Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Вскоре Николай был произведён в ротмистры (1) и (2) когда полк был поставлен на военное положение (3) опять получил свой прежний эскадрон (4) в котором его помнили и любили.

Пояснение (см. также Правило ниже).

Вскоре Николай был произведён в ротмистры (1) и, (2) когда полк был поставлен на военное положение, (3) опять получил свой прежний эскадрон, (4) в котором его помнили и любили.

Запятые 2 и 3, 4 отделяют придаточные предложения.

[Вскоре Николай был произведён в ротмистры и, (когда полк был поставлен на военное положение), опять получил свой прежний эскадрон], (в котором его помнили и любили).

Чтобы проверить правильность запятых, ВЫБРОСИМ придаточные:

Вскоре Николай был произведён в ротмистры (1) и опять получил свой прежний эскадрон.....

Запятая перед и не нужна, в предложении однородные сказуемые. Вставляем придаточные, добавляется цифры 2 3; 4.

Запятые должны стоять на местах 2, 3 и 4.

Ответ: 234

Правило: Знаки препинания в предложении с разными видами связи. 20 ЕГЭ

ЗАДАНИЕ 20 ЕГЭ. ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ В ПРЕДЛОЖЕНИИ С РАЗНЫМИ ВИДАМИ СВЯЗИ

В задании 20 учащиеся должны уметь расставлять знаки препинания в сложном предложении, состоящем из 3-5 простых.

Это сложнейшее задание проверяет умение выпускника применять на практике следующие знания:

1) на уровне простого предложения:

Понимание, того, что предложения без основы не бывает;

Знание особенностей основы односоставных предложений (безличных и др.)

Понимание того, что в простом предложении могут быть однородные сказуемые и подлежащие, знаки препинания между которыми ставятся по правилам однородных членов.

2) на уровне сложноподчинённого предложения:

Умение определять главное и придаточное в составе СПП по вопросу;

Умение видеть союзы (союзные слова) в придаточном предложении;

Умение видеть указательные слова в главном

Умение видеть однородные придаточные, при которых знаки препинания ставятся так, как и однородных членах.

3) на уровне сложносочинённого предложения:

Умение видеть части ССП и разделять их запятой. Общего второстепенного члена в этом задании не бывает.

4) на уровне всего предложения в целом:

Умение видеть те места в предложении, в которых встретились два союза: может быть рядом два подчинительных или сочинительный и подчинительный.

Соберём все базовые пунктуационные правила, важные при выполнения задания и пронумеруем их для удобства.

БП 6 Если в сложном предложении рядом оказались сочинительный и подчинительный союзы (И и ХОТЯ, И и КАК, И и ЕСЛИ, НО и КОГДА, И и ЧТОБЫ и др.), то нужно выяснить, нет ли после придаточной части соотносительных слов ТО, ТАК или еще одного сочинительного союза (А, НО, ОДНАКО и др.). Запятая ставится только тогда, когда эти слова после придаточной части отсутствуют. Например: [Занавес поднялся], и, (как только публика увидела своего любимца), [театр задрожал от рукоплесканий и восторженных криков] Сравните: [Занавес поднялся], и (как только публика увидела своего любимца), так театр задрожал от рукоплесканий и восторженных криков]. и, (хотя слова ее были привычными для Сабурова), [от них вдруг защемило сердце]. [Женщина все говорила и говорила о своих несчастьях], и (хотя слова ее были привычными для Сабурова), но [от них вдруг защемило сердце].

Как видно, правила 5 и 6 очень похожи: выбираем-либо писать ТО (НО...), либо ставить запятую.

Рассмотрим предложения из базы РЕШУЕГЭ и алгоритм работы над предложением.

[Утвер­жда­ют](1) что? (что бра­зиль­ские кар­на­ва­лы вос­хи­ща­ют и за­во­ра­жи­ва­ют)(2) и (3) (когда (4) когда? то сами убе­ди­лись (5) в чём? (на­сколь­ко правы были оче­вид­цы).

1. Выделяем основы.

1- Утвер­жда­ют (односоставное, сказуемое)

2- кар­на­ва­лы вос­хи­ща­ют и за­во­ра­жи­ва­ют

3- мы увидели

4- сами убедились

5- правы очевидцы

2. Выделяем союзы и соотносительные слова. Обращаем внимание, что рядом стоят И и КОГДА и на то, что есть ТО.

3. Помечаем придаточные предложения: все предложения, в которых есть подчинительные союзы, берём в круглые скобки.

(что бра­зиль­ские кар­на­ва­лы вос­хи­ща­ют и за­во­ра­жи­ва­ют)

(когда мы впер­вые уви­де­ли его не­по­вто­ри­мую яркую кра­со­ту)

(на­сколь­ко правы были оче­вид­цы).

4. Устанавливаем, к каким главным относятся придаточные. Для этого ставим вопросы от главных к предполагаемым придаточным.

[Утвер­жда­ют] что? (что бра­зиль­ские кар­на­ва­лы вос­хи­ща­ют и за­во­ра­жи­ва­ют). 1 компонент найден. Запятая 1 ставится по правилу 4 [ = ], (что- = и =).

Остались два придаточные и одно без подчинительного союза. Проверяем, можно ли от него поставить вопросы.

[то сами убе­ди­лись] когда? (когда мы впер­вые уви­де­ли его не­по­вто­ри­мую яркую кра­со­ту)

[сами убе­ди­лись] в чём? (на­сколь­ко правы были оче­вид­цы). Второй компонент найден. Запятые 4 и 5 ставятся по правилу 4.

(когда - =), [то- = ], (насколько - =) Два разных придаточных к одному главному, придаточное времени очень часто стоит ПЕРЕД главным.

1 и 2 компоненты связаны сочинительным союзом И в одно сложносочинённое предложение. Это запятая 2.

Схема: |[ = ], (что- = и =)|, и |(когда - =), [то- = ], (насколько - =)|

Осталось выяснить, нужна ли запятая 3. Между И и КОГДА по правилу 6 запятая не нужна, так как после придаточного находится идёт ТО.

1 вариант.

Древние люди имели весьма поверхностное представление о законах мироздания (1) и (2) когда в природе происходило нечто необъяснимое (3) были склонны считать(4) что это результат воздействия на мир сверхъестественных сил.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Нынешней осенью моно грибов (1) и (2) если внимательно присмотреться к вырубке (3) то увидишь сразу несколько пней (4) которые сплошь покрыты опятами.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
И Синцов тоже (1) когда его спросили (2) ответил (3)что хочет на батальон (4) хотя про себя до этого думал (5) что (6) если назначат в штаб полка (7) возражать не будет: как-никак (8) а за плечами четыре ранения.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Потом (1) в сорок втором (2) когда его (Серпилина) под Грачами сняли с дивизии (3) его мучила мысль (4) что (5) если дойдёт до трибунала и ему припомнят прошлое (6) то это плохо обернётся и для тех других (7) что были ещё там и жили одной мечтой – очистить войною (8) ранами (9) пусть даже смертью от возведённой на них лжи.Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Война была на исходе 91) и (2) хотя до конца оставался почти год (3) но мы твёрдо знали (4) что победа будет за нами.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
На собрании садового товарищества говорили о том (1) что (2) если не заменить электрические столбы (3) то зимой посёлок может остаться без света (4) а старые опоры могут рухнуть под тяжестью снега.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Пока Маруся искала заветную грибную полянку (1) на небе сгустились тучи (2) и (3) хотя девочка не боялась попасть под ливень (4) но она не захотела лишний раз беспокоить свою бабушку (5) и потому повернула домой.
Подготовка к ЕГЭ. Задание 19.
Сложноподчинённые предложения с несколькими придаточными и знаки препинания в них.
2 вариант.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Луга тем летом уже перестояли (1) и (2) когда прошли тёплые грозовые дожди (3) то настали последние дни сенокоса (4) чего так ждали в маленькой деревне.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Вскоре Николай был произведёт в ротмистры (1) и (2) когда полк был поставлен на военное положение (3) опять получил свой прежний эскадрон (4) в котором его помнили и любили.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Я твёрдо убеждён (1) что (2) если моя версия аварии (3)которую потерпела подлодка (4) верна (5) то и боеспособность её значительно понизилась в результате этой аварии.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Студенты слушали лекцию внимательно (1) и (2) когда профессор закончил (3) многие подняли руки (4)чтобы задать вопросы по теме.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Мама не могла стать (1) и (2) поскольку самопожертвование пока (3) что ей счастья не приносило (4) она не хотела (5) чтоб и я видела в нём своё жизненное призвание.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Наша экспедиция приступила к раскопкам (1) и (2) как только на глубине нескольких метров были обнаружены украшения и кухонная утварь (3) мы поняли (4) что верно определили местоположение древнего города.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Отяжелевшая голова кружилась от усталости (1) и (2) если сейчас позовут срочно в отделение (3) или «скорая» кого-нибудь привезёт (4) я могу совершить врачебную ошибку.
Подготовка к ЕГЭ. Задание 19.
Сложноподчинённые предложения с несколькими придаточными и знаки препинания в них.
3 вариант.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Лена с удовольствием приняла на себя роль хозяйки (1) и (2) поскольку холодильник теперь ломился от продуктов (3) с радостью копошилась на кухне (4) чему несказанно удивилась мама.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Наблюдавший за разгрузкой судна сотрудник таможни заметил (1) что (2) когда из трюма стали поднимать контейнеры (3) то на некоторых из них оказались сорванными печати (4) что было сочтено нарушением условий перевозки.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Тяжёлый бархатный занавес поднялся (1) и (2) когда прозвучали первые звуки музыки (3) майор внезапно увидел знакомую графиню (4) которая тоже приехала на премьеру.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Репетируя (1) брат (2) как бы погружался в музыку (3) и (4) когда его отрывали от занятий (5) он несколько секунд удивлённо молчал (6) будто только что вернулся из параллельного мира.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Смотрители леса призваны предотвращать возгорание лесного массива (1) но (2) если в лесу скапливается большое количество сухостоя (3) чтобы снизить вероятность стихийного возгорания в дальнейшем.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Режиссёр перебирал в памяти актёров (1) чьи главные роли (2) были сыграны на этой сцене (3) и так не решил (4) кого из них упомянуть в мемуарах.
Расставьте знаки препинания. Укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Стояла прекрасная погода (1) и (2) хотя октябрь был в самом разгаре (3) на деревьях по-прежнему трепетала зелёная листва (4) а солнце грело по-летнему.

Приложенные файлы

Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно. «Обожаемый друг души моей, — писал он. — Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди». Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать — как он обещал — и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, соседи, служба по выборам!» — думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною. Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылан за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон. Началась кампания, полк был двинут в Польщу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно-веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть. Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому-нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам. 13-го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле. 12-го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями. Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди Выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под сгороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову. — Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? — И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе. Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него. Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдится того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во-вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во-первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, — думал Ростов, — остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что́ им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю-брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда-нибудь под защиту», — продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал. — Однако мо́чи нет, — сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. — И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. — Ильин вышел, и Здржинский уехал. Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу. — Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там. Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами. Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями. — Ростов, ты где? — Здесь. Какова молния! — переговаривались они.

Николай Михайлович Романов

2.

3.

4.

Николай Михайлович многих и многих привлекал поражающей воображение неординарностью взглядов, высокообразованностью, сердечностью, умением располагать к себе людей, внимательностью к ним, которая была как бы его второю натурою.

***************************************************

14 апреля 1859 года, в три часа тридцать пять минут пополудни, пушечный салют в триста один выстрел возвестил жителям столицы Империи Российской, Царского села и окрестностей о рождении еще одного члена Венценосной романовской семьи.

У Великого князя Михаила Николаевича, брата Александра Второго, родился первенец, которого при крещении нарекли Николаем, в честь деда - императора, Николая Первого. Ветвь Великих князей романовской крови, носившая родовое название: «Михайловичей» счастливо продолжилась, получив в наследники крупного малыша: рост - шестьдесят сантиметров. Его крестными и восприемниками был сплошь высокородные, царственные особы, блестящий круг, с почти ничего не говорящими теперь нам, потомкам, именами.. Со стороны отца: дядя - Император Александр Второй, Вдовствующая Императрица - бабушка Александра Феодоровна, а со стороны матери - ее брат, Баденский герцог Вильгельм - Людвиг и ее сестра, принцесса Мария Лейнингенская.

Блистательное окружение ко многому обязывало, едва ли не с самого младенчества. Но маленький Николенька был больше похож на обычного ребенка: подвижный, развитой, не по годам, ранимый и впечатлительный, сильно привязанный к матери, которую видел очень редко.

Детей своих Ольга Федоровна и Михаил Николаевич воспитывали строго, по - спартанки, без излишнего баловства. Николай Михайлович вспоминал позднее, что воспитание это «больше напоминало прохождение боевой службы на фоне прекрасной кавказской природы» (детство прошло в Тифлисе - так до 1936г. назвался г. Тбилиси): вставали рано, брали прохладную ванну, скромно завтракали и чуть ли не до самого полудня вместе с наставниками - строгими и придирчивыми, - то уходили в горы, в поход. за новыми экземплярами для коллекций трав и насекомых, то без устали упражнялись в верховой езде, то в искусстве владения саблей.

Программа, составленная строгими наставниками, дававшими каждый день подробный отчет матери или отцу, была весьма обширна, почти что уникальна: языки, включая не только европейские, но и древнюю латынь, ботанику, химию, основы филологии и истории искусства, библиотечного дела или, например, истории флота, нумизматики, воздухоплавания. Всем этим пылко увлекались сыновья Михаила Николаевича: Николай, Александр, Сергей, Георгий, Михаил…

Но беспокойная духом и требовательно - самолюбивая Ольга Феодоровна была не особенно довольна образованием и светскими манерами своих сыновей, она всегда чувствовала, что детям не хватало ее пристального материнского внимания, недостаток которого очень остро ощущался любимцем ее - Николенькой.

Все увлечения и стремления любимца - «Бимбо» находили неизменно горячий отклик в сердце матери, она поощряла их, дарила сыну интересующие его книги, альбомы, всяческие приспособления для занятий энтомологией и ботаникой. В саду при дворце кавказского наместника в Тифлисе именно по ее желанию разводили редкие виды растений и завозили диковинных птиц из разных краев, за которыми маленький Николенька мог наблюдать часами совершенно не шелохнувшись. Он записывал и зарисовывал свои наблюдения в альбомы, показывая их родителям..

Справедливости ради надо сказать, что и вечно занятой отец всячески одобрял занятия сына естественными науками, с годами все более принимающими характер глубоких научных исследований, и гордился, так же как и мать, что юный Великий князь за ряд публикаций в научных журналах Европы был уже в 18 лет избран членом Французского энтомологического общества.

Юный естествоиспытатель много путешествовал, (Испания, Швейцария, острова Тенерифе, Франция, Италия.) и успешно сотрудничал с видными учеными в те годы в области энтомологии: Г. Е. Грум - Гржимайло, С.И. Алифераки, Г. И. Сиверсом.

В 1879 году, вскоре после окончания русско - турецкой войны, где Николай Михайлович получил свое первое боевое крещение в чине подпоручика, а потом штабс - капитана и командира взвода, кавалера ордена св. Станислава 4 - ой степени за личную храбрость; - Великий князь рядовым участником отправляется в экспедицию по изучению фауны и флоры Средней Азии, возглавляемую известным тогда геологом И. В. Мушкетовым. Вернувшись из экспедиции, он усиленно продолжает свои исследования по энтомологии Кавказа, собрав громаднейшую коллекцию в 25 тысяч бабочек, и самостоятельно открыв три бабочки, неизвестных ранее науке. Одну из этих бабочек* (* точнее, ее подвид) он окрестит по латыни: « Collas Olga Romanof», дав ей имя обожаемой матушки, которой к тому времени уже не было в живых.

Под редакцией Николая Михайловича Романова в 1891 - 92 году выходит прекрасно иллюстрированное девятитомное издание «Мемуары о чешуекрылых.», уникальное и по сию пору, а сам Великий князь становится почетным председателем Императорского Русского Географического общества.

Страсть к наукам и путешествиям почти не мешает князю - ученому делать успешную карьеру офицера, хотя военным Николай Михайлович становится тоже только в память горячего желания матери, жаждущей видеть его продолжателем традиций царственного рода и дела отца.

Он успешно оканчивает Пажеский корпус, Кавалерийскую школу и Академию Генерального штаба* (*в 1885. году.) Послужной список Н. М. Романова достаточно пространен, но место службы почти всегда одно и то же: Кавказская армия, где он дослужился до высших командных должностей.

В1894 году Николай Михайлович, отслужив ряд лет флигель - адъютантом императора Николая Второго в Санкт - Петербурге, неожиданно получает в командование 16 - ый Гренадерский Мингрельский полк. Он испытывает душевный восторг от этого назначения и гордость. На смотре полка обращается к солдатам и офицерам с прочувствованной речью, в которой были такие слова:

«Ребята, я счастлив, что получил Ваш старый боевой полк. Смолоду я привык любить и уважать доблестную кавказскую армию, в ряды которой я несказанно рад вернуться.!»

Вскоре Николай Михайлович был произведен уже в генерал - майоры, что расценивалось, прежде всего, как свидетельство и признание его способностей и успешной деятельности в качестве полкового командира, а не как Высочайшая протекция.

Самым большим достижением в довольно серьезной военной карьере Николая Михайловича следует считать его назначение в 1897 году командующим знаменитой Кавказской Гренадерской дивизией, как назвал ее в поздравлении сыну Великий князь Михаил Николаевич - «первой по назначению во всей нашей доблестной армии».

Эта должность была последней в послужном списке Великого князя. Свое военное поприще он покидает в 1901 году, в чине генерал - лейтенанта, а уже в 1903 - ем назначается генерал - адъютантом в свиту своего кузена - императора Николая Второго. Почетная должность, но скучная, согласитесь. Лакировать подошвами военных сапог дворцовый паркет!

Николая Михайловича и современники и историки часто называли (и называют до сих пор!) «фрондером, представителем оппозиции «романовского крыла», приводя в пример его шутливые эскапады, сидение на гауптвахте, (за свое собственное непочтение к офицерскому уставу - проехал как - то в пролетке, в расстегнутом мундире, без головного убора, с сигарой в зубах, - встреченные по пути офицеры не смогли даже отдать честь! - о чем немедля стало известно строгому Государю - дядюшке Александру Третьему, вот и пострадал!) его резкие высказывания в адрес Императрицы Александры Феодоровны после 1914 года, его письмо к Николаю Второму, но мало кто знает, что зубоскал, шутник и фрондер, всерьез мечтал стать наместником Кавказа, никогда не покидать до страсти любимый край! Любимый с самого детства, с того момента, как помнил себя. И кто знает, стань Николай Михайлович генерал - губернатором Кавказским, может быть, сложилась бы его судьба немного иначе… Энтомология бы потеряла замечательного ученого - естествоиспытателя, страстного коллекционера, история - своего самого преданного рыцаря. Кстати, все более и более увлекаясь этой странной дамой - историей, Николай Михайлович огромное количество времени своего в заграничных ежегодных вояжах, проводил, усердно работая в архивах и библиотеках Мюнхена, Парижа, Флоренции, Берлина. Одновременно он неустанно коллекционировал произведения искусства, антиквариат, живопись, отдавая предпочтение - портрету, более того - его миниатюрному воспроизведению.

Он был влюблен и не однажды. Впервые, еще в юности, надолго и пылко влюбился в свою кузину, принцессу Викторию Баденскую, ставшую впоследствии королеву Швеции, но строгий запрет православной церкви на браки между близкими родственниками не дал молодым людям надежды обрести счастье в совместной жизни. Они встречались несколько раз в Италии, уже в бытность Виктории шведской монархиней, но с годами пылкость чувства угасла, осталась только теплая дружеская привязанность с ее стороны. А с его? В семье знали, что горечь этой любви оставила в душе впечатлительного «Бимбо» слишком глубокий след, чтобы он мог еще раз всерьез подумать о брачных узах, хотя и выражал готовность жениться из династических соображений на той, которую укажут родители. Родители - не указывали, не желая вмешиваться в судьбу сына, бередить раны.

Императорское Русское Историческое общество предложило Великому князю составить некоторые биографии для «Русского Биографического словаря». В числе прочих были и князья Долгорукие, о которых никто никогда не писал, в виду недостатка фактического материала. Николай Михайлович увлекся работой, отыскал новые документы, но представленный им труд оказался настолько обширен, что более походил на самостоятельное историческое исследование - монографию. По рекомендации Н. К. Шильдера и Е. С. Шумигорского - признанных ученых - историков того времени - Николай Михайлович отважился издать свои биографические очерки отдельной книгой.

Как писал он сам: « Я долго колебался не желая рисковать выступать на арену в печать, но, в конце концов, решился.» Так и родился историк Николай Романов.

В 1901 году, после выхода в свет первого труда «О Долгоруких, сподвижниках Александра Первого в первые годы его царствования» читающая Россия получает одну за другою, имеющие совершенно невероятный успех, исторические публикации Великого князя. Вот названия некоторых из них:: «Граф Павел Александрович Строганов (1774 - 1817). Историческое исследование эпохи Александра Первого» т. 1 - 3. СПб. 1903 г.

«Дипломатические отношения России и Франции по донесениям императоров Александра и Наполеона. 1808 - 1812 годы. Т 1 -7. СПб. 1905 - 1914 годы.

Как видно из вышеперечисленного, основное внимание автора занимала эпоха Александра Первого, феномен его личности, его сподвижники и недруги, оценка либеральных дерзаний молодого императора, которые рассматривались Николаем Михайловичем в свете его собственных политических взглядов о необходимости преобразований в России.. Он кропотливо и долго собирал коллекцию книг, вещей и документов, связанных с императором Александром Первым, его временем. В этом ему деятельно помогали другие члены семьи Романовых, часто вместо именинных подарков преподнося какие либо редкости: документы, письма, книги, вещи. В частности, Великая княгиня Елизавета Феодоровна Романова (Элла) подарила Николаю Михайловичу медальон с локоном волос Александра Первого и крохотную табакерку с портретом императрицы Елизаветы Алексеевны внутри а также - копии писем Государыни Элизы к ее матери, герцогине Баденской, и мужу - императору Александру..

Вообще же, привилегированное положение Н. М. Романова в обществе открывало ему неограниченный доступ в архивы и частные коллекции не только в России, но и в Европе. Например, во время работы над биографией Государыни Императрицы Елизаветы Алексеевны в трех томах, согласно перечню используемых работ, Николай Михайлович неоднократно обращался в богатейшую библиотеку Зимнего дворца, собранную несколькими поколениями Императоров российских, в архивы Берлина, Бадена, Дармштадта и Карлсруэ - родины Елизаветы Алексеевны. Сохранились его письма директору карлсруйского архива Г. Обзеру и библиотекарю Р. Гримму, к которым он обращается по вопросам приобретения копий или подлинников писем императрицы к ее сестре, маркграфине Амалии Баденской, к близким и друзьям. Трехтомный труд -«жизнеописание» Елизаветы Романовой, созданное на основе ее переписки и дневниковых записей, до сих пор фундаментально для историков и архивистов и имеет непреходящую художественную ценность!

Работа над биографией самой загадочной Императрицы в истории России была очень кропотливой. Первые ее результаты Николай Михайлович изложил в специальном докладе на заседании Императорского общества, приуроченного к столетней годовщине убийства Павла Первого - 11 марта 1901 года. Основная же работа над книгой - трехтомником была завершена только в конце 1908 - го года и в феврале 1909 - го она, наконец, вышла в свет, вызвав огромный интерес как к личности ее героини, так и к личности самого историка, чье чарующее обаяние распространилось на страницы его труда.

Увлекательнее этого оказался только сбор материалов для фундаментального издания, затеянного Великим князем. Оно называлось:« Русские портреты XVIII и XIX столетий». Малоизвестное и до сих пор широкой публике, но - незаменимое для искусствоведа или историка издание, совершенно не имеет аналогов в мировой истории искусствоведения! Это - огромная иконография отечественной истории. Перед читателем с ее страниц предстают портреты виднейших деятелей эпохи, знати и государственных мужей, царей и сенаторов, деятелей культуры и церкви, оживленные мастерски биографическими очерками, автором многих из которых был сам Николай Михайлович. «Драгоценным материалом истории» назовет их впоследствии Л. Н. Толстой, многие годы с увлечением общавшийся с Великим князем, приглашавший его к себе в Ясную Поляну, ведущий с ним переписку.

Николай Михайлович многих и многих привлекал поражающей воображение неординарностью взглядов, высокообразованностью, сердечностью, умением располагать к себе людей, внимательностью к ним, которая была как бы его второю натурою. Особо ценили его в артистических кругах за приверженность к искусству, духовное подвижничество, ведь та работа, которой он всегда занимался - например, составление Петербургских некрополей, вместе с профессором В. И. Саитовым -, требовала от него не только усидчивости, высокого профессионального уровня знаний, но и полного отречения от мирских удовольствий и обязанностей, в какой то степени, что было весьма трудно в его положении, согласитесь!

Великий князь и вообще, был во многом непредсказуем, неординарен в общении, мог иногда проявить нетактичную нетерпимость к тем, кто был почему - либо не согласен с его точкою зрения, высказать прямо весьма нелюбезное для собеседника мнение. Сказывались в нем, порой и снобизм, и гордыня, и некоторая доля высокомерия. Издержки характера и воспитания, так сказать!

Одним словом, в жизни Николай Михайлович был далеко не всегда прост и приятен, как и любой живой человек, но то нескончаемое, чарующее море обаяния, что плескалось и жило в нем, высочайший уровень культуры, блистательная незаурядность ума, против воли притягивали к этому необыкновенному представителю семьи Романовых всех и вся!

С ним с удовольствием, трепетно, уважительно дружили и общались: М. Добужинский, С. Дягилев, А. Бенуа, Андрей Достоевский - племянник писателя, крупный военный инженер, Александр Извольский - посол Российской Империи во Франции. Николаю Михайловичу горячо симпатизировал и Максим Горький, беспомощно пытавшийся выручить его после ареста в 1918 году..

В 1915 году ему присваивается, по представлению профессоров Московского университета, ученая степень доктора русской истории honorus cauza. От присвоенного ему звания доктора философии Берлинского университета, (1910 год) великий князь отказался в 1914 году, с началом Первой мировой войны. В России же почетных званий Николая Михайловича было не счесть: Председатель общества защиты и сохранения памятников искусства и старины, почетный член Императорского Военно - Исторического общества, и Московского археологического института, Императорской Академии художеств и ряда других научных обществ.. Еще в 1909 году Николай Михайлович получает от императора Николая Второго предложение стать председателем Императорского Русского Исторического общества. Император писал в письме к кузену - историку: « Мне казалось, что при твоих крупных исторических познаниях и вообще, большой привязанности к Отечественной истории, ты не откажешься от подходящего к твоим вкусам постоянного занятия..»

Но Николая Михайловича увлекали не только «бесценные жемчужины» открытого им наследия прошлых царствований и времен.. Его волновала и тревожила современная ему судьба России, необходимость назревших в ней больших перемен неотступно терзала его кипучий и деятельный ум.

Он искренне считал, что «довольно России топтаться на месте: она, хотя бы и частично, но все - таки может использовать опыт Франции в процессе созыва первого законодательного собрания (Думы) и других, насущно необходимых политических реформ, которые нужно было вести поступательно, не спеша, при определенном, «мягком ограничении» власти самодержца!»

Он прекрасно понимал, что Россия - страна достаточно самобытная и сложная, для всяческих непродуманных, быстрых, чересчур смелых и эпатажных рывков и скачков. Но реформы - к примеру, парламент с легитимною властью монарха и обузданной «вольницей народной» - ей просто необходимы!

Николай Михайлович составляет обстоятельный доклад на имя министра двора П. Д. Толстого в котором всячески убеждает почтенного сенатора подвергнуть реформе структуру Государственного совета, некоторых комиссий и министерств. В письме этом есть такие строки: « Жизнь и ее требования ушли за XIX столетие далеко вперед, а учреждение остались на той же точке». Письмо остается, конечно, без ответа, а в лице почтенного сенатора Великий князь приобретает вежливого, непримиримого врага!

Справедливости ради, нужно отметить, что, хоть и был отпрыск царственного рода «несколько масонистым «республиканцем», но дело Дрейфуса, занимавшие всех и вся в Европе, к примеру, не поддержал и вообще, постоянно высказывал присущие Романовскому Императорскому Дому антисемитские настроения, за что часть общества, в которую входили толстосумы - банкиры и нувориши, его определенно недолюбливала, но впрочем, легких симпатий он и не искал, а взгляды свои высказывал - не таясь, всем, даже сильным мира сего …

Уже вначале Первой мировой войны, откомандированный Государем в штаб: состоять флигель - адъютантом при командующем юго - западным фронтом, Николай Михайлович, анализируя впечатления от встреч с верховным командованием и офицерами штаба пишет в докладной записке на имя Императора

«К чему затеяли эту убийственную войну, каковы будут ее конечные результаты? Одно для меня ясно, что во всех странах произойдут громадные перевороты, мне мнится конец многих монархий и триумф всемирного социализма, который должен взять верх, ибо всегда высказывался против войны. У нас на Руси не обойдется без крупных волнений и беспорядков, когда самые страсти уже улягутся, а вероятий на это предположение много, особенно, если правительство будет по прежнему бессмысленно льнуть в сторону произвола и реакции.»

Николай Михайлович предлагает в своем письме - докладе Государю - кузену, даже и в условиях войны, всесторонне подумать о мирном устройстве Европы, и в этой связи выработать меры по подготовке международной конференции, ее программе, составе русской делегации. Позже была даже предварительно достигнута договоренность, что в случае необходимости, возглавить эту делегацию сможет сам Великий князь.

Но ехать на конференцию по переустройству Европы двоюродному брату Государя не пришлось. Вместо этого он, по повелению Императора, вскоре отправился в ссылку в свое имение Грушовка, под Херсоном. Такому крутому повороту в биографии Н. М. Романова предшествовали довольно бурные события.

1 ноября 1916 года, вскоре после пышно отпразднованного пятидесятилетия Императорского Русского Исторического общества, его председатель обращается к Государю с письмом, в котором пытается сказать «милому Ники» правду об истинном положении российского общества, истерзанного бесконечными сменами Кабинета Министров, спорами в государственной Думе, коррупцией и бюрократизмом, которое на фоне затяжной войны, было особенно ужасающим.

Беспокоило Николая Михайловича и все усиливающееся при Дворе непонятное влияние Г. Е. Распутина, которое, как считал Великий князь, сильно вредило авторитету Царской семьи, всей фамилии, в глазах общества, не говоря уже о Европе! Николай Михайлович прекрасно понимал, что Государь всегда находился и находится в ограниченном круге лиц, которые вряд ли скажут ему правду, раскроют истинное положение дел, и постоянно злостно дезинформируют не только его, но и Александру Феодоровну. Такова Судьба Царской четы, монархов - вообще. Пытаясь как то прорваться сквозь «заколдованный круг», и зная о большом влиянии Государыни на своего Венценосного супруга, Николай Михайлович писал без обиняков, едва сдерживая нетерпение: « Если ты не властен отстранить от нее это лживое, дурное влияние, то, по крайней мере огради себя самого от постоянных злостных нашептываний через любимую тобою супругу..»

Последовала незамедлительная реакция вспыльчивой Государыни. Она резко потребовала высылки «забывшегося» Великого князя из Петрограда. Но, на первых порах, Государь не предпринял решительно никаких шагов. Николай Михайлович по прежнему пользовался всеми привилегиями члена Царствующей семьи, посещал заседания Государственной Думы, кипящее антиправительственными речами Пуришкевича, Львова и Родзянко.

Несмотря на резкость письма, Николай Второй был очень любезен с кузеном и, по обыкновению, все больше - отмалчивался. Николая же Михайловича чрезвычайно раздражала такая манера charmear`a* (*очарователя - франц. - С. М.) - Властителя.

Он сам всему всегда предпочитал прямоту и искренность. «Во время разговора со мной, - рассказывал Великий князь, - когда я бросал одну резкость за другой, у меня несколько раз потухала папироска. . Государь любезно подавал мне спички, а я забывал даже поблагодарить его - так я волновался. Напоследок я сказал ему: - Здесь у тебя казаки и много места в саду. Можешь приказать убить меня и закопать. Никто не узнает. Но я просто должен тебе все сказать! И тут он промолчал.»

1 марта 1917 года он появляется на заседании в Государственной Думе, где узнает об отречении Николая и об отказе великого князя Михаила Александровича принять престол. Ситуация в России резко меняется и вначале князь Романов несколько растерян. Он обдумывает шаги, в течении недели несколько раз встречается с Керенским, обсуждая с ним вопрос об отказе всех великих князей на престолонаследие и о передаче их удельных владений в пользу государства. Его собственная подпись на соответствующих документах появляется одной из первых.

Отделяя всегда Николая Второго, Ники, человека, которого всем сердцем любил и с которым состоял в дружбе с детства, от Государя, с которым часто не был согласен, Николай Михайлович напишет впоследствии полные горечи заметки о людях, которые, в течении сорока восьми часов, морально и человечески предали Царскую семью:

«Это общее бегство, этот цинизм оставления были особенно презренны со стороны тех, которые еще накануне ловили доброжелательную улыбку или какую - нибудь милость».

Он и себя ощущал потерянным и погибшим в хаосе февраля семнадцатого. Морису Палеологу, послу Франции в России, в ответ на его вопрос при прощальном визите:

« Когда мы опять увидимся? Что будет с Россией? - ответил: - «Увидимся ли мы когда - нибудь еще? Разве я могу забыть, что я висельник?!»

Тем не менее, с такими вот трагическими и провидческими ощущениями в душе, «висельник» - Великий князь продолжает работать, как историк - исследователь, и апрельские дни семнадцатого года пишет работу под названием « О подвигах Русского солдата в XIX столетии и об его любви к Родине»..

По сути, это монолог не только и не столько о судьбе русского солдата, но и о судьбе России и всего русского народа, и быть может, и о себе самом…

Были опубликованы в мае 1917 года, в последнем вышедшем номере «Исторического вестника» и два документа, касающиеся убийства Павла Первого, тщательно прокомментированные Николаем Михайловичем и снабженные его примечаниями. Он где - то и как - то умудрялся еще деньги на печатание материалов и выход различных изданий Русского Исторического общества в свет из типографий. Может быть, на это уходили его

Он то и дело записывает в дневнике о грабежах имений и дворцов, о расстрелах, о том, что в целях сохранности* (*Или тихой - лихой распродажи?! - С. М.) все ценности из Русского Музея, Музея имени Александра Третьего и Эрмитажа увезены в Москву. Но остается спокоен по поводу судьбы своих обширных коллекций, не предпринимает никаких мер по спасению уникальных сокровищ.

Читает запоем Стендаля, Альфреда де Виньи, Бальзака, Флобера, и записывает в дневнике «Что это - фатализм, депрессия, или умственная атрофия?» Ни то, ни другое, ни третье. Хладнокровие приговоренного к казни, вот что это такое…

В феврале 1918 - го Н. М. Романова выдворяют из Ново - Михайловского дворца, родовой резиденции. В газетах появляется декрет: всем Романовым явиться в ЧК. Со всех них взята подписка о невыезде. А вскоре - новый декрет. В течение трех дней Романовы должны были получить в ЧК инструкции о высылке их из Петрограда. Николаю Михайловичу была предназначена Вологда. Туда же выслан брат, Георгий Михайлович.

А 1 июля 1918 автора записок заключают в Вологодскую тюрьму, в 20 - х. числах того же месяца препровождают в Петроград, на Гороховую, 2 - в местную ЧК, затем на Шпалерную улицу, в Дом предварительного заключения, где и помещают в одиночную камеру номер 207. Рядом с ним, в соседних «тюремных номерах», - родной брат Георгий, два кузена - великие князья Дмитрий Константинович и Гавриил Константинович, с дядею Великим князем Павлом Александровичем.

Публика в тюрьме была весьма разношерстная - Великие князья, министры, чиновники, и - уголовники воры, и даже революционеры - демократы. Двери в камерах не запирались, заключенные свободно общались друг с другом., читали книги. Николай Михайлович, заведовавший тюремной библиотекой, давал всем рекомендации по выбору и случалось, спорил с бывшими политическими оппонентами, такими как генерал, военный министр А. Н. Верховский: «Вы нас арестовывали в апреле, а теперь сидите вместе с нами. Во первых, Вам - поделом, а во вторых, учитесь истории. В революционной борьбе нет середины. Если Вы не идете за последовательными революционерами - разрушителями, то, как видите, оказываетесь за решеткою, вместе с нами!»

Гавриил Константинович, кузен Николая Михайловича, вспоминал его, как «внешне спокойного, веселого, аккуратного человека, во время уборки и вечером выходившего из своей камеры, шутившего с офицерами и караульными, часто стоявшим у большого зарешеченного окна в коридоре.»

Через верных ему людей Николай Михайлович быстро налаживает переписку с друзьями и коллегами по Историческому обществу.

Об освобождении Николая Михайловича и других именитых заложников - князей Романовых хлопотали многие. И у пленников появилась надежда еще вдохнуть воздух свободы. Писали письма в Совет Народных Комиссаров и ЧК ученые, во главе с президентом Российской академии наук А. Карпинским, усердно хлопотал о давнем друге Максим Горький, горячее участие в судьбе великого князя - историка принял датский посланник Харальд Скавениус - вероятно, его о том просила горячо любившая племянника вдовствующая Императрица Мария Феодоровна, а возможно, и племянница Александра - королева Дании.

Датское правительство согласно было заплатить за освобождение князя Романова его охранникам 500 тысяч золотых рублей! Была уже обо всем этом достигнута договоренность, получено расписание отплытия шведских кораблей из Петрограда ….

Но.. Вмешался всевластный случай, рок, нелепость обстоятельств, что еще? Были скоротечно, без объяснений, разорваны дипломатические отношения советской России с Данией, сердобольный и преданный посол не успел получить нужной суммы и вынужден был, к тому же, спешно покинуть пределы России…

6 января 1919 года «пленник Музы Клио» и самый настоящий заложник новой власти уже сам пишет письмо с просьбой об освобождении:

«Седьмой месяц моего заточения в качестве заложника в доме предварительного заключения. Я не жаловался на свою судьбу и выдерживал молча испытания. Но за последние три месяца обстоятельства изменились к худшему и становятся невыносимыми. Комиссар Трейман, полуграмотный, пьяный с утра до вечера человек, навел такие порядки, что не только возмутил всех узников своими придирками и выходками, но и почти всех тюремных служителей.. За эти долгие месяцы я упорно занимаюсь историческими изысканиями и готовлю большую работу о Сперанском, несмотря на все тяжелые условия и большой недостаток материалов…

Убедительно прошу всех войти в мое грустное положение и вернуть мне свободу. Я до того нравственно и физически устал, что организм мой требует отдыха хотя бы на три месяца. После отдыха готов опять вернуться в Петроград и взять на себя какую угодно работу по своей специальности, поэтому никаких коварных замыслов не имел и не имею против Советской власти»…

Это последние дошедшие до нас строки Н. М. Романова. Машинописная копия заявления его хранится в архиве А. В. Луначарского. Значит, оно дошло до адресата.. И даже было поддержано А. В. Луначарским. На нем резолюция:. «Глубоко сочувствую этому ходатайству.. На мой взгляд, Николай Михайлович Романов, должен был быть выпущен давно. Прошу рассмотреть на ближайшем заседании Совнаркома!»

Совнарком рассмотрел, разумеется…

16 января 1919 года. И затребовал дополнительные данные о состоянии заключенных: здоровье, поведение, и так далее..

Тогда, к хлопотам об освобождении подключается Максим Горький и известный в Петрограде - Петербурге врач - терапевт, И. Манухин. Он дает высокопрофессиональное медицинское заключение о состоянии здоровья Великого князя Павла Александровича, у которого к тому времени обострился туберкулезный процесс; и остальных - Николая Михайловича, Георгия Михайловича и Дмитрия Константиновича Романовых, отметив при этом, что «все заключенные держались весьма достойно и спокойно, без нервозности и излишней озабоченности своей судьбой».

Горький выхлопотал - таки у Ленина письменное разрешение об освобождении всех четырех великих князей, представив это медицинское освидетельствование, но когда он примчался на вокзал, и, вскочив в уходящий в Петроград вагон, развернул первую попавшую ему в руки газету, то обомлел: На первой полосе ее, крупным шрифтом, сообщалось о расстреле великих князей Романовых. Письменное дозволение Ленина об освобождении узников, вероятно, опередила шифрованная телефонограмма из Совнаркома, за подписью некоего Петерса:

«Приказ об освобождении Великих Князей подписан. Примите надлежащие меры». Каковы были эти меры, думается, догадаться совсем нетрудно…………

Великих князей подняли ночью, приказав захватить с собой вещи. Николай Михайлович подумал было, что их собираются освободить, и прихватил с собой котенка, разделявшего с ним тяготы заключения. Он сказал брату Георгию, что их вероятно, выпустят на свободу и перевезут в Москву, поскольку их смерть никому не нужна. Но Георгий Михайлович не разделял его надежд. И оказался прав. Их всех посадили в большую повозку, в которой уже сидели матросы со связанными за спиной руками, и под сильно вооруженной охраной тихо повезли по Шпалерной улице, затем повернули на Троицкий мост, ведущий в Петропавловскую крепость. Никто уже более не мог сомневаться в ожидающей их участи.. Им был зачитан смертный приговор., их раздели, несмотря на двадцати -градусный мороз, и провели к месту казни - около Трубецкого бастиона, где уже была вырыта общая могила.

Когда проходили мимо собора с императорской усыпальницей, Великие князья сняли шляпы и перекрестились. Все они встретили смерть спокойно, с большим самообладанием. Николай Михайлович даже обратился с шутливой речью к расстрельной команде. В последний раз он приласкал котенка и отдал его конвоиру…

Казнь состоялась 24 января 1919 года * (* После гибели князей Романовых в печати за рубежом появлялись различные даты их расстрела, но эта - истинная, установлена российскими исследователями биографии великого князя Николая Михайловича Романова по архивам управления КГБ Ленинградской области. - С. М.).

Некоторые из моих читателей, познакомившись с данной статьей, могут попытаться упрекнуть меня в том, что я в своем небольшом труде опять жалею представителя «давно исчезнувшего, никчемного рода, гнилой, раззолоченной аристократии, выкопавшей себе могилу собственными руками, получившей по заслугам то, чего ей давно хотелось!!». Увы такие мнения часты и мне хорошо знакомы! Но почему то упорно сейчас вспоминаются горькие и гневные слова философа, издателя и публициста П. Б. Струве (Париж), который посвятил памяти Николая Михайловича пронзительную статью с простым и точно - проникновенным названием: «In memorium» («В память»). Приведу их здесь:

« Я пишу о Великом князе здесь не потому, что в его лице большевики замучили человека, который, если и боролся в прошлом с чем - нибудь, то только с деспотизмом и с шарлатанством.. В качестве представителя русской науки я хочу денонсировать (*т. е. представить - С. М.) перед цивилизованным миром убийство великого князя, как убийство ученого историка!»

Трудно не согласиться с этими простыми и весомыми словами.

Михайлович, до самых последних дней своей жизни повторявший завет деда - императора Николая Первого:

«Всякий из Вас должен всегда помнить, что только своей жизнью он может искупить происхождение Великого князя!»

Среди ярлыков, приклеенных к русской истории в XX столетии едва ли не самыми абсурдными были мифологемы о добром дедушке Ленине и о царе Николае Кровавом, хотя все было с точностью до наоборот. Если в России и был кровавый правитель, то им собственно и являлся Владимир Ульянов. Но рассказ о нем ждет нас впереди. Пока в нашей повести идет 1905 год и политическая роль Ленина близка к нулю. На сопках Маньчжурии гремят пушки японской войны, а в России закипает адское пламя революции. И близится недобрый день 9 января – день, породивший чудовищный миф о кровавом царе и добрых народных заступниках революционерах.

Российская империя в 1905 году

Несмотря на колоссальную помощь, оказанную Англией и банкирскими домами с Уолл-Стрит, Япония была не в состоянии выиграть войну. Огромный экономический потенциал империи Николая II начинал сказываться. Только последний штурм Порт-Артура стоил японцам 22 тысяч человек убитыми, среди которых были оба сына японского главнокомандующего флотом адмирала Того. Русская военная промышленность стала набирать обороты.
Переброска войск на Дальний Восток шла полным ходом. К началу 1905 года только полевая русская армия на Дальнем Востоке насчитывала 300 тысяч человек и впервые с начала войны стала многочисленнее японской. Общее же число войск на театре достигло 1 миллиона. Сибирская железная дорога пропускала теперь до 14 пар поездов в день, вместо 4 в начале войны. Потери японцев убитыми приблизились к 90 тысячам человек, притом, что русские потери были вдвое меньше. Экономика Японии работала на пределе возможного, несмотря на помощь Шиффа и компании, измерявшуюся суммой более чем в 30 миллионов долларов. В пересчете на сегодняшние деньги эта помощь составила бы не менее 20 миллиардов долларов.

«Время работало в пользу России; должен был сказаться ее мощный организм – более мощный и в военном, и в финансовом отношении» (С.С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II»).

Армия была уверена в победе. Император Николай Александрович также не сомневался в поражении Японии, прекрасно осознавая всю разницу в потенциалах только начавшей просыпаться России и надорвавшейся уже к этому моменту страны восходящего солнца. 1905 год обещал быть годом победы и радости, но все вышло по-другому.

Цесаревич

В самый разгар войны в личной жизни государя произошло радостное событие: у него родился долгожданный сын, наследник цесаревич Алексей Николаевич. Радости родителей не было предела, и дело было не только в том, что после 4 дочерей у царя наконец-то родился сын, но и в том, что его рождение укрепляло внутреннее положение в стране, снимало возможную борьбу за престол в случае смерти или болезни Николая II. Однако радость вскоре была омрачена горьким известием – цесаревич оказался болен гемофилией. Любой порез, ушиб, ссадина могли привести к смерти. С те пор в царском доме появился постоянный страх и тревога за маленького ребенка. Тяжелая болезнь цесаревича Алексея, будущего царственного мученика, хоть и приносила неимоверные страдания, но была лишь физической болезнью.

Русское же общество было больнό духовно. Русская элита не желала победы своей стране. Русская интеллигенция слала поздравительные открытки японскому императору, радуясь русским поражениям и русским смертям. Комплекс негативного самовосприятия граничил в обществе с состоянием, сходным с состоянием больного садомазохизмом. Если даже высшие чиновники были больны, по выражению Даниловского, «болезнью чужебесия», то есть нелюбовью к своему Отечеству и преклонением перед всем иноземным, то что уж и говорить о простой интеллигенции, зараженной либеральной идеологией, а подчас даже марксизмом. Ясно, что в такой ситуации японской разведке было на кого опереться в нашей стране.

Подготовка кровавой провокации

Русской разведке стало известно о прошедшей в Женеве межпартийной конференции эсеров и финских радикалов. На ней было принято решение об организации вооруженного восстания в Санкт-Петербурге. Ставка делалась на фигуру так называемого попа Гапона и его популярность среди рабочих Петербурга. Мирных манифестаций не планировалось. Шла работа по доставке в Россию больших партий оружия. К этой задаче активно подключился японский разведчик полковник Акаси. Японский генштаб изо всех сил торопил революционеров.

«Работайте энергично. Найдите способ отправки. Надо кончать в скором времени» (Полковник Акаси)

В 1905 году на горе России готовилась настоящая гражданская война. Заказчиками ее были американские еврейские банкиры, Англия, Япония и собственно Америка. В качестве исполнителей были выбраны революционно-террористические организации и национал-сепаратисты всех мастей. При этом стоит отметить то обстоятельство, что царская Россия, будучи сильной в военном и экономическом отношении державой, была абсолютно не готова к борьбе с внутренними мятежами. Хотя Российскую империю либералы и коммунисты называли полицейским государством, на деле все было не так. Передовая интеллигенция мечтала о западной демократии без полиции, хотя в западных странах полицейский аппарат был куда мощнее, чем в нелюбимой либералами «тюрьме народов».

«На всю Российскую империю было всего 10.000 жандармов. В республиканской Франции, уступавшей России населением в четыре раза, было 36.000 жандармов. Они были обличены такой властью, которая никогда и не снилась нашей полиции. (А.А. Керсновский «История русской армии»).

В конце 1904 года, приблизительно за неделю до 9 января, прозванного впоследствии Кровавым воскресеньем, началась подготовка мятежа в Санкт-Петербурге. 28 ноября под руководством Рутенберга и под председательством Гапона прошло совещание, на котором был выработан общий план выступления, намеченного на 9 января. Эсеровско-гапоновский план заключался в следующем: устроив на Путиловском заводе забастовку, прикрываясь собранием фабрично-заводских рабочих, организовать общее шествие народа к царю. В целях маскировки, демонстрация должна была первоначально носить монархический характер, а петиция, предназначенная для вручения царю, должна была быть чисто экономической; и лишь в последний момент следовало предъявить радикально революционные требования. Тогда, по плану Рутенберга, должны были произойти столкновения и общее восстание, оружие для которого уже имелось в наличии. В идеале, царь должен был выйти к народу. Заговорщики планировали убийство царя.
В газете «Искра» была проведена параллель между событиями 9 января 1905 года в России и 5-6 октября 1789 года во Франции, когда манифестанты также хотели видеть монарха:

«Тысячными толпами решили рабочие собраться к Зимнему Дворцу и требовать, чтобы Царь самолично вышел на балкон принять петицию и присягнуть, что требования народа будут выполнены. Так обращались к своему «доброму королю» герои Бастилии и похода на Версаль! И тогда раздалось «ура» в честь показавшегося толпе по ее требованию монарха, но в этом «ура» звучал смертный приговор монархии».

Забастовка на Путиловском заводе

Все началось с провокации на Путиловском заводе. Во время рождественских праздников среди рабочих завода распустили ложный слух об увольнении 4 человек. На заводе началась забастовка. 3 января на завод приехал Гапон с составленной эсерами петицией с заведомо неприемлемыми требованиями.
Напомним, что забастовка на Путиловском заводе, выполнявшем заказ для японского фронта, началась в военное время. Попробуйте представить себе забастовку в 1943 году в период Великой Отечественной войны. Что бы было тогда с бастующими? Ответ очевиден – расстрел без суда и следствия. Но в царской России, называемой «тюрьмой народов», с рабочими начинают переговоры. 4 января директор Путиловского завода принимает петицию Гапона и отвечает следующее:

«Для Путиловского завода, выполняющего экстренные заказы для Маньчжурской армии, установление 8-часового рабочего дня едва ли допустимо» (из работы «Начало первой русской революции»).

После этого, используя собрание фабрично-заводских рабочих, эсеры организуют волну забастовок. Забастовки организуются по плану, разработанному Троцким, еще находившимся в это время заграницей. Используется принцип цепной передачи: рабочие с одного забастовавшего завода врываются на другой и агитируют за забастовку; к тем, кто отказывается бастовать, применяются угрозы и физический террор.

«На некоторых заводах сегодня утром рабочие хотели приступить к работам, но к ним пришли с соседних заводов и убедили прекратить работы. После чего и началась забастовка» (министр юстиции Н.В. Муравьев).

Революционная петиция

8 января на общем собрании эсеров была принята новая, чисто революционная петиция, требовавшая отделения церкви от государства и ответственности министров перед народом. Эту петицию решено было перед рабочими не оглашать. Петербургский градоначальник Фулон полностью доверял Гапону и был не против шествия, организованного фабрично-заводским собранием рабочих. Но 8 января в департаменте полиции появляется секретная записка Кременецкого:

«По полученным сведениям, предполагаемым на завтра шествием рабочих намерены воспользоваться революционные организации…Социалисты-революционеры намерены воспользоваться беспорядком, чтобы разграбить оружейные магазины. Сегодня во время собрания рабочих в нарвском отделе туда явился агитатор, но был избит рабочими».

Эпизод с избиением революционного агитатора доказывает, что рабочие были обмануты революционерами и Гапоном и никаких революционных настроений не имели, а собирались идти к царю с чисто экономическими требованиями. Но революционеры готовили народу и власти кровавую бойню на японские деньги.

«На воскресенье Гапон назначил шествие к Зимнему дворцу. Гапон предполагает запастись оружием» (из письма большевика С.И. Гусева к В.И. Ленину).

8 января Гапон передает политические требования министру юстиции Муравьеву. Муравьев приходит в ужас... Но Гапона не арестовывают. На совещании у министра внутренних дел Святополк-Мирского было решено рабочих в центр не допускать и ввести в город войска. Взять под контроль электростанции, газовые заводы, Путиловский завод и фабрику Сыромятникова. Применять оружие войскам разрешили лишь в крайнем случае.
Но революционерам нужна была кровь. Гапон заранее знал, на что вел рабочих.

«Великий момент наступает для всех нас, не горюйте, если будут жертвы не на полях Маньчжурии, а здесь, на улицах Петербурга. Пролитая кровь сделает обновление России» (Гапон «История моей жизни»).

Интересно, что и министр внутренних дел Святополк-Мирский, и министр юстиции Муравьев, и петербургский градоначальник Фулон побоялись доложить императору о готовящейся манифестации и о заговоре эсеров.

«Святополк-Мирский обманул монарха. Он счел необходимым убедить Николая II, что в столице наступило спокойствие» (Ф.М. Лурье «Зубатов и Гапон»).