Адекватность белкового питания История возникновения и совершенствования продуктов спортивного питания - это история попыток обеспечить организм адекватным количеством бета. Вряд ли кто-нибудь будет спорить с этой аксиомой. О жировом обеспечении речь не идет, жирами

Внутренняя адекватность

физических, нравственных, интеллектуальных.

Социальная идентичность определяется принадлежностью человека к различным социальным категориям. Социальная идентичность предполагает внутреннюю идентификацию человека с теми группами, членом которых он является.

Идентификация – это процесс опознания того качества, на основании которого личность может быть отнесена к какому – либо типу, а так же процесс эмоционального или иного самоотождествления человека с другим человеком или группой. Идентификация позволяет человеку рефлексировать и быть адекватным социальным ожиданиям. Вслед за М.Р.Битяновой, мы определяем социальную идентичность как результат самоидентификации человека с различными социальными категорями (группами): большими социальными категориями (раса, национальность, класс, пол и т.д.) и малыми (референтные группы и группы реального членства) . Наряду с личностной идентичностью, социальная идентичность является важным регулятором самосознания и социального поведения.

В социальной психологии наибольшее распространение получила теория социальной идентичности, разрабатываемой Г.Тэджфелом, Дж.Тернером и др. Важнейшие положения этой теории могут быть изложены следующим образом:

Социальная идентичность складывается из тех аспектов «Я», которые являются следствием восприятия индивида себя как члена определенных социальных категорий (групп).

Социальные категории и членство в них связаны с положительной или отрицательной оценкой общества. В связи с этим социальная идентичность может быть положительной или отрицательной. Например, во многих европейских странах до недавнего времени принадлежность к мужскому полу ценилась выше, чем к женскому.

Оценка собственной группы человеком зависит от взаимоотношений с некоторыми другими группами черезе социальное сравнение ценностно значимых качеств и характеристик. В зависимости от результатов сравнения определяется положительное или отрицательное отличие своей группы от чужой и своя группа приобретает высокий или низкий престиж (В.С.Агеев).

Таким образом, важнейшим фактором в формировании социальной идентичности является ситуация сравнения человека себя самого с другими людьми (на межличностном или межгрупповом уровне). От результата этого сравнения зависит поведение человека в той ли иной социальной ситуации.

Отнимется от вас Царство Божие и дано будет

народу, приносящему плоды его.

Ев. от Матфея, 21, 43

Трудящийся достоин награды за труды свои.

Ев. от Луки, 10, 7

Адекватная социальная организация возникает тогда, когда разум постигает всё, что природа может дать ему для обеспечения выживания рода человеческого. Дальше разум может рассчитывать только на себя. Выживание и дальнейшее развитие всех может быть обеспечено только за счёт оптимальной организации, применения строго научных методов организации жизни общества. С этого момента наука становится «нематериальной». Она переходит к познанию иррационального и души человека. Наука больше ничего не даст для технологического совершенствования жизни человека в условиях, когда все идеи для технологического роста и совершенствования условий существования тела человека исчерпаны. Дальнейший технологический рост будет возможен только благодаря новым «инженерным» подходам и расширению за счёт этого окружающего пространства для развития цивилизации.

Высшая форма социальной организации также формально есть диктатура. Но на сей раз это диктатура не личности или какой-либо группы лиц. Это диктатура коллективного разума среди коллективов. Внутри коллективов личности предоставлена абсолютная свобода. Коллективный разум в своём развитии стремится к недостижимой высоте потенциала Бога Отца за счёт развития иррациональной науки. Именно в этом смысл развития и стохастического поиска разума после исчерпания возможностей принципиально новых технологических открытий. Новые строго детерминированные, чрезвычайно сложные технологии, требующие для своей разработки колоссальных средств и времени, могут быть созданы только с привлечением больших количеств абсолютно свободного интеллекта. Любые ограничения на свободу интеллекта, будь то в форме хозяев, начальников или «непогрешимых» авторитетов, обернуться колоссальными материальными и временны ми потерями для всего общества.

Второй важнейшей задачей адекватного общества является задача изучения свойств индивидуальных объектов и проявлений иррационального. Такие исследования принципиально в течение сравнительно значительного времени не принесут обществу никаких материальных благ. Но эти исследования будут открывать перед человечеством всё новые и новые возможности в бесконечном стремлении коллективного разума к недосягаемой высоте потенциала Бога Отца.

Задачи детерминированного технологического развития и исследования индивидуальных процессов не ориентированы на материальный интерес отдельной личности. Их результатом являются коллективные достижения. В силу этого, отдельная личность не может претендовать на исключительность в смысле материального обеспечения. Уровень материального обеспечения отдельной личности определяет только коллектив.

Весьма важной особенностью адекватной организации общества является то, что отдельный человек в таком обществе не имеет никаких прав. Он имеет только обязанности. Это обстоятельство есть следствие того, что адекватная организация есть диктатура. В предыдущих изданиях книги я, к сожалению, не сумел чётко сформулировать эту мысль. Я её совершенно неожиданно для себя услышал из уст священника во время телевизионной передачи «Ринг» с ведущим Соловьёвым. Я решил добавить этот фрагмент в книгу ввиду важности этой мысли. Это абсолютно правильная мысль. Я был просто поражён точностью формулировки сути христианина православным священником, отцом Михаилом. Отсутствие у христианина прав и наличие только обязанностей . Христианин всегда живёт в условиях абсолютной диктатурыВысшего Разума, Бога Отца. Он подчиняется беспрекословно Его велениям. Он – раб Божий. Поскольку общество адекватно постулатам Христа, то каждый член такого общества, по существу, является христианином. Его судьбу решает только коллектив, живущий в соответствии с Учением Христа или, что то же самое, с Волей Бога Отца. Законов и, следовательно, прав в таком обществе быть не может . Все люди в таком сообществе свободны. Поэтому право и свобода не совместимы. Свобода исключает существование какого-либо права.

Христос сказал нам, что единственным и абсолютным Господином в человеческом обществе может быть только Сын Человеческий, т. е. Разум, несущий в мир волю Бога Отца. Адекватное общество – это общество диктатуры Бога Отца . Все люди в таком обществе равны между собой.

Права существуют только там, где человек обладает собственностью, т. е. в неадекватных обществах. Право есть инструмент реализации насилия общества и человека по отношению к человеку. В этих обществах собственность выше разума и Бога. Право однозначно связано с собственностью. Правда, часто провозглашаются права на жизнь, здоровье, свободу слова, выбора и т. д. Но все они имеют чисто декларативный характер. Священна только собственность. Такие общества к христианству никакого отношения не имеют. Христос сказал, что на дороге жизни человеку не нужны ни сума, ни лишняя одежда, ни посох, т. е. ни каких-либо запасов, ни орудий труда, «ибо трудящийся достоин награды за труды свои» . Человека должно вознаграждать общество за его реальные труды. Это изречение Христа является наиболее актуальным для современности. Именно эту часть Учения современные «почитатели» Христа не видят в упор. Это потому, что реальная социальная цена всех этих трутней, будь то политики, бизнесмены или говоруны от телевидения, равна нулю. Они добровольно никогда не согласятся на то, чтобы их труд оценивал коллектив, делающий реальную работу. При таком положении действительно «последние станут первыми». А нынешние первые смогут в лучшем случае рассчитывать только на лом и лопату.

Стало понятно, что партия больше не нужна, а все хозяйственные руководители должны избираться. Элита мгновенно сообразила, что, в силу её абсолютной социальной бесполезности, её перспективы весьма плачевны. И был провозглашён очень сильный лозунг: «Давайте воровать все!». Работяги не сообразили, что украдёт больше тот, кто выше сидит. Зато их внимание было отвлечено сладостным процессом безнаказанной приватизации отвёртки. Именно на это и делалась вся ставка. В то же время высокопоставленные мародёры и прочие отбросы грабили страну по-чёрному. В результате первые правильные шаги были свёрнуты, и страна вверглась в пучину бессмысленного маразма. Фёдор Михайлович Достоевский писал будто бы про наше время: «Патриотизм обратился в драньё взяток с живого и мёртвого. Не бравшие взяток считались бунтовщиками, ибо нарушали гармонию…». И далее: «Пятнадцать лет реформ! А между тем никогда Россия, даже в самые карикатурные эпохи своей бестолковщины, не доходила…» до такого состояния.

Запад весьма умело воспользовался сложившейся ситуацией, тонко уловив устремления нашей партийной и хозяйственной элиты. Всем советским гражданам было дано право свободно открывать счета в любых банках. В результате деньги рекой хлынули на Запад. Европа и Америка получали и получают до сих пор нефть, газ, металлы, лес бесплатно, поскольку заплаченные за всё это деньги немедленно возвращаются к ним же в банки. В результате экономика Запада, находившаяся в глубокой стагнации в восьмидесятые годы, ожила и росла все девяностые годы двадцатого века. Кроме того Запад получил идеальное средство давления на нашу политическую и экономическую элиту. Наши политики и бизнесмены вынуждены работать на западные интересы, поскольку их деньги там. Как только кто-то из них проявляет малейшую нелояльность к Западу, там сразу возбуждается против него дело по поводу незаконно нажитых средств. Угроза ареста личных средств – самый простой и наиболее эффективный способ давления на нашу элиту. Человек всегда работает на то место, где лежат его деньги .

Не случайно элита так испугалась первых шагов нашего общества в направлении ликвидации всякой элитарности. В адекватном обществе не может быть значимых и незначимых дел. Коллектив просто ставит наиболее подходящего человека на выполнение той или иной работы и выдвигает своих представителей в коллективы, занятые другими делами. Не должно быть иерархии ни коллективов, ни людей. Любой человек, находящийся в коллективе, находится на материальном обеспечении этого коллектива. Оценку труда каждого человека может дать только коллектив, в котором он работает. При этом ликвидируется любая зависимость одного конкретного человека от другого. Ликвидируются и начальники, и хозяева, и наёмные работники, и подчинённые. В таких условиях нельзя ни украсть, ни угодить начальнику, ни задавить ближнего. Коллектив знает всё. Обмануть его нельзя. У человека не остаётся другой альтернативы, кроме хорошей работы. Каждый член общества становится истинным интеллигентом. Это и есть общество интеллигентного коллективизма. Распределение между коллективами производится в соответствии с планом, на основе научного прогнозирования развития народного хозяйства.

Я не буду давать каких-либо окончательных рекомендаций по построению адекватного общества. По сути дела, это общество должно строиться всеми людьми. И мой голос в этом случае совершенно не отличается от голосов других. Поэтому я просто расскажу о своём опыте работы и своих мыслях по этому поводу.

В своей работе я всегда, насколько это было возможно, реализовывал такие принципы. Они очень быстро создают чрезвычайно благотворную атмосферу в коллективе. Работа идёт быстро, качественно, люди отдают ей всё. Пессимизм в отношении такой организации проявляют, как правило, те, кто чувствует свою социальную бесполезность.

За годы советской власти наш народ полностью отвык от хозяев. Перестроечный рецидив, на мой взгляд, не только не опровергает этого, но, наоборот, подтверждает. Мы пока просто не осознали до конца, что произошло, какую липу хотят нам подсунуть. Не осознала этого ещё и сама власть, поскольку она продолжает на советский манер говорить о социальных гарантиях, хотя при уровне, до которого довели экономику страны, социальных гарантий уже быть не может.

Я прекрасно помню, как многие мои знакомые восприняли начало перестройки. Естественно, всех «достали» выходки партийной и хозяйственной элиты. Кроме того, многие думали, что при сохранении привычных правил жизни (зарплата два раза в месяц, отдых, благоустройство и образование детей, бесплатная медицина и так далее) можно будет ещё и безнаказанно поворовывать. И при всём этом можно будет избавиться от надоедливых дундуков из парткомов. И эта замечательная перспектива просто сбила всех с толку. С такой надеждой многие не могут расстаться до сих пор. Они вовсе не поддерживают приход хозяев. Они просто мечтают об обществе, которое я называю адекватным. Адекватным постулатам Христа. Адекватным естественным устремлениям простых людей. Все же выросли на песнях В. Высоцкого, которого боготворили. А он пел: «Я хотел бы бегать в табуне, но не под седлом и без узды». И страшно будет прозрение людей для обманувших их.

Что за идиотская идея, что людей надо заставлять работать? Я никогда не заставлял. И хотел бы посмотреть на того, кто попробовал бы заставить меня. Если человеку интересно, он работает с полной отдачей. А кто за то, чтобы заставляли, так их и надо отправить в Сибирь и там заставить старыми, хорошо опробованными средствами. Это, конечно, потребуется только в переходный период, поскольку в нормальном обществе такие деятели очень быстро исчезнут. Надо только не дать им возможности снова перейти в начальники. Ибо у нас всё зло именно от начальников.

К сожалению, наш народ пока ещё этого не усвоил. Ну как же без начальников? Кто же будет руководить?

Для того чтобы понять, что без начальников вполне можно обойтись, очень важно усвоить то, что в детерминированной экономике, к которой общество начинает переходить, руководство материальным производством сопряжено исключительно с решением оптимизационных задач . А с этим лучше всего справляется машина. При этом её достоинством является то, что она, в отличие от начальника, не умеет надувать щёки и грабить своих подчинённых, как это делает хозяин.

После окончания века «эдисонов» и как только человек проиграл машине в шахматы, ни Савва Морозов, ни Генри Форд, ни Иван Лихачёв больше не нужны. Все их таланты и организаторские способности с лихвой заменит машина.

Я всю свою трудовую жизнь хожу в начальниках. Опыт моего общения с этой категорией весьма велик. Поэтому прекрасно знаю, что это такое. У меня было всего два места работы. Маленький начальник – начальник лаборатории, и средний – заместитель директора института. Основная функция начальника – представлять то, что делает твой коллектив, перед старшим и, как правило, менее осведомлённым начальником. Если передать функции представления конкретной работы наиболее компетентному сотруднику по данному направлению (а коллектив всегда знает, кто в таком качестве может выступить), то эта функция начальника быстро отомрёт. Представлять надо будет не перед клубом начальников, спокойно чувствующих себя в кругу таких же некомпетентных собратьев, а перед собранием таких же наиболее компетентных по данному вопросу представителей других заинтересованных коллективов. И не надо никаких защит, степеней, званий и наград. Человек должен стоить в данный момент столько, сколько он стоит в данный момент. Начать всё это надо с научных учреждений и Академии наук. Академия выродилась окончательно. Она сегодня – главный тормоз в развитии науки. Её центральный аппарат и институт академиков надо разгонять немедленно. Распределение ресурсов и составление планов работ Академии должны производить представители институтов. Никакой постоянный аппарат не нужен.

Важный вопрос – распределение финансов. И в этом вопросе начальники имеют чисто представительские функции, лишь утверждая то, что делает бухгалтерия. Распределение финансов между коллективами должны осуществлять представители отдельных работ в соответствии с планом работ всего предприятия на основании расчётов, выполненных отдельными коллективами. Очень важно уяснить, что роль человека, представляющего интересы коллектива, ничуть не выше роли того, кто в коллективе решает те или иные конкретные задачи. Кроме того, представитель не есть лицо постоянное. Он может меняться коллективом в зависимости от решаемой задачи. Отдельные исполнители в коллективе должны отличаться только функционально, но не иерархически. Именно в этом суть адекватной организации.

Важнейшая функция начальства и хозяев, на которой по существу держится их власть, является присвоенное ими право распределения материальных благ. Убери у них эту привилегию, и ни начальника, ни хозяина не будет.

Хозяин, будучи собственником, производит распределение просто по своему усмотрению. Начальники – по решению иерархической элиты. Распределение хозяев более эффективно, поскольку они непосредственно заинтересованы в результатах труда. Эффективное производство при начальниках существует только при постоянных сменах иерархической верхушки, что может быть реализовано только очень жёсткими методами. Подобру начальник никогда не покинет своё хлебное место.

Хозяева могут обеспечить прогресс только на технологическом этапе развития. После этого хозяева превращаются в непроизводительное ярмо для общества. Институт начальников вырождается после внедрения известных технологических достижений, полученных в результате последнего этапа развития рынка.

Для продления своего существования хозяева используют силу. А в качестве прикрытия выдвигают различные наукообразные принципы распределения. Одним из наиболее модных из этой серии является, например, принцип распределения по Парето, который гласит: «Распределение является оптимальным, если никакое его изменение не приводит к улучшению положения хотя бы одного участника рынка». Это надо же додуматься до такого маразма! Распределение не в интересах развития и прогресса. Главное – зафиксировать

существующий статус в интересах элиты. У нас это называется идеей примирения и всеобщего согласия.

Оптимальное ненасильственное распределение может обеспечить только воля коллектива. Такое распределение гарантирует максимальную интеллектуальную свободу и, следовательно, максимальную отдачу каждого члена коллектива. Прогресс в условиях разработки сложнейших технологий посттехнологического этапа развития и поиск новых идей развития может быть реализован только в обществе, построенном на адекватных принципах.

Детальное рассмотрение адекватной социальной организации выходит за рамки этой книги. Это предмет новой социальной науки, широкое поле исследований для новых социологов и экономистов, которые придут на смену нынешним.

И последний вопрос, на котором следует остановиться, это вопрос о названии такой социальной системы.

Адекватная социальная организация – это правильно, но не будет понято большинством. Коммунизм. Это слово сопряжено с мечтами лучшей части человечества на протяжении сотен лет. Однако последние «коммунисты» и их последователи демократы сильно дискредитировали это понятие. Возможно, оно ещё будет реабилитировано. Правильно было бы принять название, связанное с Учением Христа, но я не могу взять это на себя в условиях, когда общество ещё не приняло то, о чём говорится в этой книге. Поэтому вопрос о названии остаётся открытым.

Другой критерий деления социальных норм (который традиционно используется в литературе) - «степень их формализации» . По этому критерию выделяются официальные и неофициальные нормы. Официальные нормы (в отличие от неофициальных) оформлены в виде правовых предписаний, а их соблюдение контролируется государством или другой официальной инстанцией. Соблюдение же неофициальной нормы обеспечивается лишь авторитетом общественного мнения. К неформльным нормам относятся, например, следующие правила: «уступай место старикам», «с почтением относись к родителям», «не шуми, если это мешает окружающим» и т.д.

Официальными или неофициальными могут быть как первичные, так и вторичные нормы. Официальные первичные нормы образуют основу права в обществе и очерчивают круг обязанностей правоохранительной системы по поддержанию необходимого социального порядка.

Условные официальные нормы нацелены законодателем, с одной стороны, на закрепление существующей государственной идеологии и государством установленного порядка и соответственно на сохранение и укрепление существующего способа производства и системы общественных отношений, а с другой - на облагораживание нравов, моральных устоев граждан. Однако, как верно отмечает К. Шуман, всегда остается вопрос, являются ли надежды законодателей на исправление нравов населения путем применения правовых средств обоснованными и тем более успешными. Чаще всего при этом происходит неоправданная экспансия права, выражающаяся в принятии им на себя не свойственных ему функций, с которыми оно не в состоянии справиться. Так, например, правовая система берет на себя чаще всего следующие функции: заботу о здоровье людей через запреты потребления алкоголя, наркотиков и т.д.; заботу о «нравственной чистоте» через преследование лесбиянства, мужеложества, нудизма и т.д.; заботу о перевоспитании преступников. Тем самым право вольно или невольно пытается исполнять функции медицины, морали и педагогики, что заведомо обречено на неудачу, о чем свидетельствует весь опыт уголовно-правовой борьбы с этими явлениями. Кроме того, чрезмерное расширение «поля» официальных норм и попытка тотального правового регламентирования всех сторон жизни социума могут «задушить творческие порывы общества», социальная система может «закостенеть» и потерять способность к дальнейшему развитию.

Деление норм на официальные и неофициальные создает теоретические предпосылки для осмысления нормотворчества и его последствий для социальных систем по таким показателям, как:

Степень жесткости санкций, применяемых к нарушителям социальных норм;

Характеристики субъектов исполнения санкций;

Степень тотальности контроля, на которую претендует нормопорождающий орган (например, государство, руководство какой-либо фирмы или учреждения).

Последний и очень важный критерий выделения видов социальных норм - «социальная адекватность нормы» .

Человеческий поступок (а также поведение и деятельность) по своим последствиям находится в одном из следующих отношений к общественному благу: негативном, позитивном или же нейтральном. Это отношение существует в двух формах: само по себе (объективно) и в наших оценках (субъективно). Субъективные оценки отражают тот факт, что «цивилизации необходимы не все виды возможной социальной активности индивидов, а лишь те из них, что позволяют ей пребывать в динамично-равновесном состоянии, сохранять жизнеспособность и успешно развиваться». Оценки чаще всего даются видам поведения и деятельности, имеющим наибольшую значимость в настоящее время в данном обществе. Это не означает, однако, что все оценки вербализуются. Часть оценок не находит вербального оформления, оставляя тем самым достаточно широкий выбор возможных вариантов действий, которые являются своего рода резервом для апробирования разного рода социальной активности. (Не следует упускать из вида, что отображение значимости поступка происходит не только в сознании законодателя, но и в сознании отдельных граждан, которые затем сравнивают свои оценки с оценками, зафиксированными в официальных нормах, и принимают или не принимают их. Неприятие выражается в нормонарушаемости, неодобрении, сокрытии фактов нарушения норм и т.д. К этому вопросу мы вернемся позже.). Отображение значимости поступка в сознании законодателя вызывает формирование новой официальной социальной нормы или изменение уже существующей. (По этой же схеме формируются и неофициальные социальные нормы). Но указанное отображение, как и всякий познавательный акт, может быть как адекватным, так и неадекватным. В случае адекватного отображения возникают социально-адекватные нормы, а в случае неадекватного - социально-неадекватные нормы. Что касается нейтральных поступков, то они обычно не закрепляются в нормативных предписаниях, поэтому мы не будем их рассматривать. Иначе говоря, социальная адекватность нормы - это обоснованность нормативного предписания с точки зрения общественного блага. Но что считать общественным благом? Этот вопрос достаточно часто обсуждается в рамках нормативистской парадигмы, где точки зрения делятся по принадлежности к консеквенциализму или нон-консеквенциализму.

Консеквенциалисты считают, что о благе или неправомерности того или иного поступка или практики можно судить исключительно исходя из всего комплекса последствий, вытекающих из этого поступка или практики. Однако сторонники этой точки зрения расходятся в понимании блага. Часть из них - классические утилитаристы полагают практику благой или дурной в зависимости от того, насколько данная практика упрочивает или разрушает «максимальное счастье наибольшей массы людей», а современные представители предлагают в качестве критериев блага - «суверенитет (гарантированную свободу граждан в условиях правового государства)». Нонконсеквенциалисты считают, что поступки могут быть благими или дурными в силу их естественного характера, независимо от порождаемых ими последствий. Благо здесь понимается как соблюдение законодательства, выработанного в ходе исторического развития общества. Можно ли предложить общее определение блага, которое устраивало бы сторонников разных точек зрения? Думается, что таким определением может стать понимание блага как самосохранение системы (общества), ее прогрессивное развитие за счет самовоспроизводства (аутопойесис или «автопоэтика социальных систем») и поддержание определенного уровня адаптивной гибкости, позволяющего оперативно реагировать на изменения внешней среды. При этом интегративным критерием прогрессивного развития должен стать показатель продолжительности жизни членов общества, что возможно только при создании условий для полноценного существования индивидов (как в физическом, так и в психологическом плане). Данное определение блага не включает представления о способах политического правления (т.е. является идеологически нейтральным), а потому в нем в определенной мере снимается субъективный момент и появляется возможность примирения сторонников разных политических учений. В то же время в нем сохраняется ориентация на справедливое устройство общества, нормативно-правовое регулирование которого опирается на социально-адекватные нормы. Кроме того, оно дает возможность выработать некоторый критерий (или критерии), с которым в последующем можно будет соотносить социальные нормы в целях оценки их социальной значимости.

Адекватность или неадекватность предписанной законодателем нормы обнаруживается в социальном взаимодействии (на практике), когда люди в процессе жизнедеятельности сами постигают полезность или вредность той или иной нормы, которая базируется на таких определенных исторически развивающихся феноменах, как культурно обусловленные и востребованные образцы поведения. Эти образцы воспроизводятся людьми в индивидуальной и кооперативной деятельности в конкретной ситуации. Именно в практическом взаимодействии нормы наполняются смыслом и «могут удерживать относительную ценность», которая в дальнейшем может быть отображена в предписаниях. Продолжительность проверки адекватности нормы может быть самой разной: от нескольких дней (например, нормы поведения ребенка в семье, устанавливаемые родителями) до нескольких десятилетий (или даже столетий). Так, например, запрет в России частной собственности и законодательное установление социальных норм в соответствии с идеологией коммунизма и «коллективизма» показали свою значимость для блага общества лишь через 70 лет, а социальная неадекватность введения «сухого закона» в разных странах проявилась уже через несколько месяцев после его установления. При этом надо учитывать, что ни у кого не возникает сомнений в адекватности первичных (атрибутивных) норм, сомневаться здесь можно лишь в определении меры наказания за их нарушение. Другое дело - условные нормы. Никто не может предварительно со стопроцентной уверенностью определить социальную адекватность или неадекватность принимаемых условных норм. Это можно сделать лишь post factum, после их проверки на практике, когда люди на деле убедятся в их общественной целесообразности, правильности или ошибочности с точки зрения выживания и процветания общества.

Некоторые условные нормы на протяжении всей истории человечества не поддаются оценке на социальную адекватность. Таковыми являются, например, запрет проституции или ее дозволение в различных странах. Это явление существовало в обществе всегда, однако и сейчас непонятно, что является социально адекватным - ее дозволение или запрет. Очевидно, что в определенные периоды развития общества, например, расцвет проституции, с одной стороны, является социальным индикатором общественного неблагополучия, а с другой - проституция выполняет позитивную функцию: возможность заработка в трудной экономической ситуации, предоставление психологической и сексуальной разрядки для потребителей сексуальных услуг, снятие напряжения в семейных отношениях и т.д. По-видимому, как показывает мировой опыт, социально-адекватной нормой здесь будет разумная регламентация деятельности представительниц древнейшей профессии .

Говоря об истинности или ложности оценок некоторых видов поступков и деятельности (некоторых сексуальных действий, совершаемых совершеннолетними людьми по обоюдному согласию; азартных игр; проституции и т.д.), Дж. Ф. Шелли справедливо замечает: «Мы можем только гадать, какое из двух определений перечисленных действий является “истинным” - их законность или незаконность. На практике мы должны рассматривать ныне принятые определения как “истинные”, поскольку именно они используются судом, действующим по нормам статусного и общего права».

Вообще следует подчеркнуть, что определение социальной адекватности той или иной нормы иногда сопряжено с большими трудностями. Дело в том, что адекватность нормы обнаруживается только при сравнении последствий ее введения в разных обществах или при разных общественно-политических режимах в одном и том же обществе с учетом многих конкретных социально-экономических, политических и иных обстоятельств. Скажем, тот же запрет проституции (в капиталистических странах с демократическим устройством) с использованием жестких мер наказания воспринимался бы как социально неадекватная норма именно на том основании, что разрушал бы целостность культуры, сложившейся под влиянием определенных ценностей: право на свободную деятельность, невмешательство государства в личную жизнь каждого гражданина и т.д.

Вот другие примеры: по мусульманской норме, находясь около покойника, нужно надеть головной убор, а по христианскому обычаю, напротив, нужно снять его; католическая норма дозволяет сидеть во время богослужения, а православная запрещает это делать. Все аналогичные нормы, казалось бы, не имеют прямого отношения к общественному благу (не вредны и не полезны). Поэтому их иногда называют «условностями». Вместе с тем следует отметить, что ничто не раздражает людей больше, чем нарушение этих «условностей». Они могут стать причиной скрытого или явного конфликта, породить отчуждение людей и даже вызвать открытое насилие в отношении тех, кто пренебрег «условностями». Почему это происходит? Здесь следует говорить не только о том, что пренебрежение к условностям делает человека чужим для тех, кто эти условности соблюдает, но и о том, что наши оценки значимости поступков формируют реальность, порождая определенные социальные обстоятельства для совершения дальнейших поступков.

Наибольшее значение для жизни социума имеет формирование официальных норм, прямо определяющих характер социальных взаимодействий или выступающих в качестве фона, на котором эти взаимодействия развиваются. Право здесь выступает как «один из ведущих нормативно-регулятивных механизмов, обеспечивающих гомеостатическое состояние цивилизованной системы». «Под гомеостазисом обычно понимается свойство элементов поддерживать динамично-равновесные отношения с системой посредством многообразных и активных функциональных связей». Правовые нормы должны закрывать путь деструктивному духу вседозволенности и открывать широкие возможности для конвенционально-моральных инициатив. Если законодатель формирует социально неадекватные нормы, то это обусловливает рост социальной несправедливости, дезорганизации социума, дезинтеграции граждан и, как следствие, - повышение уровня преступности. Возникновение и правовое закрепление социально-неадекватных норм имеют ряд причин.

Во-первых, эти нормы являются плодом искаженного (религиозного, политизированного, субъективистского, мифологизированного) отображения обыденным сознанием и/или законодателями социальных закономерностей, потребностей и интересов общества, его самосохранения и развития.

Во-вторых, право отображает существующие социальные отношения и, преломляя их в своих предписаниях, старается сохранить их более или менее стабильное существование. Здесь право выступает в качестве «средства закрепления места и функций людей в системе общественного разделения труда... и обеспечивает в процессе воспроизводства общественного организма относительную неизменность социальной структуры». Стало быть, право здесь выступает как средство закрепления сущего , которое всегда в чем-то превратно.

Будучи лишь орудием воспроизводства форм сущего (существующей действительности), право в этом своем качестве в некоторых отношениях превращается в тормоз, преграду на пути развития общества. Но поскольку развитие остановить невозможно, оно (это развитие) вынуждено идти по пути правонарушений. Общество здесь на более или менее длительное время будет ввергнуто в состояние аномии, когда существующие предписания права перестают действовать. При этом наблюдается всплеск «преступности» (именно в кавычках). Разумеется, в глазах официальной правовой статистики эта преступность является совершенно реальной и настоящей (без кавычек). Как бы то ни было, общество переходит на другой качественный уровень развития, и право, чтобы избавиться от возникшей социальной аномии, вынуждено пересмотреть свои предписания, хотя бы post factum привести их в соответствие с новыми формами сущего . Теперь исправленное право на время обеспечит социальное благозаконие, и, как следствие этого, снизится уровень преступности и вообще уровень правонарушений. Но только на время, ведь право не перестало быть орудием защиты и воспроизводства сущего. Поэтому все должно повториться снова.

В-третьих, право не может достигнуть своей полной социальной адекватности по той простой причине, что процесс познания потребностей общества неизбежно сопряжен с ошибками гносеологического характера, например, такими, как абсолютизация, предвзятость оценок значимости явлений (установки) и т.д. К тому же процесс познания бесконечен ввиду постоянной изменчивости общественных потребностей и интересов, за которыми праву просто невозможно угнаться.

Выделение норм по критерию социальной адекватности предоставляет теоретический фундамент для анализа теории и практики права, деятельности правоохранительных органов и уголовно-правовой политики государства. Речь идет о следующем.

1. Существование официальных социально-неадекватных норм порождает такое явление, как позитивные отклонения. Эти нарушения социальных норм не просто не вредны для общества, они имеют для него положительное значение, поскольку способствуют (хотя бы в потенции) переосмыслению и изменению вредных для общества норм. Именно поэтому некоторые исследователи вполне резонно делят отклоняющееся поведение на позитивное и негативное (по своим следствиям для общества).

2. Консерватизм права как подсистемы общественных отношений обусловлен не только тем, что оно является бюрократическим орудием поддержания сущего (существующей власти, политических и идеологических установок властной элиты и т.д.), но и тем, что оно отождествляет свои предписания с нормами истинного долженствования, имеющими всеобщий характер, а потому не требующими изменений. Для поддержания этого мифа разработаны соответствующие лозунги, выдаваемые за принципы деятельности: «неукоснительное следование закону», «установление и соблюдение правопорядка» и т.д. Эти «принципы» зачастую попирают здравый смысл, особенно когда применяются в деятельности по наказанию нарушителей социально-неадекватных норм вместо того, чтобы заняться пересмотром этих вредных, а иногда и просто опасных правовых норм. В этом смысле наиболее подходящим, по-видимому, является прецедентное право, дающее возможность учитывать хотя бы в какой-то степени особые случаи и изменившиеся социальные условия.

3. Поскольку «борьба» с нарушениями социально-неадекватных норм не имеет смысла, то не стоит тратить на нее силы и средства, необходимые для работы с более опасными социальными явлениями, т.е. с нарушениями социально-адекватных норм.

Все виды выделенных в ходе анализа социальных норм можно представить в виде классификационной схемы (схема 1).

Схема 2. Классификация социальных норм

Итак, данная классификация социальных норм, во-первых, позволяет выйти за рамки правовой точки зрения на их сущность и охватить в единой теоретической концепции всю совокупность действующих в обществе норм - как официальных (правовых), так и неофициальных. Во-вторых, появляются основания для аргументированного деления девиаций на позитивные и негативные, для осознания того обстоятельства, что не всякое отклонение от норм (аномалия) выступает как социальная патология, наносящая вред существованию и развитию общества. А это, в свою очередь, дает критическое видение существующих правовых систем, позволяя осмыслить имеющиеся в них дефекты и удалить из них социально-неадекватные (несправедливые, вредные для общества) нормативные запреты и ограничения на пути позитивных отклонений и в то же время акцентировать внимание на мерах минимизации зла, порождаемого негативными отклонениями. Наконец, предложенная классификация позволяет (при желании) повысить степень рациональности процессов законодательного нормотворчества.