В начале ноября текущего года украинскими судами была запущена процедура банкротства предприятия, являющегося одним из крупнейших производителей военной техники во всем СНГ – харьковского «Завода имени Малышева». Подобным действиям, по мнению экспертов, существует несколько объяснений. Во-первых, имеет смысл говорить о том, что Украина решилась на вывод стратегических предприятий из-под непосредственного государственного контроля. Во-вторых, также можно говорить о том, что концерн «Укроборонпром», которому данное предприятие принадлежит, пытается таким образом решить свои финансовые проблемы. Если имеет место быть вторая версия, то иск подрядчика «Завода имени Малышева», коим выступает Львовский бронетанковый завод, и которому предприятие задолжало около 75 миллионов долларов, можно считать просто поводом для того, чтобы запустить процедуру банкротства. Как события будут развиваться в дальнейшем, пока не совсем понятно. По мнению части экспертов, завод будет передан частному владельцу, а по убеждению другой части – процедура приватизации невозможна в силу определенных объективных причин.
Первая версия отчасти подтверждается некоторыми украинскими печатными изданиями, которые в качестве доказательств состоятельности этой версии приводят слова Петра Порошенко (министра экономического развития и торговли), который около месяца назад сделал заявление о том, что предприятия оборонной промышленности должны быть приватизированы. Среди этих предприятий министр назвал и «Завод имени Малышева».
Однако подобную инициативу не поддержали в правительстве. Так, по словам эксперта по вопросам безопасности Алексея Ижака, задолженность перед Львовским предприятием действительно существует, но говорить с большой долей уверенности о времени его возникновения нельзя. Данное предприятие всего лишь выполняло ремонтные работы и модернизацию танков, однако главным исполнителем был харьковский завод. В то же время, завод имени Малышева не получает никаких значительных дивидендов от экспорта военной техники. Последний масштабный контракт, который выполняло предприятие, были поставки танков в Пакистан в 90-х годах. Основной заказ в настоящее время сводится к модернизации танков «Булат» для украинской армии, а также поставки моторно-трансмиссионных частей для Китая, Пакистана и Египта. Поставки БТР-4 в Ирак проводились до последнего времени Конструкторским бюро имени Морозова, а подготовка серийного производства данной техники на харьковском заводе была произведена лишь в текущем году. Помимо этого, определенные проблемы существуют и в плане поставок «Оплотов» в Таиланд, которые связаны, в первую очередь, с тем, что для серийного производства техники мощностей предприятия не хватает.
Все эти финансовые проблемы, по словам А.Ижака, привели к тому, что концерн «Укроборонпром» делал попытки провести закон о списании долгов предприятий «оборонки», однако эта инициатива не нашла поддержки. Концерн, как отмечает эксперт, за прошлый год заработал более 1,5 миллиарда долларов, таким образом, вполне мог решить проблемы убыточных предприятий самостоятельно. Вместе с тем, в 2012 году было принято несколько законов о списании долгов, а также о предоставлении льгот и субсидий, в том числе и харьковскому заводу. Эти средства были использованы для погашения задолженностей по заработной плате. Но подготовить серийное производство танков «Оплот» денег уже не хватает. А ведь перспективы для завода в данном направлении очень неплохие – был подписан контракт на поставку этих танков в Таиланд, кроме того, продлен контракт на поставку в Ирак БТР-4. Портфель заказов завода имени Малышева в настоящее время оценивается в 3 миллиарда гривен (около 370 млн.долларов). И только отсутствие денег тормозит весь процесс.
Алексей Ижак также отметил, что за период новейшей истории завода процедура банкротства начата уже в седьмой раз. Поэтому можно с уверенностью говорить о том, что украинское правительство не допустит, чтобы приватизация была проведена за копейки и тем более, чтобы завод в будущем был распродан по частям. Данное предприятие слишком важно для Украины. В настоящее время в отношении харьковского завода сохраняется государственный запрет на приватизацию. Нормы действующего законодательства предполагают, что в ходе проведения процедуры банкротства к предприятию нельзя применять процедуры ликвидации или санации. Кроме того, концерн «Укроборонпром» заявил о том, что намерен в 2013 году обеспечить безубыточность предприятия. Таким образом, вся процедура банкротства выглядит как способ восстановить платежеспособность завода.
Приватизация предприятий оборонной промышленности – это весьма обычное дело в мировой практике, и ничего страшного или предосудительного в этом нет. Но что касается завода имени Малышева, то, по мнению Ижака, об этом речи пока нет. Все усилия направлены на оздоровление финансового положения предприятия, а процедура банкротства была избрана в качестве инструмента только потому, что ни у государства, ни у концерна в настоящее время нет необходимых средств для погашения задолженностей.
Подобные утверждения можно услышать и из уст военного эксперта, бывшего военного Александра Маначинского, который уверен в том, что вся проблема возникла из-за недостаточного контроля и финансирования государства. Он крайне отрицательно относится к процессу приватизации оборонных предприятий, говоря о том, что в настоящее время в стране еще не существует ни одного частного оборонного предприятия, которое могло бы продемонстрировать большие успехи. Эксперт приводит в качестве примеров николаевские судостроительные верфи, которые были приватизированы, однако вместо развития постепенно приходят в упадок.
Относительно процедуры банкротства - полковник в отставке говорит о том, что в силу наличия значительных контрактов на экспорт техники данная ситуация выглядит не слишком убедительно, потому как предприятие это государственное и в случае выполнения обязательств по контрактам оно должно приносить прибыль. Поэтому Маначинский убежден, что предприятия оборонной промышленности, тем более такое мощное предприятие, как харьковский "Завод имени Малышева", должны иметь поддержку государства. Это не только имеет большое влияние непосредственно на статус государства, но является показателем его реальных экономических возможностей и способно повлиять на развитие партнерских отношений.
Нужно сказать несколько слов и о том, что в приватизации харьковского оборонного предприятия крайне заинтересованы предприниматели. Как известно, министр Порошенко контролирует предприятие «Ленинская кузница», которое производит военные катера. Но Порошенко далеко не единственный предприниматель, который будет претендовать на харьковский завод. Очень даже возможно и появление внешних инвесторов.
"Завод имени Малышева", кроме производства большого ассортимента военной техники, включая танки Т-84 «Оплот», БТР-4, БТР-3У, «Дозор-Б», занимается также производством оборудования для нефтегазовой и угледобывающей промышленности, продукции транспортного и тяжелого машиностроения. Именно это и делает предприятие привлекательным в глазах потенциальных инвесторов и украинских олигархов.
Однако даже в том случае, если часть мощностей "Завода имени Малышева" будет переориентирована на выпуск продукции невоенного значения, - это далеко не основная проблема. Увеличение ассортимента производимой продукции за счет увеличения производственных объемов и ориентация на производство мирных товаров – это весьма распространенная практика, которая только способствует повышению эффективности предприятия. Но это происходит только в том случае, если предприятие находится под контролем государства. Если же оно передано в частное владение, не стоит думать, что это предприятие будет сразу же приносить прибыль, будет активно развиваться и повышать эффективность производства. В первую очередь, для того, чтобы рассчитаться с долгами, потребуются серьезные денежные вливания, затем провести модернизацию производства, обеспечить новые рабочие места и заключить новые контракты. Таким образом, в итоге может получиться так, что предприятие, которое находилось в процессе банкротства, после передачи в частное владение, станет еще менее эффективным.
В то же время, нельзя говорить о том, что частное предпринимательство не сможет наладить эффективную работу оборонных предприятий. Существует достаточно много примеров того, как оборонные предприятия, переданные в частные руки, успешно функционируют. К сожалению, практически все эти предприятия – западные: немецкая компания «Krauss-Maffei Wegmann», американская «Chrysler Group LLC», английская «BAE Systems plc», французский концерн «GIAT Industries». Все эти предприятия производят качественную технику, имея налаженную сеть поставщиков и взаимодействуя с госструктурами. Но не стоит забывать о том, что экономика стран, в которых находятся эти предприятия, развивается в условиях здорового рынка, чего в Украине не существует. Более того, когда он появится и начнет развиваться, неизвестно.
Таким образом, в настоящее время для "Завода имени Малышева" существует два пути решения проблемы. Если концерн «Укроборонпром» сумеет решить все финансовые проблемы предприятия и наладить серийное производство военной техники, это даст возможность заводу большие перспективы для дальнейшего развития и заключения новых контрактов. Если же предприятие будет приватизировано, то его развитие будет зависеть от эффективности финансового оздоровления и налаживания серийного выпуска БТР-4 и танков «Оплот». Но в то же время, приватизация станет причиной необходимости внесения законодательных изменений и приведет к реструктуризации «Укроборонпрома».
Использованы материалы:
http://www.politcom.ru/14832.html
http://vpk-news.ru/articles/13221
Маргарита Ростовцева , учитель московской школы
Эту статью я решила написать после Дня Учителя. Именно в этот день, который в этом году прошёл на редкость незамеченным (если, конечно, не считать официально-показных мероприятий), я впервые задумалась о месте своей профессии в нынешней России. Ранее я рассуждала так, как, наверное, рассуждает большинство учителей, а именно: наша задача – давать детям знания, которые им пригодятся в жизни, суть теоремы Пифагора или таблицы умножения совершенно не измениться от того, какой строй и какая власть в стране, и лучшей для меня наградой являются светящиеся глаза мальчиков и девочек на моих уроках и визит выпускников школы ко мне с благодарными словами через несколько лет после окончания. Однако в первое воскресенье октября мои родители начали утро со слов: «Поздравляем тебя с праздником, дочка», а на мой недоумённый вопрос: «С каким?» последовал ответ: «Как с каким? Сегодня же – День Учителя. Неужели ты забыла?»
Действительно, как я могла забыть? Тем более, что я из семьи потомственных учителей, сама работаю в школе уже много лет – после окончания института. В какой-то степени День Учителя всегда был нашим семейным праздником. И, размышляя о том, почему я забыла о Дне Учителя, я написала эту статью. После окончания школы у меня не было вопроса о выборе профессии. Говорят, что ещё в первом классе дети делятся на тех, кто решает: «Никогда не буду учителем» и тех, кто считает: «Обязательно буду только учителем». Я принадлежала ко второй группе. Поступила в институт на излёте перестройки, окончила тогда, когда уже была другая страна – не Советский Союз, а Россия. Мой предмет – математика – мало связан с политикой. Однако родители всегда говорили мне, что, какой бы предмет я не вела, я всегда буду воспитывать детей, так как я не «предметник» или «урокодатель», а педагог. Именно поэтому я отказалась от заманчивых с материальной точки зрения предложений работать в частных школах или гимназиях. Так ведь тебя как предметника покупают большими деньгами (большими для учителя) и твоя роль сводится к натаскиванию деток из благополучных семей для их дальнейшей карьеры. И вот я вхожу в класс самой обычной московской школы. Первое, что сегодня бросается в глаза – как одеты дети. Если раньше разруганная на все лады школьная форма не давала возможности детям «выпендриваться» друг перед другом, то теперь ситуация иная. В младших классах это ощущается меньше, а вот в четырнадцатилетнем возрасте, когда дети переживают период становления и ещё не отдают себе отчёт в том, каким трудом зарабатывают родители деньги, чтобы их чадо было не хуже других, начинается – особенно у девочек – подлинное соревнование друг перед другом. У кого более модная одежда, у кого более дорогая косметика, кто «круче». Сколько душевных драм и трагедий разыгрывается из-за этого в стенах школы! Кажется, я тогда впервые поняла справедливость коммунистической критики капитализма как общества, основанного на власти денег. В капиталистическом обществе человека ценят не за его качества, не за его знания, не за труд и талант, а за то, сколько у него денег. В обычной школе это видно особенно наглядно. И если за набор косметики одна школьница готова в течение четверти выполнять для своей одноклассницы все домашние работы, то о каких знаниях можно говорить? Да и меня, как учительницу, школьники оценивают не по тому, как я веду свой предмет, какие даю знания, а по тому, какие на мне тряпки, и какая косметика. И не дай бог, если я приду на урок в чистой, опрятной, но не очень модной одежде. Сразу слышишь – когда за спиной, а когда и в глаза – следующее: «Нас учит, а сама одеться как следует не может или любовника богатого найти. Зачем тогда эта учёба и знания нам, если они денег не приносят?»
А зачем вообще сегодняшним школьникам знания по математике и мой труд как учителя? Ещё из институтского курса истории педагогики знаю, что существовало два подхода к учительскому труду – учитель как просветитель (то есть просто даёт знания) и учитель как воспитатель (обучая – воспитывает, воспитывая – обучает). Но ведь воспитывает не только учитель и не только школа. Школа не отгорожена стеной от общества. И как может учитель воспитывать в детях любовь к знаниям, честность, уважение к труду, если школьники каждый день видят, что в нынешней России лучше всего живёт тот, кто «крутой», кто сумел устроиться, тот, кто превращает свою должность в источник доходов, словом, тот, кто сумел сделать себе состояние. А об источниках такого состояния хорошо говорит русская пословица: «От трудов праведных не наживёшь палат каменных». Ведь дети больше воспитываются не на словах, а на примерах. И я могу говорить им сколько угодно о необходимости учить синусы и косинусы – хотя бы для будущей карьеры – мои слова повисают в пустоте. Не только воспитательная работа, но даже и просветительство не востребованы в сегодняшней России. Недавно один из моих учеников сказал мне: «Маргарита Владимировна, ну хорошо, выучу я математику. Ну поступлю в технический ВУЗ – пусть даже в Бауманку или Авиационный. Ну, окончу я его пусть даже с отличием. А что потом? В престижную фирму я не устроюсь – связей у родителей таких нет – мать работает инженером на трикотажке, отец – отставной лётчик. А если есть связи, я смогу устроиться и без знаний туда, где буду хорошо зарабатывать. Если будут деньги, я смогу купить себе диплом или того, кто за меня все работы будет выполнять. Так зачем напрягаться на математике?» Что я могу ему ответить, кроме затасканных фраз о развитии ума и самообразовании?
Вообще, в последнее время я стала замечать, что школьников не интересует вообще ничего, даже собственная карьера. И дело не только в пиве, которое подростки, следуя телевизионной рекламе, потребляют декалитрами, не задумываясь о том, как пагубно действует алкоголь на формирующейся подростковый мозг. Реклама своё дело делает, дети всегда подражают тому, «как в телеке». Дело в другом. Как-то раз я спросила школьников на уроке, чем они интересуются, и получила в ответ: «Ничем!». Я смотрю на подростков, которые сидят на моих уроках со стеклянными глазами, и думаю: «Может, я что-то не так преподаю? Может, неинтересно рассказываю?» Спрашиваю у коллег – везде то же самое, практически на всех уроках. Значит, дело не только в личности учителя, хотя от учителя очень многое зависит. Дело в том, что определяющим вектором в представлении моих школьников о жизни – в настоящем, и в будущем, – является следующее: «Живём сегодняшним днём! Главное – не высовываться, ни во что не вмешиваться!» Как-то раз спросила: «Что же, вы хотите прожить жизнь как животное – на одних инстинктах, на том, чтобы менять в случае чего окраску или прятаться в норку?». Мне ответили – «Да так жизнь будет спокойная. Живём – то один раз, так нам бы и прожить, никуда не влезая. Устроиться куда-нибудь, чтобы зарплата приличная была, и больше нам ничего не надо. А карьера? Нужно, чтобы поспокойней было» Думаю, дети просто-напросто понимают, что в нынешней России карьеру делают отнюдь не тот, кто обладает знаниями.
В последнее время я заметила у школьников ещё одну страшную вещь. Страшную для меня, потому что, интересуясь причинами резкого падения успеваемости по математике, выяснила следующее. Наиболее плохие показатели у тех детей, которые посещают церковь. Это неудивительно – ведь в математике необходима склонность к абстрактному мышлению и вера в могущество знания, что напрочь отбивается религией. Не зря один из моих учеников заявил недавно на уроке вместо доказательства о равенстве треугольников следующее: «Треугольник АВС равен, с божьей помощью, треугольнику А1В1С1» Мы порой не задумываемся над тем, что рассказы о «чудесах божьих» приводят к отказу детей познавать мир и явления природы, превращает их в людей, беспрекословно покорных воли божьей и земному начальству, боящихся небесных, да и земных знамений и прячущихся не только от каких-то проблем, но даже и от непонятного в обращении к сверхъестественным силам.
Что мы имеем в итоге? Мы имеем то, что обычная средняя школа современной капиталистической России не решает те задачи, которые стояли перед школой – дать детям знания по большинству предметов и подготовить их к реальной жизни. Впрочем, написав последнюю строчку, подумала: а может быть, как раз нынешняя система образования и готовит детей к жизни при капитализме российского образца? Для «элиты» – элитные гимназии и лицеи, которые готовят будущих «топ-менеджеров». Для «сверхэлиты» – обучение за рубежом и в школах при, например, немецком посольстве – как для дочек президента. А для большинства – обычная школа, которая даёт лишь тот минимум знаний, который необходим даже не наёмному работнику, а живому, послушному капиталисту аппарату. Живому существу, озабоченному лишь тем, как бы выжить, как бы ни во что не вмешиваться и главная задача которого – быть покорным воле хозяина, приносить этому хозяину прибыль. И моя задача в этой системе образования – воспитывать таких биороботов.
Именно поэтому я всё меньше и меньше ощущаю себя учителем. Именно поэтому я даже забыла в этом году, что первое воскресенье октября – день учителя. Обмениваясь своими мыслями со своими коллегами, убедилась, что так думаю не одна я. Однако, поразмыслив над всем этим, пришла к выводу, что моё место, как место всех, кто действительно хочет быть настоящим учителем – в рядах борцов за то, чтобы мы могли учить и дети могли учиться, опираясь на опыт мировой науки и идти дальше нас.
Единый учебник по литературе, которым так пугают учителей, учеников и, главное, родителей, – не такая уж новая пугалка, жили мы с единым учебником, и первая моя сколько-нибудь заметная журналистская публикация была посвящена как раз этому учебнику. Называлась она «От противного» и вызвала громовой ответ авторов учебника, меня даже вызывали в горком комсомола.
Учебники по гуманитарным дисциплинам, по советской истории в особенности, потому что формулировки там отличались особой суконностью, всегда служили объектом насмешек, и школьники никогда ими всерьез не пользовались, разве что даты подсмотреть. Скажите на милость, кого серьезно беспокоят программные документы партии «Единая Россия»? Ну вот, утвержденный Госдумой учебник по истории либо литературе будет таким же программным документом, никто его не откроет, и все, как всегда, зависит от учителя.
Я скажу вам больше: в современной России вообще уже работает и учится только тот, кто этого действительно хочет. Зайдите как-нибудь анонимно на любой – не открытый, не показательный – урок в современной школе, хоть московской, хоть провинциальной. Вас поразят инертность учителя и безразличие класса. Пол-урока уходит на борьбу с шумом и отвлекающими моментами. Большинство детей сидят, уткнувшись в смартфоны, и отвлечь их от этого занятия очень трудно.
Спросите даже не ребенка, а учителя обычной современной школы: где Вронский впервые встретил Анну, что в переводе значит «Штольц» и кто такой Лебезятников – я далеко не убежден, что все ответят правильно.
При нынешней деградации школьного образования, когда учитель сам плохо знает историю и с трудом ориентируется в политике, учат и учатся примерно десять процентов. Ну, пятнадцать. Остальным все по барабану, они отбывают время, можете мне поверить, я сам преподаю. В хорошей школе. Но регулярно бываю в плохих.
И какая разница, будет у нас единый учебник или нет? У нас сейчас-то, при полной свободе, никто учебников не открывает, а информацию черпают либо от учителя (если с ним еще повезет), либо из википедии. В этой ситуации можно вообще отменить школу, потому что все, чему мы учим, на каждом шагу входит в противоречие с действительностью. Мы рассказываем о дружбе Некрасова с Шевченко, а дети слышат, что Украина всегда нас втайне ненавидела. Мы говорим о прекрасных порывах к свободе, а представители власти поют гимны крепостничеству. Какой учебник, о чем вы вообще?
Что касается Госдумы, много есть еще сфер, не охваченных ее законотворческой деятельностью. Некоторые люди позволяют себе обнимать классового врага, разговаривать с неизвестными, петь по утрам в клозете. И спорю на крупную сумму – этих цитат из русской классики не опознает в Госдуме никто, хоть и учились большинство во времена единого учебника.
В 9-м классе они читают по слогам, к 11-му не могут написать сочинение и сдать ЕГЭ
И это притом, что экзамены, например по математике, постоянно упрощают. То, что петербургские школьники глупеют, не скрывают и сами учителя. Кандидат психологических наук, руководитель лаборатории социальной психологии СПбГУ и глава центра «Диагностика и развитие способностей» Людмила Ясюкова более двадцати лет следит за интеллектуальным развитием школяров. В интервью «МК» в Питере» она рассказала, почему современным детям так сложно даются знания.
Интеллектуальный разрыв
— С конца 80-х годов вы занимаетесь мониторингом интеллектуальных способностей питерских школьников. Действительно происходит деградация?
— Да. Идет сильное снижение интеллекта основной массы детей, которые заканчивают школу. Плюс падение уровня образованности, культуры. Но связано это не с какими-то генетическими нарушениями, а с тем, что наша система образования год от года становится все хуже. Развитие ребенка зависит от того, по каким учебным программам он учится. Если они ухудшаются, то происходит и снижение интеллекта. Высокий уровень образованности сохраняется только у учеников лучших гимназий, лицеев, где с ребятами занимаются по усиленным программам.
— Как вы мониторите способности детей?
— У меня разработана своя технология на базе теста структуры интеллекта Амтхауэра. Каждый год я замеряю у учеников начальной, средней и старшей школы несколько показателей, включая, например, сформированность понятийного мышления. Это умение выделять суть явления, видеть причину и прогнозировать последствия, способность систематизировать, обобщать информацию и строить целостную картину ситуации. Кроме того, я замеряю абстрактное, пространственное мышление, общий уровень культуры, провожу тест на внимательность, личностные особенности школьника. Ведь если ребенок ленивый, то даже при хороших способностях он может плохо учиться и отставать в развитии. В общеобразовательных школах результаты тестирования сейчас в два раза хуже, чем в конце 80-х годов.
— Если у школьников не сформировано понятийное мышление, что потом происходит с ними? Они не добиваются успеха в жизни?
— Люди без понятийного мышления уверены, что верно оценивают ситуацию, но это иллюзия. Их планы не реализуются, прогнозы рушатся, а винят они в этом не себя, а окружающих. Мол, меня подвели, ничего не получилось, потому что страна у нас такая.
Отсутствие понятийного мышления сказывается на обучении школьников. Ребенок правило выучил, а его смысла не понимает. Формула перед глазами, а решить задачу не может. Проблема в том, что сформировать понятийное мышление без обучения наукам невозможно.
Умные люди стране не нужны
— В школах сейчас наукам не учат?
— Мы перешли на другую парадигму образования. Раньше была академическая, когда дети действительно изучали науки. Сейчас считается, что научных знаний давать уже не надо. Главное, чтобы школьники получили в процессе обучения какие-то практические навыки, которые помогут им адаптироваться к жизни. Объясню на простом примере. Раньше в начальной школе было природоведение, на котором закладывались основы естественно-научного мышления. Сейчас — «Окружающий мир». Это бессмысленная окрошка без всякой логики. Да еще и с массой ошибочных сведений. Например, на одном из уроков второклассники изучают следы зверей. И знаете зачем? Чтобы самостоятельно выйти из зимнего леса. Но, во-первых, вряд ли 8-летний ребенок у нас окажется один зимой в лесу. А во-вторых, по следам животных оттуда все равно не выйти. Преобразовали у нас и биологию. Раньше в 5-м классе была ботаника, в 6-7-м — зоология, в 8-м — анатомия и в 9-м — общая биология как обобщение всего изученного ранее. То есть в процессе обучения была четкая логика. Новые знания прекрасно укладывались в систему, и ребята легко могли при необходимости якобы вспомнить их, а на самом деле просто реконструировать. Недаром еще советский психолог Лев Выготский говорил, что у взрослых работают уже не память, а мышление и реконструкция. Проблема в том, что в современном образовательном процессе логики зачастую нет, а значит, реконструировать ничего нельзя. Все идет вперемешку — с 6-го по 9-й класс и ботаника, и животный мир, и общая биология. С физикой еще хуже. Раньше с 6-го класса ребята начинали изучать механику и сразу же решали задачи, которые способствуют развитию мышления. Теперь физика идет с 7-го класса. И вместо механики школьникам рассказывают о природе, космосе, планетах. А механику вместе с оптикой, электричеством, магнетизмом они изучают с 8-го по 9-й класс. То есть всего два года вместо четырех, как было ранее. Вместо решения задач детям зачастую задают делать презентации. Что такое презентация? Это пересказ в картинках! То есть физики как науки, которая учит думать, больше нет. А значит, и о формировании понятийного мышления можно забыть. А без него нельзя потом успешно работать в науке, педагогике, медицине, промышленности.
— А может, нашей стране просто не нужны умные люди?
— Нашему государству, к сожалению, нет. Мы — сырьевая страна. У нас люди с высшим образованием фактически нужны только в нефтегазовой сфере. Недаром сейчас идет политика, направленная на свертывание высшего образования: вузы закрывают, бюджетные места сокращают, преподавателей увольняют. Государству много умных людей не нужно, ведь ими сложно управлять. А что будет дальше со страной — наплевать.
«Малако» и «агурэц»
— Еще одна проблема наших школьников — тотальная неграмотность. Откуда она?
— Причина в так называемых фонетических программах обучения, на которые наши школы перешли в 1985 году. За это надо «поблагодарить» советского психолога Даниила Эльконина. В русском языке мы пишем слова не так, как их говорим и слышим. Надо знать правила и зрительно запоминать грамотное написание. Но при фонетическом методе обучения основное внимание уделяется как раз звучанию, произношению. Детей два года в детском саду, а потом и в начальной школе учат на слух разбирать слова. Больше двух лет они не видят написания слов и не работают с правилами, что приводит к формированию слуховой доминанты — главным для них становится звучание слова. Более того, дети с 1-го по 6-й класс постоянно выполняют задания на звуковую запись слова. На уроках они пишут «йожык», «малако», «сабака», «агур’эц», «тил’онок». Со временем подобный неграмотный вариант письма еще и зрительно запоминается… Я как-то в ноябре была на уроке у первоклашек. Учительница показала детям букву «а» и спросила, какие слова на эту букву они знают. И весь класс закричал: «Огурец». Вот и получается, что фонетическая система учит писать неграмотно.
— Существует версия, что в безграмотности детей повинен Интернет, где дети зачастую видят множество ошибок, а потом и сами начинают неправильно писать…
— Ерунда! Они делают ошибки в Интернете, потому что изначально безграмотны. Грамотный человек и в переписке в соцсетях будет писать правильно.
— Сказывается ли как-то на развитии детей тот факт, что с появлением планшетов, компьютеров они стали меньше писать от руки? Ведь из-за этого не развивается мелкая моторика .
— Для овладения грамотой не так уж важно, пишут дети от руки или печатают. Еще когда не было компьютеров, ребята, у которых были серьезные проблемы с мелкой моторикой, обучались грамоте, работая на печатной машинке. Дети успешно овладевали грамотным письмом, а постепенно и проблемы моторики исчезали.
Вперед в прошлое
— В последнее время в школе стало много детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Почему у нас появились еще и такие проблемы?
— Сейчас до 45 процентов детей, поступающих в школу, имеют эти функциональные нарушения. До начала 90-х годов их было от 6 до 12 процентов. Одна из причин — плохая экология, которая влияет на организм будущей матери. Недаром в городе Череповце Вологодской области, где расположены крупные металлургические и химические предприятия, детей с функциональными нарушениями еще больше — около 70 процентов. Плюс будущим матерям приходится сейчас много работать, а тут еще и вредные привычки, неправильный образ жизни. Как только подрывается здоровье, повышается риск осложнений при будущих родах. К тому же к 90-м годам в наших роддомах появилась родовспомогательная аппаратура. И те дети, которые раньше погибали, теперь выживают, а затем пополняют группу ребят с СДВГ. Но с этим можно бороться. Согласно исследованию ученых, одна из причин этого нарушения — проблемы с позвоночником. У детей пережимается позвоночная артерия, снижается кровоток в сонных артериях, которые снабжают лобные доли. Мозг ребенка недополучает кислорода и питательных веществ, резко снижается его общая работоспособность. В итоге он работает 3-5 минут, а потом на некоторое время отключается. С этим сталкиваемся все мы, когда слушаем, например, скучную лекцию. Но мы отключаемся на секунды и сравнительно редко — раз в час-два. А дети с СДВГ — минут на 5. И, конечно, они потом не понимают, что было на уроке. Я давно работаю с этими детьми и могу сказать, что их проблемы можно решить за полгода. Надо не лекарства пить, а выправить позвоночник. А чтобы смещение снова не произошло, каждый день делать ребенку укрепляющий массаж и заставлять его заниматься специальной гимнастикой.
— Как помочь детям с дефицитом внимания — понятно. А у вас есть рецепт, что сделать в нашей школе, чтобы так стремительно не падал интеллектуальный уровень остальных ребят?
— Изменить программу «началки», вернуться к тому, что было в 60-х годах прошлого века. Поверьте, никакого коллапса не случится. Если вы вспомните, советская школа образовывала всех. А сейчас репетиторов нанимают чуть ли не с первого класса… Конечно, и сами родители могут внести свой вклад в образование детей. Самый простой совет: научите свое чадо читать еще до школы. Причем не надо просить его пересказывать тот или иной рассказ. Это бессмысленно. Лучше задавайте вопросы о прочитанном. Это научит ребенка думать, правильно формулировать свои мысли.
Деградация за партой или чему учат в школе? Родители и педагоги не довольны современной системой образованияУчастники общероссийской общественной организации защиты семьи «Родительское всероссийское сопротивление» собрались в Новосибирске, чтобы обсудить плоды реформы образования.
Современная школа не нацелена на освоение детьми фундаментальных знаний. Среди её ценностей отсутствуют «труд», «коллектив», «культура». Их место занимает «комфорт», «индивидуализация», умение добыть информацию. Единое образовательное пространство страны разрушается. Так считают активисты родительского сопротивления.
Проведённые этим летом опросы показали, что полученным образованием полностью довольны только 29% респондентов в возрасте от 14 до 34 лет. В то же время у людей старшего поколения, на школьные годы которых не выпала реформа образования, эта цифра почти в два раза выше. Не в восторге от школьных нововведений даже сами педагоги. Многие учителя считают, что в современные учебники школьникам вообще лучше не смотреть.
Так, в одном из учебников по русскому языку постичь азы словообразования и построения предложений предлагают на примере сценического псевдонима участницы «Евровидения» Ани Лорак и слов из песни не совсем детского фильма.
«Нередко в заданиях для детей можно встретить нарушение возрастных норм и даже предпосылки к шизофренизации», – уверена Надежда Храмова , доцент кафедры психологии Православного университета. В качестве примеров она привела запутанные объяснения арифметических действий из учебника Петерсон, методически безграмотный и вредный «фонетический метод» обучения чтению, после которого те, кто умел читать и писать, начинают писать с ошибками.
«Существующая система образования снижает планку для школьников, готовит неготовых, – констатировал Павел Расинский , куратор движения РВС по образованию. – Клиповость подачи информации, вариативность учебников приводит к тому, что ученики из разных школ как будто говорят на разных языках, имеют разный набор знаний. Нет общей фундаментальной базы для школьников. В итоге выпускники школ либо не готовы к учёбе в вузе и жизни в целом, либо вынуждены всю жизнь восполнять пробелы образования, выхватывая где-то знания так же, кусками».
Яйца учат курицу?
Активисты РВС рассмотрели свежий манифест самих реформаторов, в котором выражены их ценности.
Единое образовательное пространство, по их мнению, должно сложиться само – не как обдуманная напряжённая цель, а как складывается равновесие рынка или экосистемы. Однако экономические реалии показывают, что «свободный» рынок постоянно проваливается в кризисы, больно ударяя по всем участникам. В выигрыше остаются лишь единицы, наживающиеся на разорении большинства. Мы хотим, чтобы то же самое происходило в образовании?
Реформаторы провозглашают ученика равным учителю в вопросах, чему и как его нужно учить, называя это «личностно-ориентированным подходом».
В противовес этому родительское сопротивление настаивает на классическом подходе, рассматривая ученика как формирующуюся личность, а образование – как формирование личности ученика.