей и часто, к сожалению, формально подходят к подбору высших командных кадров. Когда мы в академии изучали Русско-японскую войну, то от души смеялись над генералом Сахаровым, который возил в теплушке корову... А теперь у нас еще похлеще Сахарова оказался генерал Голубев. Смех и горе.

Может ли быть хороший воин из этакого генерала? Никогда! Ведь он думает не о Родине, не о подчиненных, а о своем брюхе. Ведь подумать только - он весит 160 кг".

24 июня, вновь объехав позиционный район 43-й армии, командующий фронтом возвращается к этой теме: "КП Голубева, как трусливого человека, размещен в 25-30 км от переднего края и представляет собой укрепленный узел площадью 1-2 гектара, обнесенный в два ряда колючей проволокой. Посредине - новенький рубленный, с русской резьбой пятистенок, прямо-таки боярский теремок. В доме четыре комнаты, отделанные по последней моде, и подземелье из двух комнат, так что хватает помещений и для адъютантов, и для обслуживающих командующего лиц. Кроме того, построен домик для связных, ординарцев, кухни и охраны. Подземелье и ход в него отделаны лучше, чем московское метро. Построен маленький коптильный завод. Голубев очень любит копчености: колбасы, окорока, а в особенности рыбу, держит для этого человека, хорошо знающего ремесло копчения. Член военного совета армии Шабалов не отставал от командующего.

На это строительство затрачено много сил и средств, два инженерных батальона почти месяц трудились, чтобы возвести такой КП. Это делалось в то время, когда чувствовалась острая нехватка саперных частей для производства инженерных работ на переднем крае. Штрих ярко характеризует этих горе-руководителей. Шабалов по приказу должен заниматься тылами, но ему некогда, и тылы запущены, особо плохо выглядят дороги... В этой армии... от командарма до командиров частей каждый имеет свою личную кухню и большое количество людей, прикомандированных для обслуживания... Много семей комсостава приехало к офицерам - народ начал перестраиваться на мирный лад. Это очень плохо влияло на боеспособность войск, пришлось принимать меры по удалению непрошеных гостей... Я там, конечно, навел порядок и приказал командующему и члену военного совета, чтобы все мои замечания, которые сделал, были немедленно учтены, в противном случае будут приняты очень строгие меры".

Свое мнение о Константине Голубеве Еременко не переменил и в последующем. В 1944 г. Константин Дмитриевич расстался с войсками, стал первым заместителем уполномоченного СНК по делам репатриации советских граждан, в 1949-1953 гг. преподавал в Военной академии Генерального штаба.

А вот что говорится в записи за 23 мая о другом командарме: "При проверке 39-й армии обнаружено, что ее командарм генерал Алексей Зыгин страшно растранжиривал продовольствие. Просто диву даешься, как люди теряют честь командирскую и совесть партийную. Зыгин перебрал одной водки 310 литров (по литру в день выпивать - и то на год хватит), а таких продуктов, как колбаса, масло, сыр, сахар... брал без счета. Все это делалось в условиях, когда и в стране трудновато с продовольствием, и в войсках не налажено снабжение".

Андрей Иванович делает обобщение: "Такие люди, как Голубев и Зыгин, в делах ничтожны, это обжоры и обыватели, они случайно попадают на высокие должности и бесславно с них уходят".

Справедливости ради следует заметить, что генерал-лейтенант Алексей Иванович Зыгин погиб в бою в 1943 г., командуя 4-й гвардейской армией.

"Товарищ Сталин значительно повинен в истреблении военных кадров..."

Известно, что за всю войну Сталин выезжал на фронт единственный раз и лишь на один день. Это было 5 августа 1943 г. Фактически все свелось к встрече с глазу на глаз с командующим Калининским фронтом, готовившим Смоленскую наступательную операцию в селе Хорошево подо Ржевом.

После обстоятельной беседы со Сталиным о Сталинградской битве (победные лавры в которой, по мнению Еременко, принадлежали именно ему в значительно большей степени, чем кому бы то ни было другому из военачальников, включая Жукова) Андрей Иванович готовился изложить свой замысел Духовщинско-Демидовской операции и уже начал прикреплять к стене карту с нанесенным решением, но Верховный жестом остановил его и заговорил о кадрах. И вот прямая речь Еременко: "Товарищ Сталин значительно повинен в истреблении военных кадров перед войной, что отразилось на боеспособности армии (для 1943 г. это поразительная по смелости оценка, ведь Иосиф Виссарионович никогда и ни перед кем эту свою вину, как, впрочем, и другие, не признавал. - А.П.). Вот почему он, прежде чем начать заслушивать план предстоящей операции, перевел разговор на тему о кадрах, чтобы прощупать меня... В ходе этого разговора товарищ Сталин неоднократно говорил о многих генералах, которые были освобождены из мест заключения перед самой войной и хорошо воевали.

"А кто виноват, - робко задал я вопрос Сталину, - что эти бедные, ни в чем не повинные люди были посажены?" - "Кто, кто... - раздраженно бросил Сталин. - Те, кто давал санкции на их арест, те, кто стоял тогда во главе армии". И тут же назвал товарищей Ворошилова, Буденного, Тимошенко. Они, по словам Сталина, были во многом повинны в истреблении военных кадров. Именно они оказались неподготовленными к войне. Но самая плохая характеристика... была дана им за то, что они не защищали свои военные кадры. Собственно, я в этом разговоре больше слушал да отвечал на вопросы. Сталин спрашивал меня, насколько хорошо я знаю того или иного маршала, генерала, освобожденного из-под ареста. Что касается маршалов, я дал уклончивый ответ, сказав, что знаю их плохо, издали. Партия создала им авторитет, и они почили на лаврах. Поэтому плохо показали себя в Великой Отечественной войне. Вот как говорит о них народ, я тоже придерживаюсь такого мнения. "Говорит народ правильно", - вставил реплику Сталин. В отношении же освобожденных генералов я сказал, что товарищи Горбатов, Рокоссовский, Юшкевич, Хлебников - все они во время войны, а некоторые и до нее были в моем подчинении, и я даю им самую высокую оценку, так как это умные генералы, храбрые воины, преданные Родине. "Я согласен с вами, товарищ Еременко", - заметил Сталин. Каждый раз, говоря о кадрах, он пристально, испытующе посматривал на меня, видимо, для того чтобы определить, какое впечатление производят на меня его характеристики и оценки людей".

"Гречко - малоопытный командир и тоже мягкотелый"

Победа на фронте далась советскому солдату непростительно большой кровью. Дневник Еременко 1944-1945 гг. не оставляет сомнений, что главным виновником неоправданно высоких потерь на завершающем этапе войны, как правило, оказывались генералы или офицеры, не сумевшие должным образом организовать бой, использовать все средства для подавления вражеской обороны, не научившиеся поддерживать взаимодействие с другими родами войск, проявлявшие нерасторопность, нераспорядительность, безалаберность.

Типичный тому пример - Моравско-Остравская операция. Она проводилась с 10 марта по 5 мая 1945 г. войсками 4-го Украинского фронта сначала под командованием генерала армии Ивана Петрова, а с 25 марта - генерала армии Еременко. Безвозвратные потери в ней составили 23 тыс. 964 человека, санитарные - 88 тыс. 657 человек, среднесуточные - 1 тыс. 976 человек. Эти цифры угнетают еще более потому, что к моменту начала операции наша армия имела абсолютное превосходство над противником в артиллерии (в 10-15 раз) и в авиации.

Из записей командующего фронтом видно, почему число погибших было так велико: "10 апреля 1945 года. Утром был в районе Тунскирх, где начала действовать 1-я гвардейская армия (под руководством Гречко. - А.П.). Проехал вперед на НП командира гаубичного артполка полковника Абушева. Он устроил свой НП или из-за трусости, или из-за неумения в доме, из которого передний край совсем не виден. Это возмутительно... Отчитав артиллеристов, приказал им немедленно переменить НП. Пристыдил и командира 107-го корпуса за то, что артиллерийский огонь по противнику не ведется, а если ведется, то слепой, так как с НП артиллеристы ничего не видят, а передовых наблюдательных пунктов нет. Командующий артиллерией Кариофилли страшно запустил руководство подчиненными ему частями. Он плохой организатор, к тому же трусоват, как мне кажется...

16 апреля 1945 года... В 9 ч. 30 мин. Распорядился, чтобы начальник оперативного управления показал мне карту с положением частей по часам. На карте этого не оказалось. Не нанесено даже положение частей к началу сегодняшней атаки. Начальник оперативного управления (генерал Коровиков. - А.П.) не знал точно, где располагались дивизии. Я крепко пробрал товарища Коровикова. Объявил ему выговор за такое безответственное отношение к делу и предупредил, что при повторении подобного он будет снят с должности... Говорил с Гречко. Отругал... У Гречко не используются артиллерийские части в борьбе с танками противника... очень плохо налажено управление огнем, взаимодействие пехоты и артиллерии... Приказал Гречко поехать в корпуса и организовать как следует бой, послать оперативных работников в дивизии...

17 апреля 1945 года... Артиллерийское наступление в 1-й гвардейской армии организовано плохо... Вызвал командующего артиллерией (этой армии. - А.П.), говорил с ним о том, как массировать огонь. Ведь пехота истекает кровью, а артиллерия из-за неорганизованности, безответственности командиров артиллерийских соединений не может оказать ей существенную помощь... Побеседовал с командармом товарищем Гречко наедине, что называется, по душам. Прямо ему сказал, что он выпустил из рук управление войсками и выглядит какой-то мокрой курицей - штабы бездействуют, командиры корпусов и дивизий поля боя не видят, артиллерия молчит, ее наблюдательные пункты позади НП армии... Потребовал от Гречко навести порядок с управлением войсками, добавив, что в противном случае вынужден буду доложить Верховному Главнокомандующему о плохом командовании армией...

29 апреля 1945 года, НП 1-й гвардейской армии. Вызвал к телефону начальника штаба 127-го стрелкового корпуса. Спросил, какого рубежа достигли передовые части корпуса. Не знает. Куда вышел сосед справа - тоже не знает. Просто ничего не знает... Вызвал армейского инженера. Установил, что он не ведет инженерной разведки, ему неизвестно, где исправные мосты, а где - нет, и вообще, есть или нет мосты на переправах, занятых вчера... Распорядился вызвать армейского химика, чтобы узнать, как используются дымы. Ветер для дымопуска благоприятствует. Химика на НП не оказалось... Высоту, с которой противник ведет огонь и препятствует нашему продвижению, конечно, нужно было задымить, но командование армии не додумалось... Прибыли для доклада два оперативных работника. Докладывают результаты поездки на переправы и в передовые части. Путаются, забыли даже карту, ничего не смогли доложить...

30 апреля 1945 года... Говорил с Батюней (начальником штаба 1-й гвардейской армии. - А.П.). Упрекнул его, что артиллерия по-прежнему отстает от боевых порядков пехоты... Штаб и управление 1-й гвардейской армии страшно неповоротливы. Сам Батюня чрезмерно спокоен и медлителен в работе, малотребователен и недостаточно организует контроль. Гречко - малоопытный командир и тоже мягкотелый".

Каждый день Моравско-Остравской операции отмечен в дневнике Еременко подобными записями. Он нелестно отзывается и о командующем 60-й армией Павле Курочкине, не знавшем, как распорядиться переданным ему огнеметным батальоном и отправившем огнеметчиков... ремонтировать мосты в армейском тылу, вместо того чтобы придать их прорывающим сильноукрепленную оборону войскам для выжигания вражеских дотов. Критикует командующего 8-й воздушной армией генерал-лейтенанта Рубанова, закрывающего глаза на "плохую работу авиации": бомбовые удары наносились неприцельно, одним заходом, "когда нужно было встать в круг и заходить на цели один за другим по три-четыре раза". Говорит о наказанных им лично командирах дивизий и корпусов, устранившихся от руководства войсками первого эшелона и уже начавших праздновать окончание боев.

Разумеется, факты такого рода - далеко не вся правда о завершающих месяцах войны. Были и удачные командирские решения, и массовый героизм бойцов, Еременко, кстати, пишет об этом немало. Но главное - записи маршала помогают понять, почему столь огромной оказалась цена Победы.