В России в конце XIX - начале XX в. наблюдался рост сельскохозяйственного производства, формирова­лись крестьянские кооперативы. Усложнение сель­скохозяйственного сектора в экономике привело к необходи­мости осмысления его нового состояния, а также к выработке адекватного инструментария управления им. В результате этого возникло организационно-производственная экономи­ческая школа, которая опиралась на исследования А. А. Рыб­никова, Н.П. Макарова, А.Н. Минина и т.д. Признанным ее лидером являлся Александр Васильевич Чаянов (1888- 1937), ведущий отечественный экономист. За выступление против социалистического строя он был приговорен к рас­стрелу в 1937 г. по обвинению в причастности к деятельно­сти Трудовой крестьянской партии. А.В. Чаянов является автором работ «Организация крестьянского хозяйства», «Краткий курс кооперации».

Основные направления его исследований связаны с изучением сельскохозяйственного сектора экономики, особенностей его развития, а также разработкой ме­тодологии управления им. А.В.Чаянов провел типологизацию хозяйств:

На пролетарские;

Полупролетарские;

Капиталистические;

Полутрудовые;

Зажиточные семейно-трудовые;

Бедняцкие семейно-трудовые.

Он исходил из того, что выделенные им особенности сель­скохозяйственного производства в России характерны и для Китая и Индии;

Кроме того, он высказывался за необходимость введения трудовой собственности на землю, устранение права сво­бодного распоряжения земельными участками, передачу пра­ва собственности на землю индивидуальным и кооператив­ным хозяйствам, введение единого по всей России налога на сельскохозяйственную продукцию. Передача крестьянам земли в собственность должна происходить на основании оценки их возможностей эффективно ее использовать. Те хозяйства, которые работают эффективно, получают в соб­ственность еще больше земли.

При оценке эффективности сельскохозяйственного секто­ра экономики в России А. В. Чаянов отмечал его низкую резуль­тативность. Выход из этой ситуации виделся им в применении основ кооперации в сельскохозяйственном производстве, но с ликвидацией ее капиталистических и бюрократических эле­ментов. Он считал вредным формирование государственных кооперативов, так как частные кооперативы отличаются боль­шей эффективностью, низкими затратами и низкой ценой ко­нечной продукции.

А.В.Чаянов выделял индивидуальные и кооперативные крестьянские хозяйства. Индивидуальное хозяйство спо­собно эффективно обрабатывать почву, вести животновод­ство. Но более глубокая обработка продукции и другие виды деятельности могут эффективно осуществляться кооперативными сельскими хозяйствами - объединения скольких индивидуальных хозяйств. Эти два вида хозяйств должны присутствовать в экономике, так как они эффектив­ны в строго определенной области.

Им также разработана теория, дифференциального оп­тимума, основывающаяся на достижении минимальной се­бестоимости продукции при прочих равных условиях. Этот показатель зависит от следующих факторов:

Биологического;

Географического;

Климатического.

Чаянов выделил три составляющие себестоимости сель­скохозяйственной продукции:

1) постоянную - машины, строительные материалы;

2) минимизирующуюся при объединении хозяйств - со­держание управленческого состава;

3) увеличивающуюся при объединении хозяйств - сни­жение качества продукции.

Задача управления сельскохозяйственным сектором эко­номики заключается в достижении максимального дифферен­циального оптимума для всех хозяйств.

А.В. Чаянов внес большой вклад в развитие экономиче­ской науки, прежде всего тем, что сформулировал актуаль­ную теорию и методологию оценки сельскохозяйственного сектора экономики, а также управления им, пригодную для использования в России.

57. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ Н.Д. КОНДРАТЬЕВА

Для России конец XIX - начало XX в. - период кар­динальных преобразований во всех сферах жизни об­щества, в том числе и экономической, в результате установления социалистического строя. Это также время активного развития российской экономической школы, яр­ким представителем которой, получившим мировую извест­ность, был Николай Дмитриевич Кондратьев (1892-1938). Долгое время он возглавлял Конъюнктурный институт, а в 1938 г. был расстрелян за антисоветские выступления. Ему принадлежат такие труды, как «Развитие хозяйства Кинешемского земства Костромской губернии», «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции», «Мировое хо­зяйство и его конъюнктуры во время и после войны», «Боль­шие циклы конъюнктуры», «Проблемы экономической ди­намики»

Н.Д. Кондратьев считал необходимым целенаправлен­ное воздействие на экономику крестьянских хозяйств, государства, производственных структур, органов местного самоуправления. Ученый исходил из того, что одно только государство не может осуществить эффективное ре­гулирование экономики, для этого необходимы привлечение и участие разнообразных центров экономики. Экономическая политика, по его мнению, должна органично сочетать госу­дарственное и предпринимательское влияние. Он считал, что необходимо достижение равновесного воздействия на эко­номику, так как только государственное воздействие или ис­ключительно предпринимательское наносит вред экономике. Н.Д. Кондратьев обосновал необходимость органичного соразвития сельскохозяйственного и индустриального секто­ров экономики.

Н.Д. Кондратьев разработал объективные и четко про­работанные планы развития экономики, основанные на конъюнктурном анализе. Он исходил из того, что рынок яв­ляется связующим элементом между всеми экономически­ми субъектами. Целью экономического планирования он полагал нахождение оптимального равновесия в развитии экономики. Н.Д. Кондратьев считал, что для каждого секто­ра экономики должны разрабатываться уникальные мето­ды регулирования.

Неоспоримой его заслугой является создание револю­ционного для того времени «единого конъюнктурно­го показателя» - методологии анализа и прогнози­рования экономической динамики.

Главной его заслугой считается разработка теории цик­лов, получившей мировую известность и признание. На осно­вании обобщенных статистических данных Германии, Англии, Франции им были выделены закономерности функциониро­вания экономики. Изначально он предполагал, что разрабо­танная им теория описывает цикличное развитие только раз­вивающихся стран, но в дальнейшем было установлено, что она применима для мировой экономики и развитых стран. Исходя из его теории, можно сделать вывод о поступательном цикличном развитии экономики, которая движется в сторону формирования постиндустриального хозяйства. Н.Д. Конд­ратьев выделил три вида циклов: долгосрочные, длящиеся 48-55 лет; среднесрочные, длящиеся 8-11 лет; короткие, длящиеся 3-4 года. Они протекают параллельно друг другу и могут накладываться друг на друга - тогда происходит их усиление или ослабление. Основной его вывод заключался в том, что цикличное развитие экономики -это не частность, а закономерность. Короткие и среднесрочные циклы вклю­чают спад и подъем экономики, активизацию или снижение торговли, производства, потребления и т.д. Большое внима­ние он уделял долгосрочным циклам, начало которых харак­теризуется качественным изменением технологий производ­ства, торговли, инфраструктуры и т.д. Экономика выходит на качественно иной виток развития. Наряду с констатацией наличия цикла Н.Д. Кондратьев выступал за возможность и необходимость воздействия на него со стороны государства с целью смягчения его последствий.

Н.Д. Кондратьев внес большой вклад в развитие экономической науки, прежде всего разработав теорию циклов, которая была признана и получила широкое распростране­ние только после его смерти.

58. «ЭКОНОМИКС» П. А. СЭМЮЭЛСОНА

Пол Антонии Сэмюэлсон (р. 1915) - один из ведущих теоретиков экономической мысли XX в. За особый вклад в развитие экономической мысли отмечен Но­белевской премией. Его главный и основной труд - «Эконо­микс» - стал основой современной экономической науки. Его научная деятельность на протяжении всей жизни была связана с Массачусетским технологическим институтом. Здесь он вел активную научную и педагогическую деятель­ность. Он также был советником при президенте США по эко­номическому направлению.

Его вклад в экономическую науку заключается прежде всего в систематизации и обобщении разработок его пред­шественников и соотечественников. Этим он подвел четкую теоретическую базу под экономику как науку. Его собствен­ные разработки - это синтез существующих теорий и вы­вод из них.

П. А. Сэмюэлсон первый, кто получил Нобелевскую пре­мию в области экономики. В 1970 г. её ему вручили за вклад в научный анализ экономической науки. Она была присуждена обоснованно, так как его учебник «Экономикс» был издан бо­лее 15 раз в Америке, а также переведен на многие языки мира.

«Экономикс» логично разделен на две части:

2) собственные экономические теории.

В первой части «Экономикс» проведен четкий и систем­ный анализ истории развития экономики. Зарождение эко­номики относится к древнейшим временам. С течением вре­мени происходили постоянная эволюция и усложнение науки экономики, которые привели ее к современному со­стоянию. В отличие от других авторов он признает логиче­скую обусловленность существующих экономических теорий. П. А. Сэмюэлсон не считает правильным отдавать предпочтение какой-либо одной, а предлагает соединять их для решения практических задач.

П. А. Сэмюэлсон во второй части «Экономикс» проводит оценку современного состояния мировой экономики. В чис­ле требующих регулирования проблем экономики он назы­вает:

Инфляцию (снижение ее темпов);

Безработицу (снижение уровня безработицы);

Достижение стабильного и ускоренного уровня эко­номического развития.

Для их решения целесообразно привлечение всех разра­боток в области управления экономикой - от монетаризма до кейнсианства. Он обосновывает необходимость их синтеза, так как использование только одной теории госу­дарственного регулирования не приводит ни к каким поло­жительным результате»! или же наносит вред. П. А. Сэмюэлсон считает целесообразным использование широкого спектра методов государственного регулирования экономи­ки: от фискального до политического. Главное в этом - сгла­живание «галопирующей инфляции», кризиса перепроизвод­ства, высокого уровня безработицы. Этим он подводит теоретическое основание под концепцию устойчивого раз­вития. Им сводятся в единое целое микроэкономика и макро­экономика как два уровня экономической системы. Только при их взаимосвязанном анализе можно понять суть проте­кающих экономических процессов. Несмотря на то что эко­номика - это саморегулирующаяся система, он видит необ­ходимость ее государственного регулирования.

Т В заключении книги «Экономикс» подводятся итоги, а так­же оцениваются перспективы развития экономики как науки. Обозначена главная цель - достижение общественного бла­госостояния. Несмотря на высокие темпы и большие масш­табы научно-технического прогресса и научно-технической революции, увеличение уровня жизни и снижение смертно­сти, экономике не удалось реализовать свою главную цель. Главная заслуга П. А. Сэмюэлсона в том, что он обобщил и систематизировал существующие экономические теорий, вывел теорию неоклассического синтеза - использование методологии различных школ для решения практических за­дач. Этим он подвел теоретическую базу под современную науку экономику.

Чаянов Александр Васильевич - экономист-теоретик семейно-крестьянского хозяйства, создатель аграрно-экономической теории в России в первой половине XX века. Родился в 1888 г. купеческо-мещанской семье выходцев из крестьян. Окончив реальное училище, поступил в 1906 в Московский сельскохозяйственный институт (МСХИ; позже - Петровская, сейчас - Тимирязевская сельскохозяйственная академия). После окончания курса его оставили на кафедре сельскохозяйственной экономии и организации сельского хозяйства А.Ф. Фортунатова для подготовки к преподавательской и исследовательской работе. С 1913 г. А.В. Чаянов - доцент, с 1918 г. - профессор кафедры организации сельского хозяйства Московского сельскохозяйственного института, где он работал до 1930 г. Одновременно он преподает в Московском народном университете им. А.Л. Шанявского и активно участвует в русском кооперативном движении.

В годы первой мировой войны работал в различных комиссиях Особого совещания по продовольствию, в продовольственных организациях Всероссийского земского союза и экономического отдела Всероссийского Союза городов, участвуя, в частности, в составлении Общего плана обеспечения продовольствием населения (1916).

В 1915 г. с группой видных кооператоров создает Центральное товарищество льноводов. Чаянов назначен заместителем министра земледелия в последнем составе Временного правительства. В 1918 г. при Петровской академии был создан Высший экономический семинарий по аграрным вопросам, руководителем которого становится А.В. Чаянов.

После Октябрьской революции ученый приступил к разработке самостоятельной теории кооперации. В 1919г. была опубликована фундаментальная работа А.В. Чаянова «Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации», в которой получил дальнейшее развитие его анализ практики кооперативного движения. Одной из важнейших составляющих кооперативной теории А.В. Чаянова является принцип дифференциальных оптимумов. Во-первых, это вопрос оптимальных размеров тех или иных конкретных предприятий и, во-вторых, вопрос об оптимуме различных отраслей сельского хозяйства. Чаянов был выдающимся экономистом-математиком. Он в целом ряде работ обосновывал рациональные границы землеустройства и оптимальные размеры земледельческих хозяйств. Выдвинув принцип дифференциальных оптимумов, ученый показал, что в различных отраслях сельского хозяйства и в разных регионах могут быть свои оптимальные размеры земледельческих хозяйств, но общим принципом является достижение минимальной себестоимости по каждому виду производимой продукции.

В центре научных интересов А.В. Чаянова находилась также разработка проблем аграрного строительства. В ряду последних отметим аграрный вопрос, общественную агрономию, экономику водного хозяйства, учет (таксация) в сельском хозяйстве, организация совхозов и агрокомбинатов, развитие отдельных регионов, в частности Нечерноземья и т.д.

Уже с 1919 г. Чаянов весьма активно работает в Народном комиссариате земледелия, готовит план восстановления сельского хозяйства, возглавляет научный семинарий по сельскохозяйственной экономии и политике. В 1922 г. на базе семинария организуется крупный научно-исследовательский институт, руководство которым поручается А. В. Чаянову.

После дискуссии о дифференциации крестьянства (1927) и в связи с начавшейся политикой свертывания нэпа на Чаянова обрушиваются первые несправедливые гонения. Он обвиняется в стремлении увековечить неэффективное мелкое крестьянское хозяйство, позднее его назовут “неонародником” и идеологом кулачества. В 1928 г. ученый был вынужден покинуть пост директора института сельскохозяйственной экономии.

21 июня 1930 Чаянов был арестован, 26 января 1932 Коллегией ОГПУ осуждён по сфабрикованному делу "Трудовой крестьянской партии" к 5 годам заключения в лагерь; 3 октября 1937 Военной коллегией Верховного суда СССР приговорён к расстрелу. Реабилитирован в 1987.

Работы: 1. Чаянов А.В. К вопросу теории некапиталистических систем хозяйства // Чаянов А.В. Крестьянское хозяйство. М.: Экономика, 1989.; 2. Чаянов А.В. Краткий курс кооперации. Барнаул: Алт. книж. изд-во, 1989-; 3. Чаянов А.В. Крестьянское хозяйство. М.: Экономика, 1989-(Серия «Экономическое наследие»),; 4. Чаянов А.В. Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации // Чаянов А.В. Избранные произведения. М.: Московский рабочий, 1989.; 5. Чаянов А.В. Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации // Чаянов А.В. Избранные труды. М.: Колос.

"Он погиб дважды, в первый раз - когда умер,
и во второй раз - когда имя его и труды его
предали забвению.
Не знаю, какая из двух смертей для ученого
страшнее..."
Теодор Шанин

Александр Васильевич Чаянов - один из основателей организационно-производственной школы экономистов-аграрников, крупный организатор кооперативного движения, писатель, искусствовед. Его называют одним из последних энциклопедистов экономической науки. Родился в Москве 29 января 1888 г. в обеспеченной и интеллигентной семье предпринимателя. В 1906 г. поступил в Московский сельскохозяйственный институт (ныне Тимирязевская С.-Х. Академия) и блестяще окончил академию в 1910 г., имея 18 публикаций и опыт исследовательской работы.

С 1919 г. работал в Народном комиссариате земледелия, занимаясь разработкой плана восстановления сельского хозяйства, с 1922 по 1928 гг. возглавлял крупный научно-исследовательский институт сельскохозяйственной экономики.
В декабре 1929 состоялась знаменитая конференция аграрников-марксистов. С речью выступил И. В. Сталин, который отметил отставание работы на идеологическом фронте от задач классовой борьбы, подверг резкой критике, так называемые мелкобуржуазные теории в аграрном вопросе, и произнес: «Непонятно только, почему антинаучные теории «советских» экономистов типа Чаяновых должны иметь свободное хождение в нашей печати». За свои взгляды, идущие вразрез с курсом партии, Чаянов был репрессирован и 3 октября 1937 г. расстрелян. Через три месяца ему исполнилось бы только 50 лет.
«Жизнь Александра Чаянова была погашена в 1937 году и ровно полвека оставалась во мраке неведения – такого густого, как будто жизни этой не было вовсе, как будто не была она даже еле мерцающей полоской – прерывистой и робкой. А ведь на самом - то деле, если вновь сравнить этого человека со звездой, можно сказать, что свет его угасшей жизни всё ещё идет к нам, как идут из дальних галактик лучи давно погасших светил» - пишет В. Н. Балязин в книге «Профессор Александр Чаянов», освещая биографию, научное и творческое наследие замечательного учёного.

В одной из своих работ Александр Васильевич Чаянов писал: «Почти всегда так бывает, что... у крупных ученых... получаются открытия, которые через много лет, иногда десятилетия, превращаются в мощные факторы, влияющие на дальнейшее развитие хозяйственной и общественной жизни». Эти слова оказались пророческими и для научного наследия самого ученого. Его вклад в развитие экономики и организации сельского хозяйства, в теорию и практику развития кооперативного движения, экономгеографию, экономический анализ, статистические исследования бесспорно актуален в настоящее время, когда происходит реформирование экономики, возникают новые формы организации труда. Его научные достижения в области сельского хозяйства способны найти применение в современных условиях.

Библиографический список работ Чаянова насчитывает более 200 наименований. Его основные труды «Организация крестьянского хозяйства» (1925 г.), «Краткий курс кооперации» (1925 г.), «Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации» (1927 г.) сохраняют актуальность и сегодня. На протяжении всего творческого пути А. В. Чаянов исследовал две основные темы: теорию трудового крестьянского хозяйства и принципы, формы, методы деятельности кооперации. Он отмечает гибкость и большую приспособляемость кооперативных форм к местным условиям, изменяющейся рыночной конъюнктуре: «Кооперация... является наилучшим аппаратом, там, где в каждом отдельном случае надо гибко приспосабливаться к местным условиям и учитывать мельчайшие особенности каждого местечка и каждого месяца работы».

"Крестьянский вопрос» всегда был предметом ожесточенных споров российских ученых и публицистов. А. В. Чаянов прогнозировал невозможность развития российской деревни по американскому фермерскому пути. Его блестящим достижением стала разработка методов нахождения «естественного оптимума развития трудового крестьянского хозяйства». Он доказывал, что всякое трудовое хозяйство имеет естественный предел производства продукции, который определяется соразмерностью напряжения годового труда со степенью удовлетворения хозяйствующей семьи. Сверх того, что необходимо для удовлетворения текущих нужд, крестьянская семья работать не будет, ибо интересы прибыли не становятся для нее преобладающими.

Именно поэтому нужна была особая кооперативная система. Понимая преимущества крупного сельскохозяйственного производства, он выдвинул идею «интегральной» сельскохозяйственной кооперации.
Александр Васильевич считал, что для России оптимальным будет сочетание отдельного семейного крестьянского хозяйства с крупными кооперативными организациями. Собственно биологический процесс выращивания растений и животных, по его мнению, должен оставаться за семейным производством, а вот все остальные технологические процессы, в том числе и экономические, должны стать делом кооперативных организаций. Имелось в виду переработка продукции, ее реализация, кредитование, научное обслуживание и так далее. «...Кооперация крестьянская, по нашему мнению, представляет собой весьма совершенный вариант крестьянского хозяйства, позволяющий мелкому производителю, не разрушая своей индивидуальности, выделить из своего организационного плана те элементы, в которых крупная форма производства имеет несомненные преимущества над мелкой, и организовать совместно с соседями на степень этой крупной формы производства, часто используя наёмный труд.»

Теорию крестьянского хозяйства Чаянова, перспективность её дальнейшего развития в связи с кооперативной концепцией можно отнести к числу научных находок.

В 1918 – 1926 годах А. В. Чаянов написал пять повестей под псевдонимом «Московский ботаник Х». В этих авантюрно-плутовских произведениях писатель создавал дьявольские сюжеты со сложным переплетением фантастического и материального миров. Сами же названия повестей характеризуют всю причудливость прозы Чаянова: «История парикмахерской куклы, или Последняя любовь московского архитектора М» (1918), «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей» (1921), «Венецианское зеркало, или Диковинные похождения стеклянного человека» (1922), «Необычайные, но истинные приключения графа Федора Михайловича Бутурлина» (1924), «Юлия, или Встречи под Новодевичьем» (1926).

Для прозы А.В. Чаянова характерно сочетание реализма и фантастики. Исторический фон повестей его необычайно точен: это относится к топографии Москвы, к названиям церквей и общественных зданий, к реальности маршрутов блужданий фантастических героев повестей по столице и к именам исторических личностей того времени: артистов, профессоров, вельмож и трактирщиков. Про большинство описанных Чаяновым мест, как в России, так и за границей, известно, что он там бывал, жил, так что в основе описаний лежат личные впечатления. И в этом исторически достоверном мире развертываются фантастические события. Мистические повести А. В. Чаянова, созданные в эстетике неоромантизма, можно рассматривать как «литературную атмосферу ностальгии об уходящем мире» - сказал литературовед и культуролог В. А. Луков.

16 июля 1987 года Военная коллегия Верховного суда СССР полностью сняла с Александра Васильевича Чаянова и еще четырнадцати известных ученых–аграрников обвинения в принадлежности к так называемой «Трудовой крестьянской партии», якобы ставившей целью свержение Советской власти, связанной с руководителями контрреволюционных организаций. Возвращение Чаянова- это не просто реабилитация его имени. Это и возвращение в жизнь его идей.

«Его мышление, представляющее некий уникальный сплав науки с этикой и эстетикой, делало его великим человеком. Есть законы, по которым возникает жизнь. Есть законы её развития и её смерти. Однако, к счастью для нас, история, может быть, в единственном случае оказалась мудрее природы. История иногда демонстрирует нам ещё и закон Возрождения. Чаянов воскрес по закону Возрождения и вернулся в свою страну, чтобы отныне остаться в ней навсегда...» - отметил профессор, президент Московской высшей школы социальных и экономических наук Теодор Шанин.
Александр Васильевич Чаянов – классик аграрно-экономической науки, а идеи классиков актуальны всегда, но именно сегодня они наиболее востребованы как в нашей стране, так и за рубежом. В России сельское хозяйство вошло в число национальных приоритетов страны на долгосрочную перспективу. А это значит, что чаяновское наследие остается актуальным, и не только в части теории семейного крестьянского хозяйства и сельскохозяйственной кооперации, но и аграрной эволюции и экономической теории вообще.

Статьи из периодических изданий.

Живетьева К. Ю. Вклад А. В. Чаянова в развитие аграрной экономической теории / К. Ю. Живетьева, С. Н. Косников // Новая наука: от идеи к результату. – 2016. - № 5-1 (84). – С. 114-117.

Карвонен А. Е. А. В. Чаянов. Из истории экономической мысли / А. Е. Карвонен // Социально-экономическое развитие общества: история и современность. Двенадцатые Ямбургские чтения: материалы международной научно-практической конференции. Кингисеппский филиал Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. – 2017. – С. 40-43.

Киселева Л. А. Жанр романтической повести в творчестве «Московского ботаника Х.»: (О стилизациях А. В. Чаянова) // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. – 2013. - № 7-2. – С. 30-32.

Кожуховская Н. В. Автор и герой в романтических повестях А. В. Чаянова / Н. В. Кожуховская // Вестник Череповецкого государственного университета. – 2016. - № 3 (72). – С. 37-43.

Комарова А. В. Ретроспективный взгляд на научные идеи А. В. Чаянова / А. В. Комарова // Вестник Тамбовского университета. Серия: гуманитарные науки. – 2010. - №5. – С. 182-185.

Косников С. Н. Вклад А. В. Чаянова в развитие аграрной экономической теории / С. Н. Косников, Е. М. Заводова // Продовольственная политика и безопасность. – 2016. – Т. 3 №1. – С. 61-68.

Лукиных М. И. Теория крестьянского хозяйства и сельскохозяйственной кооперации / М. И. Лукиных // Теория и практика мировой науки. - 2017. – №1. – С. 31-34.

Михаленко Н.В. Мистические повести А. В. Чаянова в контексте романтической традиции / Н. В. Михаленко // Парадигма: философско-культурологический альманах. – 2016. - №24. – С. 110-120.

Мясоедов Б. А. Александр Васильевич Чаянов. Бессмертные идеи великого ученого / Б. А. Мясоедов // Мир новой экономики. – 2015. -№1. – С. 83-95.

Потапова Д. П. Поэтика авантюрно- плутовской повести А. В. Чаянова «Венедиктов, или достопамятные события жизни моей» / Д. П. Потапова // Actualscience. - 2017. – Т.3 №» 3. - С. 43-44.

Соболев А. В. Александр Васильевич Чаянов: смена вех / А. В. Соболев // Фундаментальные и прикладные исследования кооперативного сектора экономики. – 2015. - № 6. – С. 3-9.

Петриков А. В. Учение профессора Чаянова и современные проблемы российского села: доклад на V Всероссийском конгрессе экономистов-аграрников 21 ноября 2013 года / А. В. Петриков // Экономика сельскохозяйственных и перерабатывающих предприятий. – 2014. - № 5. – С. 18-21.

Детские годы провел в бывшей Огородной слободе.

Прекрасное домашнее воспитание, знание основных европейских языков.

В частном реальном училище К. П. Воскресенского – на Мясницкой – начал писать, по крайней мере, известно, что там юный Чаянов сочинил пьесу. В 1906 году – Петровская академия, только что переименованная в Московский сельскохозяйственный институт. Благодаря достойным учителям (профессора А. Ф. Фортунатов и Н. Н. Худяков, академик Д. Н. Прянишников), научные интересы А. В. Чаянова определились рано и навсегда – общественная агрономия.

Так же рано определились его интересы в искусстве.

«Московские собрания картин сто лет назад» (1917), «История Миюсской площади» (1918), «Среди коллекционеров» (1920), «Петровско-Разумовское в его прошлом и настоящем» (1925), «Самая западная гравюра (1926) – эти искусствоведческие работы были выполнены А. В. Чаяновым параллельно его основной деятельности – научной. П. Эттингер в 1924 году (в обзоре „О мелочах гравюры“) сообщал: „Профессор А. В. Чаянов, ради отдыха от научных занятий занявшийся гравюрой по дереву, в прошлом году из Гейдельберга прислал от руки раскрашенную своеобразную ксилографию, оповещавшую о появлении на свет его сына Никиты“.

Сам Чаянов никогда не забывал эти годы. «Ему (герою утопии «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии, – Г.П. ), вспомнилось, как с замиранием сердца он, будучи первокурсником-юристом, много лет тому назад купил вот здесь, направо, у букиниста Николаева «Азбуку социальных наук» Флеровского, как три года спустя положил начало своему иконному собранию, найдя у Елисея Силина Новгородского Спаса, и те многие и долгие часы, когда с горящими глазами прозелита рылся он в рукописных и книжных сокровищах Шибановского антиквариата – там, где теперь при тусклом свете фонаря можно было прочесть краткую надпись «Главбум».

В 1912 году Чаянов издал стихотворную «Лелину книжку».

«Сегодня, милая Альвина, Жасмина отцветает куст, На завтрак с молоком малина Припасена для ваших уст… »

Валерий Брюсов отозвался о книжке пренебрежительно.

В 1918 году в небольшом частном издательстве появилась «История парикмахерской куклы, или Последняя любовь московского архитектора М.» – «романтическая повесть, написанная ботаником X. и иллюстрированная антропологом А.», как было указано в подзаголовке.

«Московский архитектор М., строитель одного из наиболее посещаемых московских кафе, известный в московских кругах более всего событиями своей личной жизни в стиле мемуаров Казановы, – однажды, проходя мимо кофейной Тверского бульвара, почувствовал, что он уже стар…»

Впрочем, такое внезапное тревожное ощущение старости не помешало герою испытать самое странное, но самое настоящее чувство, даже страсть – к восковой кукле, показанной директором-распорядителем фирмы «Папенгут и сын» в Париже в Цирк де Пари, и в Лондоне – в Пикадилли-Музик-Холл. В поисках предмета своей любви – колдовской рыжеволосой Афродиты (одной из двух сросшихся бедрами сестер-близнецов Генрихсон) архитектор проводит много времени в разъездах, даже забывает любимые домашние стены. «Ему не хотелось возвращаться домой, не хотелось снова видеть кресла красного дерева, елисаветинский диван, с которым связано столько имен и подвигов любви, ставших теперь ненужными; гобеленов, эротических рисунков уже безумного Врубеля, с таким восторгом купленных когда-то, фарфора и новгородских икон, словом, всего, что радовало и согревало жизнь…»

В конце концов, архитектор М. находит близняшек.

После революции А. В. Чаянов преподает в Сельхозинституте и в Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова, создает самостоятельный Научно-исследовательский институт сельскохозяйственной экономии, возглавляет его, занимает руководящие посты в российской кооперации – в Центросоюзе, является членом коллегии Наркомата земледелия, представителем его в Госплане. Кстати, повесть «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии» (подписанная псевдонимом – Ив. Кремнев) появилась в 1920 году уже не в частном (как все другие книги Чаянова), а в государственном издательстве. Предисловие к «крестьянской утопии» написал Вацлав Воровский, а книгу к печати (такие ходили слухи) рекомендовал сам Ленин. В общем, такое могло быть: вождь победившей революции не раз ссылался на научные труды Чаянова о кооперативном движении.

«Кремнев, – (герой утопии, – Г.П. ) – подошел к большому рабочему столу, сделанному из чего-то вроде плотной пробки, и с надеждой стал рассматривать разбросанные по столу книги. Это были 5-й том «Практики социализма» В. Шера, «Ренессанс кринолина, опыт изучения современной моды», два тома Рязанова «От коммунизма к идеализму», 38-е издание мемуаров Е. Кусковой, великолепное издание «Медного всадника», брошюра «О трансформации В-энергии», и, наконец, его рука, дрожа от волнения, взяла номер свежей газеты. Волнуясь, Кремнев развернул небольшой лист. На заголовке стояла дата 23 часа вечера 5 сентября 1984 года».

Этот год позже вошел в название знаменитой антиутопии Оруэлла.

После долгого рабочего дня, после долгого утомительного митинга в Политехническом, где звучали удивительные, даже с точки зрения того времени, лозунги («Разрушая семейный очаг, мы тем наносим последний удар буржуазному строю!» – «Наш декрет, запрещающий домашнее питание, выбрасывает из нашего бытия радостный яд буржуазной семьи и до скончания веков укрепляет социалистическое начало». – «Семейный уют порождает собственнические желания, радость хозяйчика скрывает в себе семена капитализма»), Алексей Кремнев, уснув, оказывается вдруг в совсем другом – в далеком будущем мире. Там он с первых секунд очарован некоей женщиной – «ее почти классической головой, идеально посаженной на крепкой сильной шее, широкими плечами и полной грудью, поднимавшей с каждым дыханием ворот рубашки». Очень много и интересно юная Параскева рассказывает внимательному герою об искусстве – о старом Брейгеле, Ван Гоге, о старике Рыбникове, о великолепном Ладонове. «Из ее слов Кремнев понял, что после живописи эпохи великой революции, ознаменованной футуризмом и крайним разложением старых традиций, наступил период барокко-футуризма, футуризма укрощенного и сладостного. Затем, как реакция, как солнечный день после грозы, на первое место выдвинулась жажда мастерства; в моду начали входить болонцы, примитивисты были как-то сразу забыты, и залы музеев с картинами Мемлинга, Фра Беато, Боттичелли и Кранаха почти не находили себе посетителей. Однако, подчиняясь кругу времени и не опуская своей высоты, мастерство постепенно получило декоративный наклон и создало монументальные полотна и фрески эпохи варваринского заговора, бурной полосой прошла эпоха натюрморта и голубой гаммы, затем властителем мировых помыслов сделались суздальские фрески XII века и наступило царство реализма с Питером Брейгелем, как кумиром…»

Крестьянская основа утопии Чаянова не могла не удивлять: лидеры реальной, победившей в России революции изначально ориентировались на пролетариат, считая крестьянство слоем вредным, консервативным. По Кремневу, обладателю трудовой книжки № 37413, крестьянское правительство будущей России давным-давно ликвидировало все города. Даже на месте Москвы «…пропали каменные громады, когда-то застилавшие горизонт, отсутствовали целые архитектурные группы, не было на своем месте дома Нирензее. Зато все кругом утопало в садах. Раскидистые купы деревьев заливали собою все пространство почти до самого Кремля, оставляя одинокие острова архитектурных групп. Улицы-аллеи пересекали зеленое, уже желтеющее море. По ним живым потоком лились струи пешеходов, авто, экипажей. Все дышало какой-то отчетливой свежестью, уверенной бодростью» Национальной игрой, указывает герой, стала игра в бабки. Что же касается основ крестьянского строя, то заложены они были путем весьма удачных переговоров Ленина, Керенского и Милюкова. Это их умами построена величественная социалистическая крестьянская республика. Это им поставлен грандиозный памятник – колонна из пушечных жерл, увитых металлической лентой, украшенная сложным барельефом. Среди фигур этого барельефа – Рыков, Коновалов, Прокопович, стоящие у наковальни, Середа и Маслов, занятые посевом. – «Да послушайте, Никифор Алексеевич, – обратился Кремнев к своему спутнику, – ведь эти люди вовсе не образовывали в своей жизни таких мирных групп!» – «Ну, для нас в исторической перспективе они просто сотоварищи по одной революционной работе, и поверьте, что теперешний москвич не очень-то помнит, какая между ними была разница!»

Оказывается, в 1934 году (повесть, напомню, вышла в свет в 1920 году) крестьянское правительство некоего Митрофанова провело на всеобщем съезде Советов декрет, по которому все города с населением свыше 20 000 жителей необходимо было срочно снести – как рассадник умственной лени и социальной заразы. Поставленную задачу выполнили в десять лет, Москву перепланировали в сплошные сады, к 1944 году она окончательно оформилась. «Теперь, однако, крестьянский режим настолько окреп, что священный для нас декрет уже не соблюдается с прежней пуританской строгостью. Население Москвы нарастает настолько сильно, что наши муниципалы для соблюдения буквы закона считают за Москву только территорию древнего Белого города, т. е. черту бульваров дореволюционной эпохи».

Что же касается истории, то «…мировое единство социалистической системы держалось недолго и центробежные социальные силы весьма скоро разорвали царившее согласие. Идея военного реванша не могла быть вытравлена из германской души никакими догматами социализма, и по пустяшному поводу раздела угля Сарского бассейна немецкие профессиональные союзы принудили своего президента Радека мобилизовать немецких металлистов и углекопов и занять Сарский бассейн силой впредь до разрешения вопроса съездом Мирсовнархоза. Европа снова распалась на составные части. Постройка мирового единства рухнула, и началась кровопролитная война, во время которой во Франции старику Эрве удалось провести социальный переворот и установить олигархию ответственных советских работников. После шести месяцев кровопролития совместными усилиями Америки и Скандинавского объединения мир был восстановлен, но ценою разделения мира на пять замкнутых народнохозяйственных систем – немецкой, англо-французской, америко-австралийской, японо-китайской и русской. Каждая изолированная система получила различные куски территории во всех климатах, достаточные для законченного построения народнохозяйственной жизни, и в дальнейшем, сохраняя культурное общение, зажила весьма различной по укладу политической и хозяйственной жизнью. В Англо-Франции весьма скоро олигархия советских служащих выродилась в капиталистический режим, Америка, вернувшись к парламентаризму, в некоторой части денационализировала свое производство, сохраняя, однако, в основе государственное хозяйство в земледелии, Японо-Китай быстро вернулся политически к монархизму, сохранив своеобразные формы социализма в народном хозяйстве, одна только Германия в полной неприкосновенности донесла режим двадцатых годов.

История же России представлялась в следующем виде. Свято храня советский строй, она не могла до конца национализировать земледелие. Крестьянство, представлявшее собой огромный социальный массив, туго поддавалась коммунизации, и через пять-шесть лет после прекращения гражданской войны крестьянские группы стали получать внушительное влияние как в местных Советах, так и в В.Ц.И.К. Их сила значительно расшатывалась соглашательской политикой пяти эсеровских партий, которые не раз ослабляли влияние чисто классовых крестьянских объединений. В течение десяти лет на съездах Советов ни одно течение не имело устойчивого большинства, и власть фактически принадлежала двум коммунистическим фракциям, всегда умеющим в критические моменты сговориться и бросить рабочие массы на внушительные уличные демонстрации. Однако конфликт, возникший между ними по поводу декрета о принудительном введении методов «евгеники», создал положение, при котором правые коммунисты остались победителями ценою установления коалиционного правительства и видоизменения конституции уравнением силы квоты крестьян и горожан. Перевыборы Советов дали новый съезд Советов с абсолютным перевесом чисто классовых крестьянских группировок, и с 1932 года крестьянское большинство постоянно пребывает в В.Ц.И.К. и съездах, и режим путем медленной эволюции становится все более и более крестьянским. Однако двойственная политика эсеровских интеллигентских кругов и метод уличных демонстраций и восстаний не раз колеблет основы советской конституции и заставляет крестьянских вождей держаться коалиции при организации Совнаркома, чему способствовали неоднократные попытки революционного переворота со стороны некоторых городских элементов. В 1934 году после восстания, имевшего целью установление интеллигентской олигархии наподобие французской, поддержанного из тактических соображений металлистами и текстилями, Митрофанов организует впервые чисто классовый крестьянский Совнарком и проводит декрет через съезд Советов об уничтожении городов. Восстание Варварина 1937 года было последней вспышкой политической роли городов, после чего они растворяются в крестьянском море…»

Многое удивляет героя в новом мире.

Скажем, искусственный подбор талантливых жизней.

«Прошлые эпохи не знали научно человеческой жизни, они не пытались даже сложить учение о ее нормальном развитии, о ее патологии, мы не знали болезней в биографиях людей, не имели понятия о диагнозе и терапии неудавшихся жизней. Люди, имевшие слабые запасы потенциальной энергии, часто сгорали, как свечки, и гибли под тяжестью обстоятельств, личности колоссальной силы не использовали десятой доли своей энергии. Теперь мы знаем морфологию и динамику человеческой жизни, знаем, как можно развить из человека все заложенные в него силы. Особые общества, многолюдные и мощные, включают в круг своего наблюдения миллионы людей, и будьте уверены, что теперь не может затеряться ни один талант, ни одна человеческая возможность не улетит в царство забвения…»

«Но разве это не ужас! – восклицает потрясенный Кремнев. – Это тирания выше всех тираний! Ваши общества, воскрешающие немецких антропософов и французских франкмасонов, стоят любого государственного террора. Действительно, зачем вам государство, раз весь ваш строй есть не более как утонченная олигархия двух десятков умнейших честолюбцев!» И дальше: «Вы-то, все это сознающие, вы, главковерхи духовной жизни и общественности, кто вы: авгуры или фанатики долга? какими идеями стимулировалась ваша работа над созданием сего крестьянского эдема?» – «Несчастный вы человек! – отвечает собеседник Кремнева. – Чем стимулируется наша работа и тысячи нам подобных? Спросите Скрябина, что стимулировало его к созданию „Прометея“, что заставило Рембрандта создать его сказочные видения! Искры Прометеева огня творчества!.. Вы хотите знать, кто мы – авгуры или фанатики долга? Ни те и ни другие – мы люди искусства… Да и вообще мы считаем государство одним из устарелых приемов организации социальной жизни, и 9/10 нашей работы производится методами общественными, именно они характерны для нашего режима: различные общества, кооперативы, съезды, лиги, газеты, другие органы общественного мнения, академии и, наконец, клубы – вот та социальная ткань, из которой слагается жизнь нашего народа как такового…»

Позже эти литературные споры припомнят А. А. Чаянову следователи НКВД.

Но до своего ареста он выпустит еще несколько книг: «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей» (1922), «Венецианское зеркало, или Удивительные похождения стеклянного человека» (1923), «Необычайные, но истинные приключения графа Федора Михайловича Бутурлина» (1924) и, наконец, повесть «Юлия, или Встречи на Новодевичьем» (1928). Все указанные книги подписаны псевдонимом ботаник X , а иллюстрировали их то фитопатолог У , то какой-то Алексей Кравченко , то книжка оставалась «никем не иллюстрированная ».

Сейчас можно представить, с каким чувством вчитывался Михаил Булгаков, автор «Мастера и Маргариты», в страницы повести А. В. Чаянова «Венедиктов» (экземпляр книжки обнаружен в личной библиотеке Булгакова). «Проходя по московским улицам, посещая театры и кондитерские, я чувствовал в городе чье-то несомненное жуткое и значительное присутствие. Это ощущение то слабело, то усиливалось необычайно, вызывая холодный пот на моем лбу и дрожь в кистях рук, – мне казалось что кто-то смотрит на меня и готовится взять меня за руку…» – (Не правда ли, напоминает атмосферу романа «Мастер и Маргарита»? – Г.П. ) – «Как я могу отблагодарить тебя, Булгаков! – сказал Петр Петрович (одному из героев повести, однофамильцу знаменитого писателя, – Г.П. ) , протягивая мне бокал. – Сам Гавриил не мог бы принести мне вести более радостной, чем ты! Эх! если бы ты мог что-нибудь понимать, Булгаков! Душа освобожденная, сбросившая цепи, любит меня!»

И еще дальше: «Я – царь! А ты червь предо мною, Булгаков! Плачь, говорю тебе! Смейся, рабская душа!» И, наконец, совсем ужасное: «Беспредельна власть моя, Булгаков, и беспредельна тоска моя; чем больше власти, тем больше тоски».

Во второй половине двадцатых годов в СССР началось настоящее силовое давление на ученых-аграрников. Страна требовала хлеба, а ученые не могли его дать вот так сразу. Менялись кадры, выискивали вредителей. В 1928 году А. В. Чаянов был убран с поста директора основанного им института. Само заведение преобразовали в Научно-исследовательский институт крупного социалистического хозяйства. Правда, ученый остался членом коллегии: он вовремя покаялся в предполагаемых ошибках, он признал главными совхозные, а не проповедываемые им кооперативные формы землепользования, даже подготовил рукопись «Организация крупного хозяйства эпохи социалистической реконструкции земледелия».

Но спасти его ничто уже не могло.

В декабре 1929 года на конференции аграрников-марксистов в Москве выступил Сталин. В докладе «К вопросам аграрной политики в СССР» теорию «устойчивости» мелкокрестьянского хозяйства он назвал теорией предрассудков. По словам Сталина выходило, что «у нас нет частной собственности на землю, у нас нет и той рабской приверженности крестьянина к клочку земли, которая имеется на Западе. А это обстоятельство не может не облегчать перехода мелкокрестьянского хозяйства на рельсы колхозов». И далее: «Почему же этот новый аргумент не используется в достаточной мере нашими теоретиками аграрниками в их борьбе против всех и всяческих буржуазных теорий?» И еще: «Почему антинаучные теории „советских“ экономистов типа Чаянова должны иметь свободное хождение в нашей печати?»

А. В. Чаянов был обвинен в принадлежности к Трудовой крестьянской партии.

Конечно, в природе такая партия никогда не существовала. Разрабатывая дело, следователи НКВД усмотрели некую связь между когда-то придуманной писателем трудовой крестьянской партией и реальной Промпартией, по делу которой А. В. Чаянов был арестован. В «Путешествии моего брата Алексея» ТКП выглядела вполне разумной организацией, защищавшей крестьянина-середняка, но это была именно придуманная , чисто литературная партия. Тем не менее, А. В. Чаянову вменили ее в вину. А арестовали Чаянова прямо на президиуме ВАСХНИЛ вместе с профессорами Н. Д. Кондратьевым, А. Н. Мининым, Н. П. Макаровым, А. А. Рыбниковым.

Жена писателя вспоминала: «Его забрали 21 июля 1930 г. на работе в тот момент, когда он подготовлял материал Зернотреста к XV Партсъезду. И хотя, вследствие травли, которой он подвергался последний год, у него сильно сдала, больная и в спокойном состоянии, нервная система, вместо требуемого отдыха он с неослабевающей энергией и преданностью продолжал свою работу.

О том, что происходило в тюрьме, я могу рассказать только с его слов. Ему было предъявлено обвинение в принадлежности к «трудовой крестьянской партии», о которой не имел ни малейшего понятия. Так он и говорил, пока за допросы не принялся Агранов (известный в органах чекист, умевший дружить с писателями, – Г.П. ). Допросы вначале были очень мягкие, «дружественные», иезуитские. Агранов приносил книги из своей библиотеки, потом просил меня передать ему книги из дома, говоря мне, что Чаянов не может жить без книг, разрешил продовольственные передачи и свидания, а потом, когда я уходила, он, пользуясь духовным потрясением Чаянова, тут же устраивал ему очередной допрос.

Принимая «расположение» Агранова к нему за чистую монету, Чаянов дружески объяснял ему, что ни к какой партии он не принадлежал, никаких контрреволюционных действий не предпринимал. Тогда Агранов начал ему показывать одно за другим тринадцать показаний его товарищей против него. Я не знаю подробностей обвинения. Знаю только, что кроме обвинения в ТКП повторялась клевета, которую он, опираясь на факты, опроверг будучи еще на воле.

Показания, переданные ему Аграновым, повергли Чаянова в полное отчаяние – ведь на него клеветали люди, которые его знали и которых он знал близко и много лет. Но все же он еще сопротивлялся. Тогда Агранов его спросил: «Александр Васильевич, есть ли у вас кто-нибудь из товарищей, который, по вашему мнению, не способен солгать?» Чаянов ответил, что есть, и указал на проф. эконом. географии А. А. Рыбникова. Тогда Агранов вынимает из ящика стола показания Рыбникова и дает прочитать Чаянову. Это было последней каплей, которая подточила сопротивление Чаянова. Он начал, как и все другие, писать то, что сочинял Агранов. Так он в свою очередь оговорил и себя.

Когда взамен оставшегося года (он был приговорен к 5 годам тюрьмы) его сослали на 3 года в Алма-Ата, и я приехала к нему туда, он мне рассказал все это.

Будучи аспиранткой в Третьяковской галерее, я проходила там аспирантскую практику, и как-то в ее залах я встретила А. А. Рыбникова. Он подошел ко мне и сказал, что давно хотел меня повидать, чтобы рассказать о своем предательстве, но что у него не хватило на это гражданского мужества. Что он не может себе объяснить, как это случилось, но он оболгал такого честного и чистого человека, как Чаянов. Что на следующий же день он написал на имя следователя опровержение своим показаниям, но, по-видимому, это объяснение не было приобщено к делу. (Об этом я писала тов. Вышинскому в 1937 г. Мое заявление, по-видимому, где-то хранится). Чтобы понять цену показаниям Рыбникова можно только прибавить, что он сразу после приговора был переведен в лечебницу Кащенко, там признан психически больным и отдан на руки жене.

Проф. Фабрикант, который в своих показаниях писал дикие небылицы, заболел психически во время следствия и до сих пор находится на учете психдиспансера.

Студенский во время следствия заболел психически и повесился в камере.

А. Н. Минин, который в своих показаниях оклеветал и себя и ближайшего друга А. В. Чаянова, передал через жену из лагеря тов. Вышинскому объяснение того, как и почему он давал ложные показания. Кстати, Минина несколько месяцев тому назад реабилитировали.

Проф. Н. П. Макаров в прилагаемой мной характеристике А. В. Чаянова пишет, что он оклеветал Чаянова, не выдержав тяжести следствия…»

В марте 1931 года под председательством профсоюзного и политического деятеля Н. М. Шверника состоялся судебный процесс по делу «контрреволюционной организации „Союзного бюро“ ЦК РСДРП (меньшевиков)». Обвинителем выступал прокурор РСФСР Н. В. Крыленко. Следствие по группе Кондратьева – Чаянова формально еще продолжалось, но результат был предрешен. В обвинительном заключении, представленном суду, задачи и деятельность «трудовой крестьянской партии» характеризовались как откровенно антисоветские и вредительские. ТКП называлась «кулацко-эсеровской группой Чаянова – Кондратьева», сообщалось, что «ТКП брала на себя организацию крестьянских восстаний и беспорядков, используя влияние кулацких элементов и колебания известной части середняков в вопросах об отношении к коллективизации сельского хозяйств; работу по снабжению восставших оружием и боевыми припасами и по доставке их в районы предполагаемых восстаний; работу по разложению частей Красной Армии, в особенности направленных для прекращения беспорядков в сельских местностях». Восстание, поддерживаемое иностранной интервенцией, по материалам, полученным следствием, должно было начаться в 1931 году. Перед вынесением приговора прокурор обратился к судьям с откровенным, ничем не прикрытым призывом: «Прошу вас проявит максимальную жесткость по отношению к подсудимым».

По словам профессора Макарова – в тюрьме А. В. Чаянов занимался литературной работой: составил кулинарную книгу, даже написал большой исторический роман «Юрий Суздальский». Судьба рукописей неизвестна.

После четырех лет заключения писателя отправили в ссылку в Алма-Ату.

«О его жизни и настроении, – писал Вл. Муравьев, – некоторое представление может дать письмо С.А. Клепикову от 13 февраля 1936 года. Чаянов пытается шутить, что, мол, „Алма-Ата – это безводная пустыня для коллекционеров“. Что его „общество составляет кошка и алма-атинская овчарка по кличке Динго“, которую „соседнее население зовет попросту Зинкой“, но за всеми этими шутками чувствуются усталость и тревога. „Тебя же прошу не забывать меня книгами, причем прошу поиметь в виду, что я впал в детство (видимо, от старости), из всех газет читаю „Комсомольскую правду“, и очень почитаю все издания „Молодой гвардии“, а из книг буду тебе безгранично благодарен за Дюма, Жюль Верна, Вальтер Скотта и им подобных. А впрочем, и за все остальное“. Заканчивается письмо щемящим признанием: „Прости за легкомысленное послание, но я прямо опух от 12–14 часовой работы каждого дня… и, набрасывая эти строки, отвожу душу“.

Осенью 1937 года Чаянов снова арестовали.

На этот раз он был обвинен в связи с группой Бухарина.

У сына А. В. Чаянова – Василия Александровича – сохранилась тетрадь в простом коленкоровом переплете. Ее пожелтевшие страницы исписаны жидкими, выцветшими фиолетовыми чернилами. С одного конца тетради – заметки по истории западноевропейской гравюры, с другого – наброски статьи «Внутрихозяйственный транспорт. Материалы к пятилетке 1933-37 года». Тетрадь эта заполнялась в камере Бутырской тюрьмы. Видимо, А. В. Чаянов искал в работе хоть какого-то отвлечения от кошмарных реалий, может, надеялся, что записи пригодятся в будущем.

В тот же день приговор был приведен в исполнение.

Чаянов Александр Васильевич

российский экономист, социолог, социальный антрополог, международно признанный основатель междисциплинарного крестьяноведения; писатель-фантаст и утопист. Автор термина моральная экономика.

28 сентября 1987 года в конференц-зале ВАСХНИЛ (Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина) английский профессор Теодор Шанин выступил с лекцией «А.В. Чаянов в мировой экономической науке». Многие из собравшихся впервые услышали имя Чаянова, за полтора месяца до этого прочитав в газете «Московские новости» материалы «круглого стола», собранного журналистом Львом Воскресенским с участием докторов наук Н.К. Фигуровской, В.Л. Данилова и М.О. Чудаковой, где рассказывалось о реабилитации 15 учёных-аграрников, репрессированных в самом начале тридцатых годов по обвинению в подготовке антисоветских заговоров и кулацких мятежей. По именам двух главных обвиняемых «преступная организация» получила тогда название «кулацко-эсеровской группы Кондратьева - Чаянова». Более чем через полвека, 16 июля 1987 года, по протесту Генерального прокурора СССР А.М. Рекунова, Верховный суд нашей страны прекратил уголовное дело за отсутствием состава преступления.

Александра Васильевича Чаянова нельзя оценить и понять без знания всего того, чем он интересовался и жил. Нельзя говорить о Чаянове только как экономисте-аграрнике, как нельзя говорить о профессоре химии Бородине, оставляя в стороне Бородина-композитора, или, постигая Леонардо да Винчи, сузить необозримый диапазон его дарования до скульптуры и живописи, не касаясь его занятий механикой, оптикой, анатомией. Как и всякий другой человек, Чаянов может быть понят, если к нему подойти как к целостной личности.

Он родился в Москве 17(29) января 1888 года. Его отец, Василий Иванович Чаянов, происходил из крестьян Владимирской губернии. В пореформенную пору мальчиком пришёл Василий Чаянов в Иваново-Вознесенск и начал работать на ткацкой фабрике. Со временем он стал пайщиком, затем компаньоном хозяина, а потом завёл и собственное дело.

Из Иваново-Вознесенска В.И. Чаянов переехал в Москву. Здесь он женился на Елене Константиновне Клепиковой, происходившей из мещан города Вятки. Мать будущего учёного окончила Петровскую земледельческую и лесную академию в первой группе женщин, туда принятых. То, что она была агрономом, не могло не сыграть роли в выборе жизненного пути её сына.

В 1899 году 11-летний Саша Чаянов поступает в лучшее реальное училище Москвы на Мясницкой улице 59. Реальные училища в отличие от гимназий давали естественно-математическое образование. В их старших классах преподавались прикладные предметы механико-технологического и химико-технологического циклов, а также основы коммерции. Ни латыни, ни древнегреческого языка в программе не было, но были языки немецкий и французский.

Жили тогда Чаяновы в Малом Харитоньевском переулке, где всё напоминало о далёкой старине. В домах, расположенных поблизости, бывали Пушкин, Гоголь, Щепкин, Веневитинов. По преданию в старом юсуповском саду, в одном из флигелей, в самом начале XIX века жили Надежда Осиповна и Сергей Львович Пушкины. Именно сюда «к Харитонью в переулок» приезжала Татьяна Ларина и слышала звон колоколов. Звоны колоколов слышит и юный Чаянов. Эта музыка увлекает его, и он начинает её изучать.

(В 1920 году Чаянов напишет книгу «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии». В фантастической Москве 1984 года он предложит читателю «музыкальную программу, исполняемую на кремлёвских колоколах в сотрудничестве других московских церквей». Вот как опишет он начало этого концерта: «Через минуту густой удар полиелейного колокола загудел и пронёсся над Москвой. Ему в октаву отозвались Кадаши, Никола Большой крест, Зачатьевский монастырь – и ростовский перезвон охватил всю Москву. Медные звуки, падающие с высоты на головы стихшей толпы, были подобны взмахам крыл какой-то неведомой птицы. Стихия ростовских звонов, окончив свой круг, постепенно вознеслась куда-то к облакам, а кремлёвские колокола начали строгие гаммы рахманиновской литургии».) Именно в юности Чаянов на всю жизнь заболел историей Москвы и в конце концов стал одним из крупнейших её историков.

В 1906 году Чаянов окончит училище и поступит в Московский сельскохозяйственный институт, как с 1894 года станет официально называться бывшая Петровская земледельческая и лесная академия, открытая 21 ноября 1865 года.

(В 1925 году директор Научно-исследовательского института сельскохозяйственной экономии при Тимирязевской сельскохозяйственной академии и её профессор А. В. Чаянов напишет книгу «Петровско-Разумовское в его прошлом и настоящем» – своеобразный путеводитель по ТСХА, где причудливо переплетаются история и современность.)

В институте его жизненной страстью становится наука. Но, человек в высшей степени общественный, он занимается ею как делом, преображающим жизнь людей. Такое понимание общественной роли науки проистекало у молодого Чаянова из представлений, почерпнутых прежде всего в студенческо-преподавательской среде.

Двадцатилетним студентом 3 курса Чаянов пишет свою первую научную работу. Его интересует кооперация в сельском хозяйстве Италии. Он говорит об экономическом возрождении Италии и связывает его прежде всего с кооперированием сельского хозяйства, когда тысячи бедных маленьких хозяйств сливались в различные союзы и на началах самодеятельности создали мощную экономическую организацию кредита, закупок, сбыта, организовали производственную кооперацию, поддержали дело агрономической помощи крестьянам. Чаянов призывал русских крестьян следовать примеру итальянцев, создавая у себя в деревнях различные кооперативы.

Вскоре появилась и вторая работа Чаянова «Общественные мероприятия по скотоводству в Бельгии», написанная после того, как он, студент выпускного курса, в течение двух месяцев работал в этой стране. В ней он снова поставил вопросы, тесно связанные с отечественной практикой, в частности о сохранении лучших пород животных.

В 1910 году Чаянов оканчивает институт, и его оставляют на два года при кафедре аспирантом. Он едет во Францию, Германию, Англию, Италию и Швейцарию. Возвратившись, он продолжает пропагандировать всё то полезное, о чём узнал, но прежде всего его занимают внутренние проблемы отечественного сельского хозяйства. Молодой учёный начинает изучать это хозяйство как большой и сложный механизм в его многообразных экономико-производственных связях с окружающей природной и народнохозяйственной средой, а также как некую клеточку социального организма.

В 1912 году в Москве вышла первая часть книги Чаянова «Очерки по теории трудового хозяйства», где выдвигалось положение, впоследствии получившее развитие во многих трудах Чаянова, из-за которого его стали подвергать ожесточённой критике. Он написал тогда, что «всякое трудовое хозяйство имеет естественный предел своей продукции, который определяется соразмерностью годового труда со степенью удовлетворения потребностей хозяйствующей семьи». Этот постулат, уже тогда подкреплённый цифровым и фактическим материалом, он сделал в дальнейшем одним из главных вопросов своей научной и общественной деятельности. Через год вышел и второй выпуск «Очерков», посвящённый основам сложения потребительского бюджета. Чаянов постоянно занимается и проблемами русского льна, который после ржи и пшеницы занимал в сельском хозяйстве страны едва ли не самое важное место, исследует экономическую и земледельческую стороны мелиорации.

Учёный совет Московского сельскохозяйственного института, отдавая должное необычайному трудолюбию и разносторонности Чаянова, присвоил ему в 1913 году звание доцента. Ему было тогда 25 лет.

К 1913 году три четверти России жило и работало в деревнях, в 20 миллионах дворах.

Во время Первой мировой войны (1914–1918) Чаянов занимается работой по организации хлебозаготовок и продовольственного дела. История продовольственного вопроса в это время отражена в лекциях, прочитанных им в апреле 1917 года на курсах по подготовке культпросветчиков при Московском совете студенческих депутатов. Здесь высказан также ряд интересных соображений и принципиальных оценок. Так, Чаянов замечает: «В настоящее время мы стоим перед долгими годами тяжёлой и ответственной творческой работы строительства новой России. В области политического строительства и строительства гражданского почти всё находится в нашей власти, власти человеческих законов. Не то мы видим в области жизни экономической. Здесь, помимо наших человеческих законов, перед нами стоят законы экономической жизни, законы, которых изменить мы не в силах и к которым должны приспособить наши человеческие законы, чтобы равнодействующую экономической жизни приспособить к нашему идеалу».

В 1918 году, выступая на 3 Всероссийском съезде «Лиги аграрных реформ» с докладом «Природа крестьянского хозяйства и земельный режим», Чаянов отмечает: «Кладя крестьянское хозяйство в основу будущего народнохозяйственного строя в России, мы должны учитывать, что оно по самой природе своей отлично от хозяйства, капиталистически организованного, в рамках которого мы привыкли обычно разрешать экономические проблемы. Хозяйство крестьянское есть прежде всего хозяйство семейное, весь строй которого определяется размером и составом хозяйствующей семьи, соотношением её потребительских запросов и её рабочих рук». Это положение, направленное на защиту некапиталистического крестьянского хозяйства, впоследствии объявили основной теоретической установкой так называемой «антимарксистской неонароднической школы», которая исходила из того, что, работая на своей земле и не эксплуатируя чужого труда, крестьянин оказывается в таком положении, когда категории заработной платы, прибавочной стоимости и рентных отношений как бы размываются и классическая политэкономия уже не может дать традиционные ответы на новые, не рассматривающиеся ею обстоятельства и ситуации.

Чаянов не был большевиком, но он был социалистом, демократом по убеждениям и аналитиком по складу ума. Самым значительным трудом, над которым он работал в годы гражданской войны (1918 – 1920), стала книга «Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации». Здесь он обобщил всё, что писал и говорил ранее о кооперации.

Рассматривая сельское хозяйство как конгломерат самых разнообразных хозяйственных форм и образований, Чаянов признавал, что самыми распространёнными из них являются две формы: капиталистическая и противостоящая ей семейно-трудовая. Внешне капиталистическое хозяйство значительно более крупное, а семейно-трудовое более мелкое. Но если капиталистическое хозяйство строится на наёмном труде, то семейно-трудовое – на совершенно иной основе, ему «свойственны иные мотивы хозяйственной деятельности и даже иное понимание выгодности. Закономерным шагом развития последних должно стать объединение этих некапиталистических семейных трудовых коллективов в некапиталистические же кооперативы. (Социалистическую подоплёку кооперации Чаянов понимал в значительной мере в духе русских социалистов-утопистов. Он преклонялся перед одним из основателей утопического социализма Робертом Оуэном, о «возвышенном» учении которого писал так: «Он говорил, что люди дружными, общими усилиями должны помогать друг другу жить и, основывая особые общества, совместно устраивать свою хозяйственную жизнь». Эта идея казалась Чаянову пригодной для любого времени и для любого общества, ибо была общечеловеческой, а общечеловеческое он ставил выше классового.)

«Многие полагают, – писал Чаянов, – что существующее частичное кооперирование хозяйств есть только переходная фаза и что со временем все процессы сельскохозяйственного производства будут кооперированы в «интегральную» земледельческую артель, своего рода земледельческую коммуну. Но крестьянское хозяйство должно кооперировать и коллективизировать те отрасли, в которых крупная форма производства имеет свои преимущества, и оставлять в индивидуальном семейном хозяйстве всё то, что лучше организуется в мелком предприятии. Трудовая коммуна всегда будет слабее трудового кооперированного хозяйства, так как по своей природе она принуждена организовывать в крупных формах не только те отрасли хозяйства, которые её выгодно так организовывать, но также и те, в которых мелкое производство технически всегда более совершенно».

С 1918 года Чаянов стал одним из самых молодых профессоров Московского сельскохозяйственного института и в этом качестве высказал немало ценных мыслей о задачах и методике работы высших учебных заведений.

До 1920 года Чаянов занимал руководящие посты в кооперации, а с 1920 года – в Народном комиссариате земледелия. В 1921 – 1923 гг., оставаясь членом коллегии наркомзема, был представителем наркомзема в Госплане. Занимая ответственные посты, Чаянов стал известен самым высоким должностным лицам СССР. Отдавая ему должное как высококвалифицированному специалисту, некоторые руководители в политическом отношении считали его честным буржуазным спецом или, в лучшем случае, сочувствующим попутчиком. Многогранный, неоднозначный человек не вписывался в схему, упрощённо делившую всех людей лишь на друзей и врагов.

В 1918 – 1921 гг. Чаянов занимается также литературой и историей. Он пишет «Историю Миюсской площади», фантастическую повесть «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии», романтические повести «История парикмахерской куклы, или последняя любовь московского архитектора М.», «Венедиктов, или достопамятные события жизни моей», трагедию «Обманщики», по которой был поставлен спектакль в театре им. В.Ф. Комиссаржевской. Он становится активным членом общества «Старая Москва», где работает вместе с В.А. Гиляровским, братьями А.А. и Ю.А. Бахрушиными, П.В. Сытиным, а также одним из учредителей московского Русского общества друзей книги.

К 1925 г., в период новой экономической политики советского государства, группа Чаянова, тогда профессора экономического факультета Тимирязевской сельскохозяйственной академии, как с 1923 г. стал называться Московский сельскохозяйственный институт, провела работу по установлению оптимальных размеров сельскохозяйственных предприятий, определила количественный эффект землеустройства, разработала методы безденежного учёта хозяйства и нерыночных продуктов, а также таксацию вообще всех работ в сельском хозяйстве.

В.И. Ленин перед смертью (1924) написал две статьи, посвящённые кооперации (известно, что в его библиотеке были книги Чаянова). После этого слово «кооперация» стало самым популярным в обиходе. В связи с этим Чаянов в своей переизданной работе «Краткий курс кооперации» замечает: «Когда в наши дни говорят о будущем деревни, то чаще всего возлагают свои надежды на кооперацию… Однако это вовсе не означает, что многие отчётливо понимают сущность кооперации, её основные идеи и организационные принципы». Чаянов разъясняет свою мысль на конкретных примерах и говорит о том, что будущее сельского хозяйства за кооперацией. «Это будущее заставляет нас видеть в нашей работе… будущий грандиозный социально-экономический переворот, превращающий распылённое стихийное крестьянское хозяйство в стройное хозяйственное целое, в новую систему организации земледелия, и вполне согласиться с мыслью предсмертной статьи Ленина о том, что развитие кооперации совпадает с развитием социализма».

Летом 1924 года Чаянов заканчивает работу над главным трудом своей жизни «Организация крестьянского хозяйства». (Автор считал эту работу итогом своих более чем десятилетних изысканий, впервые сведённых вместе в книге «Учение о крестьянском хозяйстве», изданной на немецком языке в Берлине в 1923 году.) Едва появившись, работа Чаянова сразу же вызвала целый шквал замечаний и критических обзоров. Теоретические положения этой работы привели в конце концов к гибели как идеи, высказанной в книге, так и физическому устранению самого автора. Однако в то время он ещё не ждал такого оборота событий и наряду с кабинетной академической деятельностью много времени проводил в поле, на фермах, во дворах и избах крестьян.

Чаянов открывает для себя ещё одну стезю. Вместе с известным журналистом А.Г. Баргиным пишет киносценарий, по которому на киностудии «Межрабпомфильм» молодой режиссёр Л.Л. Оболенский ставит фильм с остродетективным сюжетом «Альбидум 0604» – так назывался особый засухоустойчивый и необычайно плодоносный сорт пшеницы. Продолжаются и беллетристические увлечения Чаянова. В 1928 году выходит в свет его последняя романтическая повесть «Юлия, или встречи под Новодевичьем».

Состоявшийся в декабре 1927 года XV съезд ВКП(б) провозгласил курс на коллективизацию сельского хозяйства. Путь деревни был предопределён ¬– она должна была стать колхозной. Эта установка противоречила теории Чаянова. (Чаянов считал кооперацию основой социально-экономического развития деревни. Масштабы кооперации зависят от состояния технической базы и преобразования этой базы. В сферу кооперирования вовлекаются прежде всего те функции, которые становится невыгодно выполнять в отдельном крестьянском хозяйстве. Эти функции должна выполнять не «горизонтальная»: артели, коммуны, товарищества, – а «вертикальная» концентрация крестьянских хозяйств на кооперативной основе: выделение функции снабжения, сбыта и переработки продукции. Участие крестьян в кооперации выводит их на внешние рынки и, в конечном итоге, в орбиту мирового хозяйства.)

Чаянов не был кабинетным затворником. Он знал жизнь и понимал, что его теории уже выходят из разряда научных дискуссий и трактуются как подрывная антисоветская деятельность. 12 декабря 1929 года в «Сельскохозяйственной газете» было опубликовано письмо Чаянова, где он признавал свои исторические прогнозы ошибочными, а теорию классовой кооперации и защиту индивидуального сектора сельского хозяйства «грубой и реакционной ошибкой». Однако это его покаяние не было принято во внимание. В стране царила атмосфера подозрительности, доносов и шпиономании. На открывшейся через неделю после публикации письма Чаянова конференции аграрников-марксистов «ошибкам» Чаянова и злокозненным заблуждениям его школы отводилось много места.

XVI съезд партии дал установку на «форсирование темпов создания материально-технической базы социализма, на ликвидацию всех капиталистических элементов в стране». 21 июля 1930 года Чаянова арестовали. Открытого суда над ним не было. Сначала он некоторое время сидел в тюрьме, где работал над двумя книгами: о внутрихозяйственном транспорте и об истории гравюры, а затем был сослан в Казахстан.

Чаянов приехал в Алма-Ату в первой половине 1932 года, а в 1933 – 1935 годах работал в Казахском сельскохозяйственном институте им. Л. И. Мирзояна. Как и в Москве, он не только преподавал, но и занимался приобщением студентов к искусству. Поставил на сцене институтского клуба 11 пьес и организовал издание «Ежегодника СХИ». Кроме занятий в институте, Чаянов работал старшим экономистом-аналитиком Наркомата земледелия в балансовой группе планово-финансового отдела. В 1935 – 1936 гг. работал в выставкоме по подготовке к Всесоюзной сельскохозяйственной выставке.

Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 28 июня 1935 г. срок ссылки Чаянова был продлён ещё на три года. В конце 1936 г. он был арестован ещё раз, но вскоре выпущен. Е. Д. Эйгинсон, бывший студент Казахского сельскохозяйственного института, случайно встретил Александра Васильевича неподалёку от тюрьмы. Он оброс бородой, был одет в рваную телогрейку, подошвы его ботинок были обмотаны проволокой. 16 марта 1937 г. Чаянов был арестован в последний раз. 3 октября 1937 года Особое совещание при НКВД СССР вынесло ему смертный приговор. Он был расстрелян в тот же день.

Из книги А.В. Чаянова «Возможное будущее сельского хозяйста»:

«Усовершенствования в области путей сообщения, радиосвязи и, по крайней мере, удесятерение количества людского населения нашей планеты заставят просто-напросто превратить всю её площадь в сплошные города-сады, прерываемые обширными, в несколько десятков километров, полянами цветов и растений, преследующих цель быть освежителями атмосферы, или же плодовыми садами, приносящими те фрукты, ароматность которых и вкус, по всем вероятиям, никогда не могут быть воссозданы химическим способом производства. Эстетические же соображения заставят покрыть остальную площадь нашей земли садами, где место теперешних полей злаков и культур льна и подсолнуха займут роскошные клумбы фиалок, роз и не виданных нами до сих пор, но совершенно изумительных цветов будущего. Можно сказать, что из всех наших культурных растений наилучшей будущностью и вечностью обладает, несомненно, красная роза, с её одуряющим, свежим, сладостным запахом – ей, и именно ей, должны будут уступить место все теперешние наши культурные растения, вытесняемые стальной машиной, изготовляющей из воздуха хлеб и ткани будущего».