Свет негасимый. Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна

[М.Нестеров. Портрет Елизаветы Феодоровны]

В мае 1916 года Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна отмечала 25-летие своего пребывания в Москве. Среди многочисленных депутаций, прибывших поздравить её с этой знаменательной датой, была и депутация от Иверской общины сестёр милосердия Красного Креста, которая всё это время была предметом особого попечения Матушки Великой. Настоятель общинной церкви во имя Иверской иконы Божией матери, о. Сергий Махаев (свщмч.) обратился к августейшей покровительнице с приветственным словом:

Иверская община, благодарная за постоянную память о ней Вашего Высочества, просит принять в молитвенную память о ней это священное изображение великомученицы Ирины, память которой празднуется Святой Церковью 5 мая, в тот день, когда двадцать пять лет тому назад Вы вступили на землю московскую с тем, чтобы никогда уже не покидать её.

Когда святая Ирина вознамерилась променять славу и царство земные на Царствие Божие, в окно её дворца влетел голубь с масличною веткою и, положив её на стол, вылетел. За ним влетел орёл с венком из разных цветов и тоже оставил его на столе. В другое окно влетел ворон и оставил на столе небольшую змею.

Ваше Высочество! Мы видели в жизни Вашей кроткого чистого голубя с благодатной веткой мира и милосердия. Мы знаем, что не избежали Вы и жала змиина в скорбях и тяжких испытаниях, приносимых нам врагом рода человеческого. Мы молим, чтобы в час воздаяния Господня по делам нашим сподобились Вы увидеть и царственного орла с венцом награды за подражание великомученице в оставлении славы мира ради славы небесной.

Самое имя святой – Ирина значит «мир». Да ниспошлёт Вам Господь ещё здесь, на земле, тот мир, который оставил Христос возлюбившим Его, мир спокойной совести, уверенной в святыне совершаемого дела самоотверженной любови, творимого с радостью и с упованием Жизни Вечной. Аминь.

Уподобление Великой Княгини святой Ирине оказалось пророческим. Уже вскоре мученический венец увенчает и её главу. Тогда, в 1916 году явились первые знаки надвигающейся катастрофы. Народ, как отмечал в своём дневнике мыслитель Л.А. Тихомиров, был уже «нервно пьян». До того, что впервые камни полетели в карету Елизаветы Фёдоровны, дотоле столь почитаемой в Москве. Были пущены слухи, что в Марфо-Мариинской обители скрывается брат Великой Княгини, Великий герцог Гессенский Эрнест, прибывший в Россию для переговорах о сепаратном мире. В какое-то утро угрюмая толпа, распаляемая шустрыми агитаторами, собралась у ворот обители.

Немку долой! Выдайте шпиона! – раздались крики, и в окна полетели камни и куски кирпича.

Внезапно ворота раскрылись, и перед разъярённой толпой погромщиков предстала Елизавета Фёдоровна. Она была совершенно одна, бледная, но спокойная. Погромщики замерли в изумлении, и, воспользовавшись наступившей тишиной, Матушка Великая спросила громким голосом, что им нужно. На требование вожаков выдать герцога Эрнеста, Елизавета Фёдоровна спокойно ответила, что его здесь нет, и предложила осмотреть обитель, предупредив, чтобы не тревожили больных. В толпе возобновилось безумство, и, казалось, что она вот-вот бросится на августейшую настоятельницу и растерзает её. Вовремя подоспевший конный отряд полиции разогнал демонстрантов, пострадавшим при этом сёстры обители по указанию Великой Княгине тотчас оказали медицинскую помощь.

Всё происходящее воскрешало в памяти ужасы революции 1905 года. Та, первая, революция отняла у Елизаветы Фёдоровны мужа. Великий Князь Сергей Александрович был разорван бомбой, брошенной в его карету террористом Каляевым. Взрыв был такой силы, что, как рассказывали, сердце мученика обнаружили на крыше одного из домов… Примчавшаяся на место трагедии Великая Княгиня собственноручно собирала останки супруга. Своей сестре она писала, что в тот момент ею владела лишь одна мысль: «Скорее, скорее – Сергей так ненавидел беспорядок и кровь». Горе Елизаветы Фёдоровны было огромно, но её самообладания хватило на то, чтобы приехать к постели умирающего кучера Великого Князя и, чтобы утешить страдальца, сказать ему с ласковой улыбкой, что Сергей Александрович уцелел и направил её справится о состоянии верного человека. Успокоенный кучер вскоре скончался. Великая же Княгиня совершила подвиг ещё больший – навестила в тюрьме убийцу мужа. Это не было рисовкой или позой, но движением милосердной души, страдающей от того, что погибает другая душа, пусть даже это – душа злодея. Её желанием было пробудить в убийце спасительное раскаяние. В эти чёрные дни единственный раз озарила её измученное лицо улыбка – когда ей сообщили, что Каляев положил рядом с собой принесённую ею иконой. Убийца, однако же, не пожелал раскаяться и был казнён, несмотря на ходатайство Елизаветы Фёдоровны сохранить ему жизнь.

[Елизавета Фёдоровна и Сергей Александрович]

После гибели мужа Великая Княгиня решила полностью посвятить себя служению Богу и ближним. Она и прежде много времени уделяла делам милосердия. В дни Русско-Японской войны ею были сформированы несколько санитарных поездов, открыты госпитали для раненых, в которых она регулярно бывала сама, созданы комитеты по обеспечению вдов и сирот. Елизаветой Фёдоровной был устроен оборудованный всем необходимым санаторий для раненых на берегу Чёрного моря, у Новороссийска. Кремлёвский дворец она заняла мастерскими женского труда помощи солдатам, где ежедневно трудилась и сама. Теперь же Великая Княгиня оставила свет и, продав все свои драгоценности, приступила к осуществлению своей мечты – постройке обители, в которой бы служение Марии соединялось со служением Марфы, подвиг молитвы с подвигом служения ближним. «Очень занимательно само наименование, какое Великая княгиня дала созданному ею учреждению, - писал митрополит РПЦЗ Анастасий (Грибановский), – Марфо-Мариинская обитель; в нём заранее предопределялась миссия последней. Община предназначалась быть как бы домом Лазаря, в котором так часто пребывал Христос Спаситель. Сёстры обители призваны были соединить и высокий жребий Марии, внемлющей вечным глаголам жизни, и служение Марфы, поскольку они учреждали у себя Христа в лице Его меньших братий…»

Выбор столь нелёгкого пути казался многим странным. Одни недоумённо пожимали плечами, другие поддерживали Елизавету Фёдоровну. Среди последних была Александра Николаевна Нарышкина. Во время Русско-Японской войны она организовала на свои средства лазареты для раненых солдат и была очень близка с Великой Княгиней. Благотворительница, покровительница народных художественных промыслов, она была убита большевиками в 1919 году в Тамбове. Больную семидесятилетнюю старуху на носилках вынесли из дома и повезли на окраину города – к месту расстрела. По дороге она скончалась. Александре Николаевне было адресовано письмо Елизаветы Фёдоровны, в которой она объясняла причины, побудившие её избрать свой путь: «Я счастлива, что Вы разделяете моё убеждение в истинности выбранного пути; если бы Вы знали, до какой степени я чувствую себя недостойной этого безмерного счастья, ибо, когда Бог даст здоровье и возможность работать для Него, это и есть счастье.

Вы ведь достаточно меня знаете, чтобы понять, что я не считаю свою работу чем-то совершенно необыкновенным, я ведь знаю, что в жизни каждый – в своём кругу, самом узком, самом низком, самом блистательном… если мы при этом и исполняем свой долг и в душе нашей и молитвах доверяем своё существование Богу, чтобы Он нас укрепил, простил нам наши слабости и наставил бы нас (направил на путь истинный). Моя жизнь сложилась так, что с блеском в большом свете и обязанностями по отношению к нему покончено из-за моего вдовства; если бы я попыталась играть подобную роль в политике, у меня бы ничего не получилось, я бы не смогла принести никому никакой пользы, и мне самой это не принесло бы никакого удовлетворения. Я одинока – люди, страдающие от нищеты и испытывающие всё чаще и чаще физические и моральные страдания, должны получать хотя бы немного христианской любви и милосердия – это меня всегда волновало, а теперь стало целью моей жизни…

…Вы можете вслед за многими сказать мне: оставайтесь в своём дворце в роли вдовы и делайте добро «сверху». Но, если я требую от других, чтобы они следовали моим убеждениям, я должна делать то же, что они, сама переживать с ними те же трудности, я должна быть сильной, чтобы их утешать, ободрять своим примером; у меня нет ни ума, ни таланта – ничего у меня нет, кроме любви к Христу, но я слаба; истинность нашей любви к Христу, преданность Ему мы можем выразить, утешая других людей – именно так мы отдадим Ему свою жизнь…»

В Марфо-Мариинской обители всё устраивалось по указанию Елизаветы Фёдоровны. Не было ни единого деревца, посаженного не по её распоряжению. В создании внешнего облика обители соединилось искусство сразу нескольких гениев: архитектора Щусева, скульптора Конёнкова, художников Васнецова, входившего в ближний круг Великой Княгини и её покойного мужа, и Корина, бывшего в ту пору учеником Васнецова и женившегося впоследствии на воспитаннице обители.

В апреле 1910 года в звание крестовых сестёр любви и милосердия были посвящены 17 сестёр обители во главе с Елизаветой Фёдоровной, впервые сменившей траур на монашеское одеяние. В тот день Матушка Великая сказала своим сёстрам: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих».

Своей жизнью Великая Княгиня старалась подражать преподобным. Она тайно носила власяницу и вериги, спала на деревянной кровати без матраца и на жёсткой подушке всего по несколько часов, в полночь вставала на молитву и обходила больных, соблюдала все посты и даже в обычное время не употребляла мясного (даже рыбу) и ела очень мало. Никакого дела не предпринимала Елизавета Фёдоровна без совета своих духовных отцов, в полном послушании которым находилась. Матушка Великая постоянно пребывала в молитвенном состоянии, творя «Иисусову молитву». О ней она писала брату: «Эту молитву каждый христианин повторяет, и хорошо с ней засыпать, и хорошо с ней жить. Говори её иногда, дорогой, в память твоей старшей любящей сестры».

Дела милосердия, совершённые Елизаветой Фёдоровной, неисчислимы. Трудясь в созданной при обители больнице для бедных, она брала на себя самую ответственную работу: ассистировала при операциях, делала перевязки – и всё это с лаской и теплотой, с утешительным словом, бывшим целебным для больных. Однажды в больницу привезли женщину, случайно опрокинувшую на себя керосиновую печку. Всё тело её представляло собой один сплошной ожёг. Врачи признали положение безнадёжным. Великая Княгиня взялась лечить несчастную сама. «Она делала ей перевязки по два раза в день, - пишет Любовь Миллер в своей книге о Елизавете Фёдоровне, - Перевязки были длительными – по два с половиной часа – и до того мучительны, что Великой княгине приходилось всё время останавливаться, чтобы дать отдых женщине и успокоить её. От язв больной исходил отвратительный запах, и после каждой перевязки одеяние Елизаветы Фёдоровны надо было проветривать, чтобы избавиться от него. Но, несмотря на это Высокая настоятельница продолжала ухаживать за больной до тех пор, пока она не поправилась…»

Матушка Великая имела подлинную целительную силу. Известные хирурги приглашали её ассистировать при трудных операциях в других госпиталях, и она всегда соглашалась.

Елизавета Фёдоровна присутствовала при последнем вздохе всякого умирающего больного своей больницы и сама ночи напролёт читала Псалтирь над ним. Сестёр она обучала тому, как правильно подготовить неизлечимо больного к переходу в вечную жизнь. «Не страшно ли, что мы из ложной гуманности стараемся усыплять таких страдальцев надеждою на их мнимое выздоровление, - говорила она. – Мы оказали бы им лучшую услугу, если бы заранее приготовили их к христианскому переходу в вечность».

Забота об умирающих подчас служила не только помощью им, но и спасением их близким. Какое-то время в больнице лежала умирающая от рака женщина. Её муж, рабочий, был безбожником и ненавистником Царствующего дома. Ежедневно навещая жену, он с удивлением замечал, с какой заботой к ней относятся. Особенное участие проявляла одна из сестёр. Она садилась у кровати больной, ласкала её, говорила утешительные слова, давала лекарства и приносила разные сладости. На предложение исповедаться и причаститься несчастная ответила отказом, но это не изменило отношения сестры. Она оставалась при ней всё время агонии, а затем с другими сёстрами омыла и одела её. Потрясённый вдовец спросил, кто же эта чудная сестра, больше родных отца и матери хлопотавшая о его жене. Когда ему ответили, что это и есть Великая Княгиня, он расплакался и бросился к ней благодарить и просить прощения, что, не зная её, так её ненавидел. Ласковый приём, оказанный ему, ещё более растрогал этого человека, и он пришёл к вере.

Кроме больницы Елизавета Фёдоровна открыла дом для чахоточных женщин. Здесь они обретали надежду на выздоровление. Великая Княгиня регулярно приезжала сюда. Благодарные пациентки обнимали свою благодетельницу, не задумываясь, что могут заразить её. Она же, веря, что здоровье её находится в руках Божиих, никогда не уклонялась от объятий. Умирающие передавали Матушке Великой своих детей, твёрдо зная, что она позаботится о них.

И Елизавета Фёдоровна заботилась. Мальчики устраивались в общежития, девочки – в закрытые учебные заведения или приюты. Последняя монахиня Марфо-Мариинской обители матушка Надежда вспоминала: «Как-то одна из сестёр приходит в подвал: молодая мать, туберкулёз в последней стадии, два ребёнка в ногах, голодные… Маленький рубашонку натягивает на коленки. Глаза блестящие, лихорадочные, умирает, просит устроить детей… …Нина вернулась, рассказывает всё. Матушка заволновалась, тут же позвала старшую сестру: «Немедленно – сегодня же – устроить в больницу. Если нет мест, пусть поставят подставную койку!» Девочку взяли к себе в приют. Мальчика определили потом в детдом… Сколько их было, ситуаций, прошедших через Её руки? Без счёта. И в каждой Она участвовала – будто это была единственная – близка Ей судьба».

В одном из приютов перед визитом Высокой гостьи маленьких девочек наставляли: «Войдёт Великая Княгиня, вы все – хором: «Здравствуйте!» и – целуйте ручки».

Здравствуйте и целуйте ручки! – воскликнули дети, когда Елизавета Фёдоровна вошла, и протянули свои ручки для поцелуя. Матушка Великая перецеловала все их, затем утешала сконфуженную директрису, а на другой день привезла множество подарков.

В приюте Серафимо-Дивеевского монастыря вспыхнула эпидемия тифа. Десятки детей лежали в кроватках, и смерть склонялась над ними. Проведать больных приехала Елизавета Фёдоровна. Одна из воспитанниц вспоминала: «И вдруг открылась дверь – и вошла Она. Это было как солнце. Все Её руки были заняты кульками и подарками. Не было кровати, на край которой Она не присела. Её рука легла на каждую лысую головку. Сколько было раздарено конфет и игрушек! Ожили, засияли все грустные глазки. Кажется, после Её прихода – среди нас уже больше никто не умирал».

Великая Княгиня спасала детей, погибающих в притонах. Она вместе с другими сёстрами ходила по смрадным переулкам Хитровки, не боялась посещать такие уголки, куда мало кто решился бы заглянуть. Вид потерявших человеческий образ людей не пугал и не отталкивал её. «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено», - говорила Матушка Великая.

Неутомимо ходила она из притона в притон, уговаривала родителей передать ей на воспитания своих детей. Ей удавалось достучаться до их помрачённых душ, и, расчувствовавшись до слёз, они вверяли Великой Княгине детей, вырываемых таким образом из бездны разврата.

Ни один обитатель Хитровки не посмел оскорбить Елизавету Фёдоровну. Однажды, зайдя в один из притонов, она окликнула сидевшего там бродягу:

Добрый человек…

Какой он добрый? – сразу раздалось в ответ. – Это последний вор и негодяй!

Но Матушка Великая оставила это замечание без внимания и попросила бродягу донести до обители тяжёлый мешок с деньгами и вещами для раздачи бедным.

Я немедленно исполню вашу просьбу, Ваше Высочество!

В притоне поднялся шум. Великую Княгиню убеждали, что избранный ею непременно украдёт мешок. Но она осталась непреклонна. Когда Елизавета Фёдоровна вернулась в обитель, ей доложили, что какой-то бродяга принес её мешок. Его немедленно накормили, и он, попросив проверить содержимое мешка, попросил взять его на работу в обитель. Матушка Великая назначила его помощником садовника. С той поры бывший бродяга перестал пить и воровать, работал на совесть и усердно посещал храм.

Кроме всего прочего, Елизавета Фёдоровна организовала кружок для взрослых и детей, которые собирались по воскресеньям работать для бедных детей. Члены кружка шили платья, нуждающимся безработным женщинам заказывалась верхняя одежда, на пожертвованные деньги закупалась обувь – в итоге только за 1913 года было одето свыше 1800 детей из бедных семей.

При обители существовала бесплатная столовая для бедных, отпускавшая ежедневно свыше 300 обедов, библиотека в 2000 книг, Воскресная школа для полуграмотных и безграмотных женщин и девушек, работавших на фабрике.

Гофф-дама принцессы Виктории Баттенбергской, сестры Елизаветы Фёдоровны, Нонна Грэйтон вспоминала о Марфо-Мариинской обители и её настоятельнице: «У неё никогда не было слов «не могу», и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Всё было там совершенным как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил с собой прекрасное чувство». Митрополит Анастасий писал: «Она способна была не только плакать с плачущими, но и радоваться с радующимися, что обыкновенно труднее первого… Она лучше многих инокинь соблюдала великий завет святого Нила Синайского: блажен инок, который всякого человека почитает как бы богом после Бога. Найти хорошее в каждом человеке и «милость к падшим призывать» было всегдашним стремлением Её сердца».

К пятилетию обители была издана брошюра о ней, написанная самой Матушкой Великой, хотя подписи автора на книге не стояло. Брошюра оканчивалась следующим наставлением: «Господь видит душу. Наш долг служить и сеять, не ожидая немедленного плода или награды. Сеющий в плоть свою от плоти пожнёт тление; а сеющий в дух от духа пожнёт жизнь вечную. Делая добро, да не унываем: ибо в своё время пожнём, если не ослабеем. Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере (Галл. 6, 8-10).

Как же не понять, что если при помощи Господа нам удастся заронить в падшую душу искру Божию хотя бы на мгновение и тем возбудить чувство сокрушения, дав подышать благоуханием Неба, то это будет уже духовный плод, а таких плодов может быть даже много, ибо жива душа у самого падшего человека, как показал благоразумный разбойник…

Мы должны подняться от скорбной земли – до Рая и радоваться с Ангелами об одной спасённой душе, об одной чаше холодной воды, поданной во Имя Господа.

Всё нужно делать с молитвой, для Бога, а не для человеческой славы. Читая Святое Евангелие, мы окрыляемся; разве не утешительно будет слышать от Божественного Учителя: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40)?

Но опять и в этих мыслях надо смиряться и помнить: «Так и вы, когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17, 10)…

Вера, говорят, оскудела, а всё-таки она ещё жива. Но мы так часто живём для себя, что делаемся близорукими и проходим со своими горестями мимо чужих скорбей, не понимая, что делить своё горе – это его уменьшить, а делить свою радость – это её увеличить.

Откроем наши души, чтобы Божественное солнце Милосердия их согрело».

Из всех добродетелей наибольшей Елизавета Фёдоровна считала милосердие, причём даже в самом малом его проявлении. «Разве трудно, - говорила она, - оказать участие человеку в скорби: сказать доброе слово – тому, кому больно; улыбнуться огорчённому, заступиться за обиженного, умиротворить находящихся в ссоре; подать милостыню нуждающемуся… И все такие лёгкие дела – если делать их с молитвой и любовью, сближают нас с Небом и Самим Богом». «Счастье состоит не в том, чтобы жить во дворце и быть богатым, – писала Елизавета Федоровна своим воспитанникам – детям великого князя Павла Александровича (младшего брата Сергея Александровича) Марии и Дмитрию. – Всего этого можно лишиться. Настоящее счастье то, которое ни люди, ни события не могут похитить. Ты его найдешь в жизни души и отдании себя. Постарайся сделать счастливым тех, кто рядом с тобой, и ты сам будешь счастлив». Другим наиболее частым наставлением Матушки Великой было такое: «Ныне трудно найти правду на земле, затопляемую всё сильнее и сильнее греховными волнами; чтобы не разочароваться в жизни, надо правду искать на небе, куда она ушла от нас».

Во всех начинаниях Великую Княгиню неизменно поддерживал Государь и её венценосная сестра. Сёстры всегда были очень близки, велико было их духовное родство, имевшее в основе своей глубокую религиозность. К сожалению, в последние годы отношения их омрачила мрачная тень Распутина. «Этот ужасный человек хочет разлучить меня с ними, - говорила Елизавета Фёдоровна, - но, слава Богу, этого ему не удаётся». Игумен Серафим писала в своей книге «Мученики христианского долга»: «Покойная была умудрена настолько, что редко ошибалась в людях. Она глубоко скорбела, что епископ Феофан, будучи духовником и духовным руководителем Государыни, верил Григорию Распутину и представил его как редкого в наше время подвижника-прозорливца…

Сколько бы Григорий и другие подобные ему люди ни добивались приёма Великой княгини, но она в этом отношении была тверда, как адамант, ни разу никого из таковых не принимала…»

Елизавета Фёдоровна видела в Распутине огромное зло и опасность. Когда, находясь в Костроме, она узнала, что «старец» находится там же и своим присутствием марает торжество трёхсотлетия дома Романовых, то в ужасе закричала и, упав на колени перед иконами, долго молилась.

Многие искренне преданные Государю и Отечеству люди не раз обращались к Великой Княгине с просьбой повлиять на августейшую сестру, раскрыть ей глаза на совершаемую роковую ошибку. Но изменить мнение матери страждущего от страшной болезни ребёнка относительно единственного человека, который умел облегчить его мучения, было невозможно. Все попытки, предпринимаемые в этом отношении Елизаветой Фёдоровной, терпели неудачу. После последнего разговора на больную тему в отношении Императрицы к сестре проступило охлаждение. Это была их последняя встреча. Через несколько дней Распутин был убит. Ещё не зная об участии в этом деле своего племянника Дмитрий Павловича, Матушка Великая послала ему неосторожную телеграмму. Её содержание стало известно Александре Фёдоровне, которая сочла сестру причастной к заговору. Даже много позже, уже находясь в заточении, она не смогла преодолеть этого столь ошибочного подозрения. Тогда, следуя в Алапаевск через Екатеринбург, Великая Княгиня сумела передать в Ипатьевский дом пасхальные яйца, шоколад и кофе. В ответ она получила благодарное письмо Княжны Марии Николаевны, от Императрицы письма не последовало…

Елизавета Фёдоровна очень боялась войны, помня, к каким страшным последствиям привела японская кампания. Когда она всё же была объявлена, Матушка Великая говорила игумену Серафиму, что «Государь войны не желал, война вспыхнула вопреки его воле… Винила она возгордившегося императора Вильгельма, что он послушался тайного внушения мировых врагов, потрясающих основы мира… нарушил завет Фридриха Великого и Бисмарка, которые просили жить в мире и дружбе с Россией…»

Во время войны Великая Княгиня неустанно работала. Госпитали, санитарные поезда, забота о раненых и осиротевших семьях – всё, с чего начинался её путь Милосердия десять лет тому назад, возобновилось вновь. Елизавета Фёдоровна и сама ездила на фронт. Однажды на одном из официальных мероприятий ей пришлось заменить подле Императора заболевшую сестру. Принятие Государем поста Верховного Главнокомандующего беспокоило её. Как пишет Любовь Миллер, «она знала, что никто другой, как только сам Император, мог вдохновить свои войска на новые подвиги, но боялась, что долгое пребывание Государя в Ставке, вдали от Царского Села и Петрограда, может пагубно отразиться на внутреннем положении страны…»

О. Митрофан СребрянскийНезадолго до Февральской революции о. Митрофан Сребрянский (свщмч.), духовник Марфо-Мариинской обители, увидел предутренний сон, содержание которого поведал Матушке Великой перед началом службы:

Матушка, я так сильно взволнован только что виденным мною сном, что не могу сразу начать служение Литургии. Может быть, рассказав его Вам, я смогу прояснить увиденное. Я видел во сне четыре картины, сменяющие друг друга. На первой – полыхающая церковь, которая горела и рушилась. На второй картине – предо мной предстала Ваша сестра Императрица Александра в траурной рамке. Но вдруг из её краёв появились белые ростки, и белоснежные лилии покрыли изображение Государыни. Третья картина явила Архангела Михаила с огненным мечом в руках. На четвёртой – я увидел молящегося на камне преподобного Серафима.

Я объясню Вам значение этого сна, - подумав, ответила Елизавета Фёдоровна. – В ближайшее время нашу Родину ждут тяжкие испытания и скорби. От них пострадает наша Русская Церковь, которую Вы видели горящей и гибнущей. Белые лилии на портрете моей сестры говорят о том, что жизнь Её будет покрыта славой мученического венца… Третья картина – Архангел Михаил с огненным мечом – предсказывает то, что Россию ожидают великие сражения Небесных Сил Бесплотных с тёмными силами. Четвёртая картина обещает нашему Отечеству сугубое предстательство преподобного Серафима.

Да помилует Господь Русь святую молитвами всех русских святых. И да сжалится над нами Господь по велицей Своей Милости!

Февральская революция выпустила на просторы России толпы уголовников. В Москве шайки оборванцев грабили и жгли дома. Великую Княгиню не раз просили быть осторожнее и держать врата обители на запоре. Но она не боялась никого, и амбулатория больницы продолжала оставаться открытой для всех.

Разве вы забыли, что ни один волос не упадёт с вашей головы, если на то не будет воля Господня? – отвечала Матушка Великая на все предостережения.

Однажды в обитель явились несколько пьяных погромщиков, непристойно ругавшихся и ведших себя разнузданно. Один из них, в грязной солдатской форме, стал кричать на Елизавету Фёдоровну, что она больше не Её Высочество, и кто она такая теперь.

Я здесь служу людям, - спокойно ответила Великая Княгиня.

Тогда дезертир потребовал, чтобы она перевязала язву, бывшую у него в паху. Матушка Великая усадила его на стул и, встав на колени, промыла рану, перебинтовала и сказала прийти на перевязку на следующий день, чтобы не началось гангрены.

Озадаченные и смущённые погромщики покинули обитель…

Елизавета Фёдоровна не питала ни малейшей злобы против бунтующей толпы.

Народ – дитя, - говорила она, - он не повинен в происходящем… он введён в заблуждение врагами России.

Своей сестре, принцессе Виктории, Великая Княгиня писала в те дни: «Господни пути являются тайной, и это поистине великий дар, что мы не можем знать всего будущего, которое уготовано для нас. Вся наша страна раскромсана на маленькие кусочки. Всё, что было собрано веками, уничтожено, и нашим собственным народом, который я люблю всем моим сердцем. Действительно, они морально больны и слепы, чтобы не видеть, куда мы идём. И сердце болит, но я не испытываю горечи. Можешь ли ты критиковать или осудить человека, который находится в бреду, безумного? Ты только можешь жалеть его и жаждешь найти для него хороших попечителей, которые могли бы уберечь его от разгрома всего и от убийства тех, кто на его пути».

Предвидя мученический путь Государя и его семьи Матушка Великая однажды сказала архиепископу Анастасию (Грибановскому) о переживаемых ими страданиях с просветлённой мягкостью:

Это послужит их нравственному очищению и приблизит их к Богу.

Своим сёстрам она повторяла в ободрение их слова из Евангелия: «И будете ненавидимы за имя Мое… Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21, 17, 19).

Св. Патриарх Тихон
Приход к власти большевиков, сопровождавшийся расстрелом святынь Кремля, в котором укрылись восставшие юнкера, совпал по времени с избранием первого за два века Патриарха. Елизавета Фёдоровна, присутствовавшая на Божественной службе, во время которой Святейший давал благословение, писала графине Александре Олсуфьевой: «Святой Кремль с заметными следами этих печальных дней был мне дороже, чем когда бы то ни было, и я почувствовала, до какой степени Православная Церковь является настоящей Церковью Господней. Я испытывала такую глубокую жалость к России и к её детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребёнок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему. Вот что я чувствую каждый день. Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет. Но Бог в Библии показывает, как Он прощал Свой раскаявшийся народ и снова даровал ему благословенную силу.

Будем надеяться, что молитвы, усиливающиеся с каждым днём, и увеличивающееся раскаяние умилостивят Приснодеву и Она будет молить за нас Своего Божественного Сына и что Господь нас простит».

В другом письме, адресованном всё той же графине Олсуфьевой, есть такие строки: «Если мы глубоко вникнем в жизнь каждого человека, то увидим, что она полна чудес. Вы скажете, что жизнь полна ужаса и смерти. Да, это так. Но мы ясно не видим, почему кровь этих жертв должна литься. Там, на небесах, они понимают всё и, конечно, обрели покой и настоящую Родину – Небесное Отечество.

Мы же, на этой земле, должны устремить свои мысли к Небесному Царствию, чтобы просвещёнными глазами могли видеть всё и сказать с покорностью: «Да будет воля Твоя».

Полностью разрушена «Великая Россия, бесстрашная и безукоризненная». Но «Святая Россия» и Православная Церковь, которую «врата ада не одолеют», существуют, и существуют более, чем когда бы то ни было. И те, кто верует и не сомневается ни на мгновение, увидят «внутреннее солнце», которое освещает тьму во время грохочущей бури.

Я не экзальтированна, мой друг. Я только уверена, что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит. Я много читала Евангелие за последнее время, и если осознавать ту великую жертву Бога Отца, Который послал Своего Сына умереть и воскреснуть за нас, то тогда мы ощутим присутствие Святого Духа, Который озаряет наш путь. И тогда радость становится вечной даже и тогда, когда наши бедные человеческие сердца и наши маленькие земные умы будут переживать моменты, которые кажутся очень страшными».

Н.Кургузова-Мирошник. Портрет В.К. Елизаветы
Елизавета Фёдоровна имела возможность покинуть Россию. Кайзер Вильгельм, некогда влюблённый в неё, предлагал через шведского посла вывезти её за границу. Это было большим искушением, так как за границей находились её брат и две сестры, которых она не видела с начала войны. Но Великая Княгиня выдержала испытания, ответив послу, что не может оставить своей обители, вверенных Богом сестёр и больных. Следующее предложение последовало по заключении Брест-Литовского мира. Граф Мирбах дважды добивался приёма Елизаветы Фёдоровны, но она не приняла его, как представителя вражеской страны. Уехать из России Матушка Великая отказалась категорически: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!» В начале марта 1918 года некий сапожник, чья жена лежала в обительской больнице, предложил Великой Княгине устроить ей побег, сказав, что у него есть хорошие сани и лошади, чтобы отвезти её в безопасное место. Тронутая таким отношением, она ответила, что сани не вместят всех её сестёр, а оставить их она не может. «…Казалось, что она стояла на высокой непоколебимой скале и оттуда без страха смотрела на бушующие вокруг неё волны, устремив свой духовный взор в вечные дали», - вспоминал митрополит Анастасий.

Елизавета Фёдоровна была арестована в третий день Святой Пасхи 1918 года. Параскева Тихоновна Корина (жена художника) рассказывала, что на всю жизнь запомнила тот пронзительный, долгий звонок, который раздался у ворот обители, когда чекисты-латыши пришли арестовывать Матушку Великую. Она просила дать ей два часа, чтобы сделать необходимые распоряжения по обители, но ей дали лишь полчаса на сборы. С плачем сбежались сёстры в церковь святых Марфы и Марии и обступили стоящую на амвоне Высокую настоятельницу. Все они понимали, что видят её в последний раз. Очень бледная, но без слёз, Великая Княгиня благословила собравшихся:

Не плачьте, на том свете увидимся.

У ворот чекисты с побоями оторвали от неё сестёр и, посадив Елизавету Фёдоровну в машину, навсегда увезли её из родных стен.

По пути в ссылку Матушка Великая написала сёстрам письмо, стараясь в нём утешить их. «Я читаю сейчас чудную книгу святого Иоанна Тобольского, - писала она. – Вот как он пишет: «Милосердный Бог сохраняет, умудряет и умиротворяет сердечно предавшегося Его Святой Воле всякого человека и теми же словами поддерживает и укрепляет его сердце – не преступать Воли Божией, внушая ему таинственно: ты находишься всегда со Мной, пребываешь в Моём разуме и памяти, безропотно повинуешься Моей Воле. Я всегда с тобою, с любовью смотрю на тебя и сохраню тебя, чтобы ты не лишился Моей Благодати, милости и даров благодатных. Всё Мое – твое: Мое небо, Ангелы, а ещё больше Единородный Сын Мой, «твой есмь и Сам Я, есмь твой и буду твой, как обещался Я верному Аврааму. Я твой щит, награда моя велика вечно на веки веков» (Бытие). Господь мой, ведь Ты мой, истинно мой… Я Тебя слышу и слова Твои сердечно исполнять буду».

Скажите эти слова каждый день, и вам будет легко на душе.

«Надеющиеся на Господа обновятся в силе, подымут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут и не утомятся» (Исаия).

«Господи, верую, помоги моему неверию». «Дети мои, станем любить не словами или языком, а делом и истиной» (Послание).

Благодать Господа нашего Иисуса Христа с вами, и любовь моя со всеми вами во Христе Иисусе. Аминь».

В Алапаевске Великая Княгиня была заключена в здании Напольной школы. Здесь же были размещены Великий князь Сергей Михайлович, князья Иоанн Константинович, Игорь Константинович, Константин Константинович и Владимир Палей. Елизавета Фёдоровна много трудилась в огороде, вышивала и постоянно молилась. Местные жители жалели узников и приносили им еду, когда позволяла охрана. Сохранилось полотенце грубого деревенского полотна с вышивкой и надписью: «Матушка Великая княгиня Елизавета Феодоровна, не откажись принять, по старому русскому обычаю, хлеб-соль от верных слуг Царя и отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости Верхотурского уезда». Мария Артёмовна Чехомова, которой было в ту пору десять лет, вспоминала: «Бывало, мама соберёт в корзиночку яичек, картошечки, шанечек напечёт, накроет сверху чистой тряпочкой и посылает меня. Ты, говорит, по дороге Им ещё цветочков нарви… Пускали не всегда, но если пускали, то часов в одиннадцать утра. Принесёшь, а охранники у ворот не пускают, спрашивают: «К кому ты?» «Вот, матушкам покушать принесла…» - «Ну, ладно, иди». Матушка выйдет на крыльцо, возьмёт корзиночку, а у Самой слёзы текут, отвернётся, смахнёт слезу. «Спасибо, девочка милая, спасибо!» В одну из встреч Великая Княгиня подарила Маше отрез розовой ткани на платье.

Матушка Великая и заключённые с нею были убиты 18 июля 1918 года, в день памяти Преподобного Сергия, бывший днём Ангела мужа Елизаветы Фёдоровны. В зияющую бездну заброшенной шахты палачи столкнули её первой. При этом она крестилась и громко молилась:

Господи, прости им, не знают бо что творят.

Все узники, сброшенные в шахту, кроме убитого при сопротивлении Сергея Михайловича и погибшего от взрыва одной из брошенных в яму гранат лакея Фёдора Ремеза, долгое время оставались живы. Свидетель-крестьянин слышал, как из глубины шахты доносилась Херувимская песнь.

Когда с приходом белых шахта была раскопана, и тела подняты на землю, то оказалось, что Великая Княгиня даже в последние часы своей жизни была верна делу Милосердия. Тяжело раненая сама, в полном мраке, она сумела перевязать своим апостольником голову раненого князя Иоанна… На груди Матушки Великой нашли икону Спасителя, украшенную драгоценными камнями, с надписью «Вербная Суббота 11 апреля 1891 года». Это был день перехода Елизаветы Фёдоровны в Православие. Дорогую для себя реликвию ей удалось спрятать от чекистов.

[Вера Глазунова. Убийство Елизаветы Фёдоровны ]

«Не всякому поколению суждено встретить на своём пути такой благословенный дар Неба, каким явилась Великая Княгиня Елисавета Феодоровна», - писал митрополит Анастасий. Все, кто имел счастье встречаться с Матушкой Великой, вспоминали её с благоговением. Никто не замечал усталости и озабоченности на её просветлённом, всегда ласковом лице. И лишь немногие близкие, оставаясь наедине с ней, видели задумчивость и печаль в её глазах. «У неё на лице, особенно в глазах, проступала таинственная грусть – печать высоких душ, томящихся в этом мире», - отмечал протопресвитер М. Польский. Последняя монахиня Марфо-Мариинской обители, матушка Надежда, вспоминала: «…Один лик – посмотрел только и видишь – с Неба спустился человек. Ровность, такая ровность и даже нежность, можно сказать… От таких людей живой Свет расходится по миру, и мир существует. Иначе задохнуться можно, если жить жизнью этого мира. Где они, эти люди? Нету их, нету. Мир недостоин их. Это Небо и земля – эти люди в сравнении с мирскими. Они ещё при жизни оставили этот мир и были в Ином. Теперь и духа не слыхать таких людей. Около них побудешь – как будто воздухом вечности подышал. Рядом с Ней всё менялось, чувства другие, всё другое. И таких людей гнали, не признавали, преследовали! Господь и взял Их, потому что мир не был Их достоин…»

«Вместе со всеми другими страдальцами за Русскою землю она явилась одновременно и искуплением прежней России, и основанием грядущей, которая воздвигнется на костях новых мучеников, - писал митрополит Анастасий. – Такие образы имеют непреходящее значение, их удел – вечная память и на земле, и на небе. Не напрасно народный голос ещё при жизни нарёк её святой».

Марфо-Мариинская обитель пережила Матушку Великую на семь лет, в которые, впрочем, практически прекратила свою прежнюю деятельность. В 1926 году большинство сестёр были высланы в Среднюю Азию, помещения заняли различные учреждения, а в Покровском храме утроили клуб. Позднее в нём, в алтаре, где раньше был престол, установили огромную статую Сталина…

Последняя монахиня обители, матушка Надежда (Зинаида Александровна Бреннер), скончалась в 1983 году. Последние годы жизни она провела в доме Е.В. Неволиной, которая записала воспоминания и многочисленные поучения своей удивительной постоялицы, хранившей в себе дух Марфо-Мариинской обители и её Высокой настоятельницы, которым было пронизано каждое дело и слово её.

[Ф. Московитин. В.К. Елизавета ] - В самой отчаянной ситуации – Бог с нами, - говорила матушка Надежда. – Он, не кто-то другой, владеет ситуацией. Он – всегда побеждает! Гляди на Божий мир, в Божии светлые души. Нужно видеть, что Бог – главный, что Он побеждает – и тогда, когда мы терпим поражение… Лишь бы не изменить Христу… Остаться с Господом – до конца. Не принять в себя греховную черноту. Не согласиться на уныние, тем паче – отчаяние.

Если тебе плохо – начинай благодарить… …Обязательно поможет. Главное – впустить Бога в свою душу. Бесы терпеть не могут: Слава Тебе Боже! – сразу разбегаются.

Самое худшее углубиться в чужие или свои грехи до того, что не заметишь, как они тобой завладеют. Ни тоску, ни уныние, ни отчаяние, ни агрессию бесовскую мы в себя впустить не вправе. Это и есть верность Господу. А то говорят: власть тьмы нарастает. Но лишь бы мы не впустили эту тьму – в свои души. Да, дьявол всё разоряет, разрушает. А Господь, наоборот, - всё соединяет, созидает. Главное, чтобы через нас – бес не стал уничтожать и крушить. Пусть, пользуясь нами, Бог – воссоздаёт, радует, утешает… Это и есть верность Христу. Мы должны быть Его орудием. Пусть весь мир клокочет бурей страстей – Бог не даст нам утонуть, если сохраним Его заповеди: на зло – отвечать добром, на ненависть – состраданием. Творящие зло – самые несчастные. Они достойны жалости. Эти люди – в большой беде.

Ровно сто лет назад на Урале трагически оборвалась жизнь Елизаветы Федоровны Романовой - родной сестры последней российской императрицы, причисленной впоследствии к лику святых. Урожденная принцесса Гессен-Дармштадтская, она вышла замуж за великого князя Сергея Александровича и приняла православие. Елизавета Федоровна основала в Москве уникальную Марфо-Мариинскую обитель милосердия, где собственными руками лечила раненых. А в революционные годы отказалась покинуть Россию, чувствуя себя более русской, чем многие из родившихся в империи. На следующую ночь после убийства царской семьи большевики сбросили ее живьем в шахту под Алапаевском. О всепрощении и силе духа - в материале РИА Новости.

Перчатка на память

Арест был неожиданным, но в какой-то степени логичным. Семья младшей сестры - Аликс, супруги императора Николая II, уже полгода была в ссылке в Тобольске.

За великой княгиней Елизаветой Федоровной пришли на третий день после Пасхи. Патриарх Тихон как чувствовал: отслужил в этот день в Марфо-Мариинской обители молебен, а потом еще долго беседовал с настоятельницей и сестрами.

«Сестры выживали. Обитель работала в то время как медицинское духовное учреждение. Был склад, пошивочные мастерские. Инвалиды войны изготавливали абажуры, которые шли на продажу в пользу их семей. Елизавета Федоровна максимально участвовала в судьбе ее подопечных», - рассказывает директор мемориального музея обители милосердия Наталья Матошина.

С продовольствием становилось все сложнее - картофель, овощи и зелень выращивали на своем огороде.

«Я никому ничего дурного не сделала. Буде воля Господня», - писала она подруге, княгине Зинаиде Юсуповой.

В обитель несколько раз врывались агрессивные люди, искали немецких шпионов и оружие. Настоятельница показывала им помещения - кладовки, сестринские кельи, палаты с ранеными, - и они уходили.

«Народ – дитя, он не повинен в происходящем. Он введен в заблуждение врагами России», – говорила она.

Но седьмого мая все было по-другому: Великой матушке (как называли Елизавету Федоровну сестры и тысячи людей, которым она успела помочь за полвека отведенной ей жизни) на сборы дали всего полчаса. Ни проститься толком, ни дать распоряжения.

«Все молились на коленях в больничной церкви вместе с батюшкой, а как стали ее забирать - сестры бросились наперерез: «Не отдадим мать!» - вцепились в нее, плач, крик. Кажется, не было сил, чтобы их оторвать. Отбили всех прикладами… Повели ее к машине вместе с келейницей Варварой и сестрой Екатериной. Батюшка стоит на ступенях, слезы градом по лицу, и только благословляет их, благословляет… И сестры бежали за машиной. Сколько хватило сил, некоторые прямо падали на дорогу…» - вспоминала матушка Надежда (Бреннер), остававшаяся в обители до ее закрытия в 1926 году.

Спустя почти сто лет Владимир Борячек, потомок одного из прихожан Марфо-Мариинской обители, принес белую из хлопка и льна женскую перчатку, хранившуюся в их семье как святыня, - в день ареста ее обронила великая княгиня.

Поезд, украшенный белыми цветами

Поезд увозил ее все дальше от любимой Москвы. Куда? Кажется, на Урал. Тридцать четыре года назад она приехала в Россию в другом поезде, украшенном белыми цветами, - чтобы стать женой великого князя Сергея Александровича Романова, брата императора Александра III.

Муж стал ей наставником и проводником в русскую культуру и православие. Видя его искреннюю веру, она поначалу делала реверансы перед иконами, не зная, как правильно выразить им свое почтение.

Ее отец, великий герцог Гессен-Дармштадтский Людвиг IV, так и не понял желания Эллы перейти в православие, хотя ее решение зрело семь лет.

Медовый месяц с Сергеем они провели на берегу Москвы-реки в любимом Ильинском, где, между прочим, открыли для крестьян медицинский пункт, родильный дом, детский сад и устраивали благотворительные базары в пользу бедных.

Ей все это было близко с детства. Мать, английская принцесса Алиса, считала неправильным баловать своих семерых детей. Воспитывала в любви, но по-английски - в строгости: неизменно ранний подъем, уроки, простая еда, скромная одежда, железная дисциплина и обязательный труд. Элла многое умела: сажать цветы, убирать комнаты, застилать постели, топить камин, вязать, рисовать… С трех лет вместе с мамой она посещала госпитали родного Дармштадта.

В дни Австро-прусской войны герцогиня создала местное женское общество Красного Креста.

Позже обе ее дочери, Элла и Аликс, продолжат эту деятельность в России.

Переход в православие Елизаветы Федоровны совпал с назначением мужа на должность генерал-губернатора Москвы. В 1891 году они переехали из Санкт-Петербурга, где осталось большинство их близких и друзей. Сергею оставалось жить 14 лет.

Александр III верил, что его разносторонняя образованность и религиозность позволят преобразовать Москву…

Новый губернатор старался оправдать доверие. Не сосчитать обществ и комитетов, которые он возглавил и которым покровительствовал: председатель Императорского православного палестинского общества, Московского общества призрения, воспитания и обучения слепых детей, Общества покровительства беспризорным и освобождаемым из мест заключения несовершеннолетним, почетный член Академии наук, Академии художеств, Московского археологического общества, Русского музыкального общества - и это лишь их малая часть.

Он открывал театры, создавал музеи, организовывал чтения для малообразованных рабочих, налаживал распространение духовно-нравственных книг.

А погиб от взрыва бомбы, брошенной в его карету Иваном Каляевым 4 февраля 1905 года. Части его разорванного взрывом тела собирали потом несколько дней…

Кто бы мог подумать, что пройдет еще 14 лет, и разразившаяся революция оправдает его убийцу: большевики проведут конференцию, на которой причислят Каляева к героям.

Вместе с жизнью мужа закончилась и светская жизнь великой княгини. Она осталась председателем более 150 благотворительных комитетов и организаций (только за время существования одного из них – Елизаветинского общества - было открыто 40 детских учреждений) и открыла уникальную, единственную в России Марфо-Мариинскую обитель милосердия.

Дело всей жизни

Все свои таланты и сбережения Елизавета Федоровна вложила в устройство обители. В купленной на Большой Ордынке усадьбе первым делом она открыла госпиталь (в 1907 году).

А в центре здания обустроила храм в честь евангельских сестер Марфы и Марии (одной - трудолюбивой и заботливой, второй - внимательной к учению Христа). По мысли великой княгини, служение сестер милосердия помимо оказания медицинской помощи должно приводить страждущих ко Христу и вечной жизни.

Вскоре в обители появились больница для бедных женщин и детей, дом для бедных чахоточных женщин, бесплатная амбулатория с выдачей лекарств, трудовой приют для девочек, воскресная школа для взрослых женщин, бесплатные библиотека, столовая и странноприимница. Каждый день раздавались бесплатные обеды.

Благодаря своему статусу Елизавета Федоровна смогла привлечь лучших врачей.

Под их руководством сестры милосердия проходили специальное обучение. Вместе с настоятельницей они посещали Хитров рынок и другие трущобы, чтобы оказать помощь тем, кто уже мало на что надеялся.

Среди других социальных проектов великой княгини бюро для приискания занятий, детские трудовые артели, гимназии, детские сады, общежития. Ежедневно она получала письма с просьбами о помощи и при необходимости выделяла средства.

Чашка кофе от головной боли

Великую княгиню и двух сестер Марфо-Мариинской обители - Варвару Яковлеву и Екатерину Янышеву, - сопровождавших настоятельницу, привезли сначала в Пермь, потом в Екатеринбург, куда недавно доставили и семью Николая II. Елизавета Федоровна даже смогла передать родным продуктовую посылку. Но встретиться им не разрешили.

«Спасибо большое за яйца, шоколад и кофе. Мама с удовольствием выпила первую чашку кофе, очень вкусный. Ей это очень хорошо от головных болей, у нас как раз не было взято с собой. Узнали из газет, что тебя выслали из твоей обители, очень грустим за тебя. Странно, что мы оказались в одной губернии с тобой и моими крестными», - напишет ответ 17 мая великая княжна Мария.

В 1873 году разбился насмерть на глазах у матери трехлетний брат Елизаветы Фридрих. В 1876 г. в Дармштадте началась эпидемия дифтерита, заболели все дети, кроме Елизаветы. Мать просиживала ночами у постелей заболевших детей. Вскоре умерла четырехлетняя Мария, а вслед за ней заболела и умерла сама великая герцогиня Алиса в возрасте 35 лет.
В тот год закончилась для Елизаветы пора детства. Горе усилило ее молитвы. Она поняла, что жизнь на земле - путь Креста. Ребенок всеми силами старался облегчить горе отца, поддержать его, утешить, а младшим своим сестрам и брату в какой-то мере заменить мать.
На двадцатом году жизни принцесса Елизавета стала невестой великого князя Сергея Александровича, пятого сына императора Александра II, брата императора Александра III. Она познакомилась с будущим супругом в детстве, когда он приезжал в Германию со своей матерью, императрицей Марией Александровной, также происходившей из Гессенского дома. До этого все претенденты на ее руку получали отказ: принцесса Елизавета в юности дала обет хранить девственность всю жизнь. После откровенной беседы ее с Сергеем Александровичем выяснилось, что он тайно дал такой же обет. По взаимному согласию брак их был духовным, они жили как брат с сестрой.

Елизавета Федоровна с мужем Сергеем Александровичем

Вся семья сопровождала принцессу Елизавету на свадьбу в Россию. Вместо с ней приехала и двенадцатилетняя сестра Алиса, которая встретила здесь своего будущего супруга, цесаревича Николая Александровича.
Венчание состоялось в церкви Большого дворца Санкт-Петербурга по православному обряду, а после него и по протестантскому в одной из гостиных дворца. Великая княгиня напряженно занималась русским языком, желая глубже изучить культуру и особенно веру новой своей родины.
Великая княгиня Елизавета была ослепительно красива. В те времена говорили, что в Европе есть только две красавицы, и обе - Елизаветы: Елизавета Австрийская, супруга императора Франца-Иосифа, и Елизавета Федоровна.

Большую часть года великая княгиня жила с супругом в их имении Ильинское, в шестидесяти километрах от Москвы, на берегу Москвы-реки. Она любила Москву с ее старинными храмами, монастырями и патриархальным бытом. Сергей Александрович был глубоко религиозным человеком, строго соблюдал все церковные каноны, посты, часто ходил на службы, ездил в монастыри - великая княгиня везде следовала за мужем и простаивала долгие церковные службы. Здесь она испытывала удивительное чувство, так непохожее на то, что встречала в протестантской кирхе.
Елизавета Федоровна твердо решила перейти в православие. От этого шага ее удерживал страх причинить боль своим родным, и прежде всего, отцу. Наконец, 1 января 1891 года она написала отцу письмо о своем решении, прося о короткой телеграммы благословении.
Отец не послал дочери желаемой телеграммы с благословением, а написал письмо, в котором говорил что решение ее приносит ему боль и страдание, и он не может дать благословения. Тогда Елизавета Федоровна проявила мужество и, несмотря на моральные страдания твердо решила перейти в православие.
13 (25) апреля, в Лазареву субботу, было совершено таинство миропомазания великой княгини Елизаветы Федоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы - матери святого Иоанна Предтечи, память которой Православная церковь совершает 5 (18) сентября.
В 1891 году император Александр III назначил великого князя Сергея Александровича Московским генерал-губернатором. Супруга генерал-губернатора должна была исполнять множество обязанностей - шли постоянные приемы, концерты, балы. Необходимо было улыбаться и кланяться гостям, танцевать и вести беседы независимо от настроения, состояния здоровья и желания.
Жители Москвы скоро оценили ее милосердное сердце. Она ходила по больницам для бедных, в богадельни, в приюты для беспризорных детей. И везде старалась облегчить страдания людей: раздавала еду, одежду, деньги, улучшала условия жизни несчастных.
В 1894 году, после многих препятствий состоялось решение о помолвке великой княгини Алисы с наследником Российского престола Николаем Александровичем. Елизавета Федоровна радовалась тому, что молодые влюбленные смогут, наконец, соединиться, и ее сестра будет жить в дорогой ее сердцу России. Принцессе Алисе было 22 года и Елизавета Федоровна надеялась, что сестра, живя в России, поймет и полюбит русский народ, овладеет русским языком в совершенстве и сможет подготовиться к высокому служению императрицы Российской.
Но все случилось по-иному. Невеста наследника прибыла в Россию, когда император Александр III лежал в предсмертной болезни. 20 октября 1894 года император скончался. На следующий день принцесса Алиса перешла в православие с именем Александры. Бракосочетание императора Николая II и Александры Федоровны состоялось через неделю после похорон, а весной 1896 года состоялось коронование в Москве. Торжества омрачились страшным бедствием: на Ходынском поле, где раздавались подарки народу, началась давка - тысячи людей были ранены или задавлены.

Когда началась русско-японская война, Елизавета Федоровна немедленно занялась организацией помощи фронту. Одним из ее замечательных начинаний было устройство мастерских для помощи солдатам - под них были заняты все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного. Тысячи женщин трудились над швейными машинами и рабочими столами. Огромные пожертвования поступали со всей Москвы и из провинции. Отсюда шли на фронт тюки с продовольствием, обмундированием, медикаментами и подарками для солдат. Великая княгиня отправляла на фронт походные церкви с иконами и всем необходимым для совершения богослужения. Лично от себя посылала Евангелия, иконки и молитвенники. На свои средства великая княгиня сформировала несколько санитарных поездов.
В Москве она устроила госпиталь для раненых, создала специальные комитеты по обеспечению вдов и сирот погибших на фронте. Но русские войска терпели одно поражение за другим. Война показала техническую и военную неподготовленность России, недостатки государственного управления. Началось сведение счетов за былые обиды произвола или несправедливости, небывалый размах террористических актов, митинги, забастовки. Государственный и общественный порядок разваливался, надвигалась революция.
Сергей Александрович считал, что необходимо принять более жесткие меры по отношению к революционерам и доложил об этом императору, сказав, что при сложившейся ситуации не может больше занимать должность генерал-губернатора Москвы. Государь принял отставку и супруги покинули губернаторский дом, переехав временно в Нескучное.
Тем временем боевая организация эсеров приговорила великого князя Сергея Александровича к смерти. Ее агенты следили за ним, выжидая удобного случая, чтобы совершить казнь. Елизавета Федоровна знала, что супругу угрожает смертельная опасность. В анонимных письмах ее предупреждали, чтобы она не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участь. Великая княгиня тем более старалась не оставлять его одного и, по возможности, повсюду сопровождала супруга.
5 (18) февраля 1905 года Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Когда Елизавета Федоровна прибыла к месту взрыва, там уже собралась толпа. Кто-то попытался помешать ей подойти к останкам супруга, но она своими руками собрала на носилки разбросанные взрывом куски тела мужа.
На третий день после смерти мужа Елизавета Федоровна поехала в тюрьму, где содержался убийца. Каляев сказал: «Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз и то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть».
- «И вы не сообразили того, что вы убили меня вместе с ним?» - ответила она. Далее она сказала, что принесла прощение от Сергея Александровича и просила его покаяться. Но он отказался. Все же Елизавета Федоровна оставила в камере Евангелие и маленькую иконку, надеясь на чудо. Выходя из тюрьмы, она сказала: «Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он осознает свой грех и раскается в нем». Великая княгиня просила императора Николая II о помиловании Каляева, но это прошение было отклонено.
С момента кончины супруга Елизавета Федоровна не снимала траур, стала держать строгий пост, много молилась. Ее спальня в Николаевском дворце стала напоминать монашескую келью. Вся роскошная мебель была вынесена, стены перекрашены в белый цвет, на них находились только иконы и картины духовного содержания. На светских приемах она не появлялась. Бывала только в храме на бракосочетаниях или крестинах родственников и друзей и сразу уходила домой или по делам. Теперь ее ничто не связывало со светской жизнью.

Елизавета Федоровна в трауре после смерти мужа

Она собрала все свои драгоценности, часть отдала казне, часть - родственникам, а остальное решила употребить на постройку обители милосердия. На Большой Ордынке в Москве Елизавета Федоровна приобрела усадьбу с четырьмя домами и садом. В самом большом двухэтажном доме расположились столовая для сестер, кухня и другие хозяйственные помещения, во втором - церковь и больница, рядом - аптека и амбулатория для приходящих больных. В четвертом доме находилась квартира для священника - духовника обители, классы школы для девочек приюта и библиотека.
10 февраля 1909 года великая княгиня, собрала 17 сестер основанной ею обители, сняла траурное платье, облачилась в монашеское одеяние и сказала: «Я оставлю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир - в мир бедных и страдающих».

Первый храм обители («больничный») был освящен епископом Трифоном 9 (21) сентября 1909 г. (в день празднования Рождества Пресвятой Богородицы) во имя святых жен-мироносиц Марфы и Марии. Второй храм - в честь Покрова Пресвятой Богородицы, освящен в 1911 году (архитектор А.В. Щусев, росписи М.В. Нестерова).

День в Марфо-Мариинской обители начинался в 6 часов утра. После общего утреннего молитвенного правила. В больничном храме великая княгиня давала послушания сестрам на предстоящий день. Свободные от послушания оставались в храме, где начиналась Божественная Литургия. Дневная трапеза проходила с чтением житий святых. В 5 часов вечера в церкви служили вечерню с утреней, где присутствовали все свободные от послушании сестры. Под праздники и воскресение совершалось всенощное бдение. В 9 часов вечера в больничном храме читалось вечернее правило, после него все сестры, получив благословение настоятельницы, расходились по кельям. Четыре раза в неделю за вечерней читались акафисты: в воскресенье - Спасителю, в понедельник - архангелу Михаилу и всем Бесплотным Небесным Силам, в среду - святым женам-мироносицам Марфе и Марии, и в пятницу - Божией Матери или Страстям Христовым. В часовне, сооруженной в конце сада, читалась Псалтирь по покойникам. Часто ночами молилась там сама настоятельница. Внутренней жизнью сестер руководил замечательный священник и пастырь - духовник обители, протоирей Митрофан Серебрянский. Дважды в неделю он проводил беседы с сестрами. Кроме того, сестры могли ежедневно в определенные часы приходить за советом и наставлением к духовнику или к настоятельнице. Великая княгиня вместе с отцом Митрофаном учила сестер не только медицинским знаниям, но и духовному наставлению опустившихся, заблудших и отчаявшихся людей. Каждое воскресенье после вечерней службы в соборе Покрова Божией Матери устраивались беседы для народа с общим пением молитв.
Богослужение в обители всегда стояло на блистательной высоте благодаря исключительным по своим пастырским достоинствам духовнику, избранному настоятельницей. Сюда приходили для совершения богослужений и проповедования лучшие пастыри и проповедники не только Москвы, но и многих отдаленных мест России. Как пчела собирала настоятельница нектар со всех цветов,чтобы люди ощутили особый аромат духовности. Обитель, ее храмы и богослужение вызывали восхищение современников. Этому способствовали не только храмы обители, но и прекрасный парк с оранжереями - в лучших традициях садового искусства XVIII - XIX века. Это был единый ансамбль, соединявший гармонично внешнюю и внутреннюю красоту.
Современница великой княгини - Нонна Грэйтон, фрейлина ее родственницы принцессы Виктории, свидетельствует: «Она обладала замечательным качеством - видеть хорошее и настоящее в людях, и старалась это выявлять. Она также совсем не имела высокого мнения о своих качествах... У нее никогда не было слов «не могу», и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Все было там совершенно как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил прекрасное чувство».
В Марфо-Мариинской обители великая княгиня вела жизнь подвижницы. Спала на деревянной кровати без матраца. Строго соблюдала посты, вкушая только растительную пищу. Утром вставала на молитву, после чего распределяла послушания сестрам, работала в клинике, принимала посетителей, разбирала прошения и письма.
Вечером, - обход больных, заканчивающийся за полночь. Ночью она молилась в молельне или в церкви, ее сон редко продолжался более трех часов. Когда больной метался и нуждался в помощи, она просиживала у его постели до рассвета. В больнице Елизавета Федоровна брала на себя самую ответственную работу: ассистировала при операциях, делала перевязки, находила слова утешения, стремилась облегчить страдания больных. Они говорили, что от великой княгини исходила целебная сила, которая помогала им переносить боль и соглашаться на тяжелые операции.
В качестве главного средства от недугов настоятельница всегда предлагала исповедь и причастие. Она говорили: «Безнравственно утешать умирающих ложной надеждой на выздоровление, лучше помочь им по-христиански перейти в вечность».
Сестры обители проходили курс обучения медицинским знаниям. Главной их задачей было посещение больных, бедных, брошенных детей, оказание им медицинской, материальной и моральной помощи.
В больнице обители работали лучшие специалисты Москвы, все операции проводились бесплатно. Здесь исцелялись те, от кого отказывались врачи.
Исцеленные пациенты плакали, уходя из Марфо-Мариинской больницы, расставаясь с «великой матушкой», как они называли настоятельницу. При обители работала воскресная школа для работниц фабрики. Любой желающий мог пользоваться фондами прекрасной библиотеки. Действовала бесплатная столовая для бедных.
Настоятельница Марфо-Мариинской обители считала, что главное все же не больница, а помощь бедным и нуждающимся. Обитель получала до 12000 прошений в год. О чем только ни просили: устроить на лечение, найти работу, присмотреть за детьми, ухаживать за лежачими больными, отправить на учебу за границу.
Она находила возможности для помощи духовенству - давала средства на нужды бедных сельских приходов, которые не могли отремонтировать храм или построить новый. Она ободряла, укрепляла, помогала материально священникам - миссионерам, трудившимся среди язычников крайнего севера или инородцев окраин России.
Одним из главных мест бедности, которому великая княгиня уделяла особое внимание, был Хитров рынок. Елизавета Федоровна в сопровождении своей келейницы Варвары Яковлевой или сестры обители княжны Марии Оболенской, неутомимо переходя от одного притона к другому, собирала сирот и уговаривала родителей отдать ей на воспитание детей. Все население Хитрова уважало ее, называя «сестрой Елисаветой» или «матушкой». Полиция постоянно предупреждала ее, что не в состоянии гарантировать ей безопасность.
В ответ на это великая княгиня всегда благодарила полицию за заботу и говорила, что ее жизнь не в их руках, а в руках Божиих. Она старалась спасать детей Хитровки. Ее не пугали нечистота, брань, потерявший человеческий облик лица. Она говорила: «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено».
Мальчиков, вырванных из Хитровки, она устраивала в общежития. Из одной группы таких недавних оборванцев образовалась артель исполнительных посыльных Москвы. Девочек устраивала в закрытые учебные заведения или приюты, где также следили за их здоровьем, духовным и физическим.
Елизавета Федоровна организовала дома призрения для сирот, инвалидов, тяжело больных, находила время для посещения их, постоянно поддерживала материально, привозила подарки. Рассказывают такой случай: однажды великая княгиня должна была приехать в приют для маленьких сирот. Все готовились достойно встретить свою благодетельницу. Девочкам сказали, что приедет великая княгиня: нужно будет поздороваться с ней и поцеловать ручки. Когда Елизавета Федоровна приехала - ее встретили малютки в белых платьицах. Они дружно поздоровались и все протянули свои ручки великой княгине со словами: «целуйте ручки». Воспитательницы ужаснулись: что же будет. Но великая княгиня подошла к каждой из девочек и всем поцеловала ручки. Плакали при этом все - такое умиление и благоговение было на лицах и в сердцах.
«Великая матушка» надеялась, что созданная ею Марфо-Мариинская обитель Милосердия расцветет большим плодоносным древом.
Со временем она собиралась устроить отделения обители и в других городах России.
Великой княгине была присуща исконно русская любовь к паломничеству.
Не раз ездила она в Саров и с радостью спешила в храм, чтобы помолиться у раки преподобного Серафима. Ездила она во Псков, в Оптину пустынь, в Зосимову пустынь, была в Соловецком монастыре. Посещала и самые маленькие монастыри в захолустных и отдаленных местах России. Присутствовала на всех духовных торжествах, связанных с открытием или перенесением мощей угодников Божиих. Больным паломникам, ожидавшим исцеления от новопрославляемых святых, великая княгиня тайно помогала, ухаживала за ними. В 1914 году она посетила монастырь в Алапаевске, которому суждено было стать местом ее заточения и мученической смерти.
Она была покровительницей русских паломников, отправлявшихся в Иерусалим. Через общества организованные ею, покрывалась стоимость билетов паломников, плывущих из Одессы в Яффу. Она построила также большую гостиницу в Иерусалиме.
Еще одно славное деяние великой княгини - постройка русского православного храма в Италии, в городе Бари, где покоятся мощи святителя Николая Мир Ликийского. В 1914 году был освящен нижний храм в честь святителя Николая и странноприимный дом.
В годы первой мировой войны трудов у великой княгини прибавилось: необходимо было ухаживать за ранеными в лазаретах. Часть сестер обители была отпущена для работы в полевом госпитале. Первое время Елизавета Федоровна, побуждаемая христианским чувством, навещала и пленных немцев, но клевета о тайной поддержке противника заставила ее отказаться от этого.
В 1916 году к воротам обители подошла разъяренная толпа с требованием выдать германского шпиона - брата Елизаветы Федоровны, якобы скрывавшегося в обители. Настоятельница вышла к толпе одна и предложила осмотреть все помещения общины. Конный отряд полиции разогнал толпу.
Вскоре после Февральской революции к обители снова подошла толпа с винтовками, красными флагами и бантами. Сама настоятельница открыла ворота - ей объявили, что приехали, чтобы арестовать ее и предать суду как немецкую шпионку, к тому же хранящую в монастыре оружие.
На требование пришедших немедленно ехать с ними, великая княгиня сказала, что должна сделать распоряжения и проститься с сестрами. Настоятельница собрала всех сестер в обители и попросила отца Митрофана служить молебен. Потом, обратясь к революционерам, пригласила войти их в церковь, но оставить оружие у входа. Они нехотя сняли винтовки и последовали в храм.
Весь молебен Елизавета Федоровна простояла на коленях. После окончания службы она сказала, что отец Митрофан покажет им все постройки обители, и они могут искать то, что хотят найти. Конечно, ничего там не нашли, кроме келий сестер и госпиталя с больными. После ухода толпы Елизавета Федоровна сказала сестрам: «Очевидно мы недостойны еще мученического венца».
Весной 1917 года к ней приехал шведский министр по поручению кайзера Вильгельма и предложил ей помощь в выезде за границу. Елизавета Федоровна ответила, что решила разделить судьбу страны, которую считает своей новой родиной и не может оставить сестер обители в это трудное время.
Никогда не было за богослужением в обители столько народа как перед октябрьским переворотом. Шли не только за тарелкой супа или медицинской помощью, сколько за утешением и советом «великой матушки». Елизавета Федоровна всех принимала, выслушивала, укрепляла. Люди уходили от нее умиротворенными и ободренными.
Первое время после октябрьского переворота Марфо-Мариинскую обитель не трогали. Напротив, сестрам оказывали уважение, два раза в неделю к обители подъезжал грузовик с продовольствием: черный хлеб, вяленая рыба, овощи, немного жиров и сахара. Из медикаментов выдавали в ограниченном количестве перевязочный материал и лекарства первой необходимости.
Но все вокруг были напуганы, покровители и состоятельные дарители теперь боялись оказывать помощь обители. Великая княгиня во избежание провокации не выходила за ворота, сестрам также было запрещено выходить на улицу. Однако установленный распорядок дня обители не менялся, только длиннее стали службы, горячее молитва сестер. Отец Митрофан каждый день служил в переполненной церкви Божественную Литургию, было много причастников. Некоторое время в обители находилась чудотворная икона Божией Матери Державная, обретенная в подмосковном селе Коломенском в день отречения императора Николая П от престола. Перед иконой совершались соборные моления.
После заключения Брест-Литовского мира германское правительство добилось согласия советской власти на выезд великой княгини Елизаветы Федоровны за границу. Посол Германии граф Мирбах дважды пытался увидеться с великой княгиней, но она не приняла его и категорически отказалась уехать из России. Она говорила: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!»
Спокойствие в обители было затишьем перед бурей. Сначала прислали анкеты - опросные листы для тех, кто проживал и находился на лечении: имя, фамилия, возраст, социальное происхождение и т.д. После этого были арестованы несколько человек из больницы. Затем объявили, что сирот переведут в детский дом. В апреле 1918 года, на третий день Пасхи, когда Церковь празднует память Иверской иконы Божией Матери, Елизавету Федоровну арестовали и немедленно вывезли из Москвы. В этот день святейший патриарх Тихон посетил Марфо-Мариинскую обитель, где служил Божественную Литургию и молебен. После службы патриарх до четырех часов дня находился в обители, беседовал с настоятельницей и сестрами. Это было последней благословение и напутствие главы Российской Православной Церкви перед крестным путем великой княгини на Голгофу.
Почти сразу после отъезда патриарха Тихона к обители подъехала машина с комиссаром и красноармейцами-латышами. Елизавете Федоровне приказали ехать с ними. На сборы дали полчаса. Настоятельница успела лишь собрать сестер в церкви святых Марфы и Марии и дать им последнее благословение. Плакали все присутствующие, зная, что видят свою мать и настоятельницу в последний раз. Елизавета Федоровна благодарила сестер за самоотверженность и верность и просила отца Митрофана не оставлять обители и служить в ней до тех пор, пока это будет возможным.
С великой княгиней поехали две сестры - Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Перед тем, как сесть в машину, настоятельница осенила всех крестным знамением.
Узнав о случившемся, патриарх Тихон пытался через различные организации, с которыми считалась новая власть, добиться освобождения великой княгини. Но старания его оказались тщетными. Все члены императорского дома были обречены.
Елизавету Федоровну и ее спутниц направили по железной дороге в Пермь.
Последние месяцы своей жизни великая княгиня провела в заключении, в школе, на окраине города Алапаевска, вместе с великим князем Сергеем Михайловичем (младшим сыном великого князя Михаила Николаевича, брата императора Александра II), его секретарем - Федором Михайловичем Ремезом, тремя братьями - Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями великого князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном великого князя Павла Александровича). Конец был близок. Матушка-настоятельница готовилась к этому исходу, посвящая все время молитве.
Сестер, сопровождающих свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Обе умоляли вернуть их к великой княгине, тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу с великой княгиней. Так крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.
Глубокой ночью 5 (18) июля 1918 г., в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, великую княгиню Елизавету Федоровну вместе с другими членами императорского дома бросили в шахту старого рудника. Когда озверевшие палачи сталкивали великую княгиню в черную яму, она произносила молитву: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят». Затем чекисты начали бросать в шахту ручные гранаты. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, говорил, что из глубины шахты слышалось пение Херувимской. Ее пели новомученики Российские перед переходом в вечность. Скончались они в страшных страданиях, от жажды, голода и ран.

Великая княгиня упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине 15 метров. Рядом с ней нашли тело Иоанна Константиновича с перевязанной головой. Вся переломанная, с сильнейшими ушибами, она и здесь стремилась облегчить страдания ближнего. Пальцы правой руки великой княгини и инокини Варвары оказались сложенными для крестного знамения.
Останки настоятельницы Марфо-Мариинской обители и ее верной келейницы Варвары в 1921 году были перевезены в Иерусалим и положены в усыпальнице храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.
Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 1992 году причислил к лику святых новомучеников России преподобномученицу великую княгиню Елизавету и инокиню Варвару, установив им празднование в день кончины - 5 (18) июля.

Для просмотра нажмите на любое изображение. Для перехода пользуйтесь стрелками или нажимайте на номер изображения в просмотрщике.

Житие святой преподобномученицы Елисаветы.

С вятая преподобномученица Великая Княгиня Елисавета Феодоровна – дочь Великого герцога Гессен-Дармштадтского, внучка английской королевы Виктории. В этой семье детей воспитывали по-английски строго: приучали к простой одежде и пище, к работе по дому, много времени уделялось урокам. Родители вели широкую благотворительную деятельность и постояно брали с собой детей в больницы, приюты, дома для инвалидов. Принцесса Елисавета особенно отличалась любовью к ближним, серьезным, глубоким характером.

В девятнадцать лет она стала невестой российского Великого Князя Сергея Александровича, пятого сына Императора Александра II. Венчание состоялось в церкви Зимнего дворца в Петербурге.

Великая Княгиня занималась изучением русского языка, культуры и истории России. Для принцессы, которая выходила замуж за Великого Князя, не требовалось обязательного перехода в Православие. Но Елисавета Феодоровна, оставаясь еще протестанткой, пыталась как можно больше узнать о Православии, видя глубокую веру мужа, который был очень благочестивым человеком, строго соблюдал посты, читал книги Святых Отцов и часто ходил в храм. Она все время сопровождала его и полностью выстаивала церковные службы. Она видела радостное состояние Сергея Александровича после принятия им Святых Таин, но, будучи вне Православной Церкви, не могла с ним разделить эту радость.

Великая Княгиня очень много размышляла о вере, пытаясь найти истину, читала книги в уединении (вообще она тяготилась светскими развлечениями), молилась Господу о вразумлении. В 1888 году Сергею Александровичу было поручено быть представителем Российского Императора на освящении храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании. Елисавета Феодоровна поехала вместе с ним, радуясь возможности на Святой Земле помолиться о том, чтобы Господь открыл ей Свою волю. Увидев этот храм, она сказала:

Как я хотела бы быть похороненной здесь.

Постепенно она пришла к твердому решению принять Православие. Она писала отцу, который с острой болью воспринял этот ее шаг:

Вы должны были заметить, какое глубокое благоговение я питаю к здешней религии. Я все время думала и молилась Богу о том, чтобы Он указал мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом – оставаться так, как я теперь, – принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж. Вы не можете себе представить, каким он был добрым, он никогда не старался принудить меня никакими средствами, предоставляя все это совершенно одной моей совести. Он знает, какой это серьезный шаг и что надо было быть совершенно уверенной, прежде чем решиться на него.

Эта перемена религии многих, я знаю, заставит поднять крик, но я чувствую, что это приблизит меня к Богу. Я знаю все ее догматы и буду с радостью продолжать их изучать. Ты называешь меня несерьезной и говоришь, что внешний блеск церкви очаровал меня. В этом ты ошибаешься. Ничто внешнее не привлекает меня, и не богослужение, но – основа веры. Внешние признаки только напоминают нам о внутреннем. Я перехожу из чистого убеждения; чувствую, что это самая высокая религия и что я делаю это с верой, с глубоким убеждением и уверенностью, что на это есть Божие благословение.

Таинство Миропомазания было совершено 12 (25) апреля 1891 года на Лазареву субботу. Великой Княгине было оставлено прежнее ее имя, но уже в честь святой праведной Елисаветы, матери святого Иоанна Предтечи.

В 1891 г. Великий Князь Сергей Александрович был назначен генерал-губернатором Москвы. Его супруга должна была присутствовать на приемах, концертах, балах. Но не это приносило радость Великой Княгине, – ее душа стремилась к делам милосердия, она посещала больницы для бедных, богадельни, приюты для беспризорных детей, раздавала еду, одежду, деньги, желая всячески облегчить условия жизни несчастных.

В 1894 году сестра Елисаветы Феодоровны, Алиса, вышла замуж за Наследника Российского престола Николая Александровича, который вскоре стал Императором. В Православии она получила имя Александра.

В 1903 году Николай Александрович с Александрой Феодоровной и Сергей Александрович с Елисаветой Феодоровной были на Саровских торжествах в честь прославления великого русского святого, преподобного Серафима Саровского, которого всегда очень почитали.

В 1904 г. началась русско-японская война. Елисавета Феодоровна, имевшая уже хороший опыт благотворительности , стала одним из главных организаторов помощи фронту. Ею были устроены специальные мастерские, под которые были заняты все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного. Тысячи женщин трудились здесь за швейными машинами и рабочими столами. Отсюда на фронт посылали продовольствие, обмундирование, медикаменты, подарки. На свои средства Великая Княгиня сформировала несколько санитарных поездов, устроила в Москве госпиталь для раненых, создала специальные комитеты по обеспечению вдов и сирот погибших солдат и офицеров. Она также организовывала отправление на фронт походных церквей со всем необходимым для совершения богослужения.

Однако русские войска терпели поражение за поражением. Политическая обстановка в России все более накалялась. Часто можно было слышать революционные лозунги, призывы к забастовкам. Появились террористические организации. Боевая организация эсеров приговорила к смерти Великого Князя Сергея Александровича. Елисавета Феодоровна знала, что ему угрожает смертельная опасность, она получала анонимные письма, в которых ее предупреждали, чтобы не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участи. Но она старалась по возможности не оставлять его одного.

5 (18) февраля 1905 г. Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Через три дня Елисавета Феодоровна приехала в тюрьму, где содержался убийца. Она сказала, что принесла ему прощение от Сергея Александровича и просила его покаяться. В руках она держала Евангелие и просила почитать его, однако Каляев отказался. Но все-таки она оставила в камере Евангелие и маленькую иконку, сказав:

Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он сознает свой грех и раскается в нем.

Затем Великая Княгиня обратилась к Императору с прошением о помиловании Каляева, однако прошение было отклонено.

С момента кончины любимого супруга Елисавета Феодоровна не снимала траур, держала строгий пост, много молилась. Ее спальня превратилась в монашескую келью: была вынесена дорогая мебель, стены были перекрашены в белый цвет. Великая Княгиня собрала все свои драгоценности и часть их отдала в казну, часть – родственникам, а часть употребила на постройку Марфо-Мариинской обители милосердия.

Она долго работала над уставом обители, желая возродить древний институт диаконисс, ездила в Зосимову пустынь, чтобы обсудить проект со старцами. В 1906 г. Великая Княгиня Елисавета познакомилась со священником Митрофаном Сребрянским, человеком высокой духовной жизни, который принял активное участие в составлении устава обители и стал ее духовником, так как соответствовал всем высоким требованиям.

Для нашего дела отец Митрофан – благословение Божие

– говорила Елисавета Феодоровна.

Отец Митрофан Сребрянский прославлен в лике Новомучеников и Исповедников Российских.

В основу Марфо-Мариинской обители милосердия был положен устав монастырского общежития. Сестер обучали основам медицины, главной их заботой было посещение больных и бедных, оказание помощи брошеным детям.

В больнице обители работали лучшие специалисты. Все операции проводились бесплатно. При обители действовала бесплатная столовая для бедных, прекрасная библиотека, которой мог воспользоваться каждый желающий, был создан приют для девочек-сирот.

Елисавета Феодоровна вела жизнь подвижническую. Она спала на голых деревянных досках, тайно носила власяницу, вкушала только растительную пищу, много молилась, мало спала, однако всячески старалась это скрывать. Великая Княгиня всегда все делала сама, не требуя помощи от других, участвовала в делах обители как рядовая сестра. Она очень любила совершать паломничества по святым местам. По свидетельству знавших Елисавету Феодоровну, Господь наградил ее даром рассуждения, открывал ей и картины будущего России.

Она также продолжала заниматься благотворительной деятельностью и вне стен обители, посещать несчастных в разных больницах и приютах. Во время первой мировой войны Великая Княгиня занималась формированием санитарных поездов, устройством складов лекарств и снаряжения, отправкой на фронт походных церквей.

Первое время после октябрьского переворота обитель не трогали. Великая Княгиня, остро переживала происходящие страшные события, однако отказывалась от предложений выехать за границу, желая разделить судьбу своей страны, которую глубоко любила - в одном из писем она писала:

Всеми фибрами души я русская.

В апреле 1918 г., на третий день Пасхи, в день празднования Иверской иконе Божией Матери, Елисавету Феодоровну арестовали и увезли из Москвы. С нею поехали две сестры – Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Их повезли в Пермь. Великая Княгиня писала сестрам:

Ради Бога, не падайте духом. Божия Матерь знает, отчего Ее Небесный Сын послал нам это испытание в день Ее праздника, Господь нашел, что нам пора нести Его крест. Постараемся быть достойными этой радости. Как угодно было Богу, так и сделалось. Да будет имя Господне благословенно навеки.

Последние месяцы своей жизни Великая Княгиня провела в заключении, в школе на окраине города Алапаевска. Она посвящала все время молитве. Сестер, сопровождавших свою настоятельницу, привезли в областной совет и предложили им идти на свободу, но они умоляли вернуть их к Великой Княгине. Тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева ответила, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу своей настоятельницы.

Глубокой ночью 5 (18 июля), в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, Великую Княгиню Елисавету Феодоровну вместе с другими членами Императорского Дома бросили в шахту старого рудника. Когда озверевшие палачи сталкивали Великую Княгиню в черную яму, она молилась: Господи, прости им, ибо не знают, что творят (Лк. 23; 34). Затем чекисты стали бросать в шахту ручные гранаты. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, говорил, что из глубины шахты слышались звуки Херувимской, которую пели страдальцы перед переходом в вечность.

Елисавета Феодоровна упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине 15 метров. Рядом с ней нашли тело Иоанна Константиновича, сына Великого Князя Константина Константиновича, с перевязанной головой. С тяжелейшими переломами и ушибами она и здесь стремилась облегчить страдания ближнего. Пальцы правой руки Великой Княгини Елисаветы и инокини Варвары оказались сложенными для крестного знамения. Скончались они в страшных мучениях от жажды, голода и ран.

Останки мучениц в 1921 г. были перевезены в Иерусалим отцом Серафимом, игуменом Алексиевского скита Пермской епархии, другом и духовником Великой Княгини, и положены в усыпальнице храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании. Погребение Новомучениц совершал Патриарх Дамиан. Мощи их оказались частично нетленными. Патриарх Иерусалимский Диодор благословил совершить торжественное перенесение мощей из усыпальницы в сам храм святой Марии Магдалины.

В 1992 г. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви преподобномученицы Великая Княгиня Елисавета и инокиня Варвара были причислены к лику святых. Память их празднуется в день их кончины – 5 (18) июля.

Ковчег с десницей святой преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны и с частицей мощей преподобномученицы инокини Варвары 19 мая прибывает в Минск из Знаменского Синодального собора.

Святая Елисавета является одной из величайших подвижниц XX века, покровительницей благотворителей, врачей и сотрудников социальных служб.

Верующие обращаются к Елисавете с просьбами об избавлении от болезни, о духовной помощи в различных ситуациях, за благословением детей, семьи.

Биография

Святая преподобномученица Великая княгиня Елисавета родилась в 1864 году в семье великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы, она стала второй дочерью.

В возрасте 20 лет принцесса вышла замуж за князя Сергея Александровича — брата российского императора Александра III, венчание проходило по православному обряду в храме Большого дворца Санкт-Петербурга. Князь был глубоко верующим человеком: строго соблюдал все церковные каноны.

Елисавета Феодоровна (Елизавета Федоровна) усиленно изучала русский язык, а потому в совершенстве владела им, посещала православные богослужения, при этом исповедуя лютеранство. В 1888 году вместе с супругом совершила паломничество в Святую землю. В 1891 году приняла православие, хотя это далось княгине нелегко: Елисавета просила благословение на возможность перейти в православие. Однако отец в ответ написал ей письмо, в котором указал, что подобное решение причиняет ему боль и что он не может благословить свою дочь. Несмотря на это, великая княгиня все-таки приняла решение принять православие.

Спустя год, в 1892-м, организовала Елисаветинское благотворительное общество. Спустя небольшое количество времени во всех уездных городах Московской губернии и при всех московских церковных приходах были образованы Елисаветинские комитеты.

© Sputnik /

В 1904 году, когда началась русско-японская война, Елисаветой Феодоровной был организован Особый комитет помощи воинам — при нем в Большом Кремлевском дворце был создан склад пожертвований в пользу воинов.

4 февраля 1905 года муж княгини Сергей Александрович был убит революционером и террористом Иваном Каляевым. На месте смерти супруга Елисавета Феодоровна воздвигла памятник в виде креста, который был сделан по проекту художника Васнецова. На памятнике были написаны слова "Отче, отпусти им, не ведят бо, что творят".

После гибели супруга Елисавета Феодоровна приобрела усадьбу, где было четыре дома и большой сад. Там она основала в 1909 году Марфо-Мариинскую обитель милосердия.

Сестры, которые жили в обители, приносили обет целомудрия, послушания и нестяжания (отрицание не только земных богатств, но и любого имущества). Тем не менее, спустя некоторое время можно было выйти из обители и создать семью.

В обители княгиня вела подвижническую жизнь: днем обходила бедные кварталы, а по ночам ухаживала за тяжелобольными людьми и молилась.

Люди отмечали, что, несмотря на высокое положение, княгиня никогда не ставила себя выше людей из трущоб и бедняков.

Во время Первой мировой войны активно помогала русской императорской армии: раненым солдатам, военнопленным в госпиталях.

В 1916 году княгиня лично принимала участие в проектировании и строительстве первого протезного завода в Москве.

Гибель княгини

Несмотря на приход большевиков ко власти, Елисавета Феодоровна продолжала подвижническую деятельность. 7 мая 1918 года, на третий день после Пасхи, по личному распоряжению Феликса Дзержинского была арестована чекистами и латышскими стрелками. Была заключена под стражу и выслана из Москвы в Пермь.

В том же месяце Елисавету, как и других представителей дома Романовых, перевезли в Екатеринбург, а чуть позже — в Алапаевск. Последние месяцы своей жизни Елисавета провела в заключении.

В ночь на 18 июля 1918 года княгиня была убита большевиками: практически все, кто погиб с ней, были сброшены живыми в шахту. После было обнаружено, что некоторые люди выжили после падения, а умерли от ран и голода. Например, рана, которую получил князь Иоанн, была перевязана частью апостольника княгини.

© Sputnik /

Также крестьяне рассказывали, что в течение нескольких дней из шахты, куда была сброшена Елисавета Феодоровна и другие, было слышно пение молитв.

В октябре 1918 года останки погибших в шахте были изъяты — после они были помещены в гробы и поставлены на отпевание. Из-за наступления Красной армии тела погибших увозили все дальше на Восток. Спустя два года, в апреле 1920-го, архиепископ Иннокентий — начальник Русской духовной миссии, встречал гробы в Пекине, откуда позже останки великой княгини Елисаветы и сестры Варвары были перевезены в Шанхай, а оттуда в Порт-Саид.

В результате гробы были привезены в Иерусалим, в 1921 году, в соответствии с желанием великой княгини быть погребенной на Святой земле, под храмом равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании состоялось захоронение тела.

Канонизация

В 1981 году великая княгиня Елисавета и сестра Варвара были канонизированы Русской православной церковью за границей, которая находится в Нью-Йорке.

В 1992 году Архиерейским собором Русской православной церкви были причислены к лику святых и включены в Собор новомучеников и исповедников Российских.

Мощи

Сегодня мощи Великой княгини Елисаветы и инокини Варвары находятся в Гефсимании, в монастыре равноапостольной Марии Магдалины. Десница святой была перенесена в США в 1981-м.

Где и когда святыня будет в Минске

Свято-Духов кафедральный собор (ул. Кирилла и Мефодия, 3):

• 19 мая (суббота) с 17:00 до 22:00;
• 20 мая (воскресенье) с 6:00 до 15:00.

Свято-Елисаветинский монастырь, храм в честь иконы Божией Матери "Державная" (ул. Выготского, 6):

• с 20 мая (воскресенье) с 17:00 по 22 мая (вторник) до 21:00 круглосуточно.